— Поехали, — сказала она. — Мы найдем миссию и спросим священника.
— Миссию? Священника? — Пума недоумевал: может быть, все испанки скачут в разговоре с темы на тему, как кролики?
Кармен нетерпеливо указала на голубой дымок:
— Мы найдем людей. — Лучше говорить неопределенно, подумала она.
Пума усмехнулся: она думает, что дым — от испанского поселения. Ее народа. Как удивлена она будет, когда поймет, что дым идет из индейской деревни — от его народа, индейцев хикарилья-апачи. Потому что только племена хикарилья-апачи могли быть на этой территории.
Он спросит у этих людей, не знают ли они, где искать племя Человека Который Слушает.
— Поехали, — согласился он.
Когда она пыталась вскочить на серую кобылу, он отстранил ее:
— Садись на моего коня.
Он вскочил на жеребца, потом протянул ей руку, чтобы посадить ее сзади.
Кармен недоуменно посмотрела на него: отчего он хочет, чтобы они вдвоем ехали на одной лошади? Ведь серая кобыла — сильная лошадь. Пожав плечами, она не ослушалась, только усмехнулась. В конце концов, он спас ей жизнь. Она приняла его руку и села сзади.
Пума торжествующе усмехнулся, но она не видела этого.
Он знал: если он въедет в свою деревню, везя сзади на своей лошади женщину, это будет молчаливым провозглашением: это — его женщина.
И Пума пришпорил жеребца.
Глава 22
Когда Пума спустил Кармен со своего гнедого жеребца посередине индейской деревни, уже светало. Он тоже спешился, и они пошли вдоль неровных рядов конусообразных хижин, рассыпанных в роще сосновых деревьев. Невдалеке был слышен бурлящий поток.
Из вигвама, расположенного в центре деревни, вышел старик. Изумленный Пума узнал в нем вождя, Человека Который Слушает. Сердце Пумы забилось: боги улыбнулись ему. Он нашел свое племя. Пума стал оглядываться, чтобы найти жилище своей матери.
Когда он обернулся к Кармен, то увидел, что ее веки полуопущены, тело обвисло, и у нее недостает даже сил, чтобы откинуть пушистую массу волос, спадающую на лицо — так она устала. Она устала, его испанская пленница, но все же была красива, несмотря ни на что.
Он узнал жилище матери по рисунку, изображавшему всадника на коне, нарисованному на кожаной двери. Он указал на него Кармен.
Вигвам племени хикарилья идеально подходит для кочующего народа. Его легко построить, он не требует больших затрат на ремонт и содержание; защищает от солнца, тумана, внезапных ливней, которые так часты в горах.
Мать Пумы, Парящая В Небе, привлеченная голосами, показалась в дверях. Она внимательно посмотрела на идущих — и поспешила навстречу.
Пума увидел, как она постарела за то время, пока его не было. Ее волосы сейчас были подернуты сединой.
— Сын мой, сын, — повторяла она, плача, и смотрела на Пуму любящим взглядом. — А я думала, что не увижу тебя больше…
Пума крепко обнял ее. Он закрыл глаза и думал, как хорошо быть снова дома, со своим народом. Парящая В Небе первая опомнилась, чтобы посмотреть на незнакомку, стоявшую позади Пумы.
Глянув на девушку, она вопросительно посмотрела на Пуму.
Он ответил на ее молчаливый вопрос по-апачски: «Моя испанская пленница».
И при звуке этих слов кровь его вспыхнуло: испанка была его, действительно его собственность. Она полностью зависела от него. Его голубые глаза вспыхнули горделиво, когда он мельком взглянул на свою добычу. Чувство собственности на женщину тешило его самолюбие, на испанку — вдвойне.
Парящая В Небе внимательно посмотрела на сына, потом опустила глаза и кивнула. Пума заметил, как мать опустила глаза, и нахмурился. Пожал плечами: это его дело, как поступить с пленницей.
Вскоре вокруг них начала собираться толпа: мужчины, женщины, дети. Все приветствовали Пуму, радовались его возвращению. Многие повторяли слова матери: почти все полагали, что Пума убит. Никто в деревне не знал, что Злой продал его команчам. Пума скажет им правду, но когда придет время. Не сейчас.
Сзади множества людей Пума с удивлением заметил молодую женщину и признал в ней Птичку Порхающую В Пиниях. Она повзрослела. Встретив его взгляд, Птичка смущенно улыбнулась.
Пума терпеливо отвечал на вопросы. Почувствовав, что ответил достаточно и вежливость соблюдена, он обернулся к матери. Она кивнула, и они все вместе двинулись к вигваму. Наблюдатели почтительно расступились.
Кармен последовала за Пумой. Раздался ропот голосов. Кармен попробовала приветственно улыбнуться, но никто не улыбнулся в ответ.
— Добро пожаловать в жилище моей матери, донья Кармен, — вежливо пригласил Пума.
Кармен была поражена: он знает ее имя! Она вошла. Кармен уже видела подобные жилища в лагере индейцев-отступников. Она попыталась улыбнуться дрожащими губами, но сказать ничего не смогла: ее поразил вид и запах жилища.
— Вы можете остаться здесь, пока не построите для себя жилье, — сказал он, раздражаясь в ответ на ее досадливую реакцию.
Кармен, еще более удивленная, повернулась к нему:
— Я — построю свое жилище? — Ее голос совсем упал.
Пума кивнул:
— Эту работу у нас делают женщины.
Кармен нахмурилась.
— Но я покажу, как. — И каждый мужчина в деревне станет смеяться над ним, тут же угрюмо подумал Пума. Но, взглянув на ее поникшую фигуру, Пума ободряюще улыбнулся: надо ей помочь, чтобы она быстрее построила вигвам. Чем быстрее он будет готов, тем скорее он сможет сделать ее своей женщиной. При этой мысли желание его стало еще сильнее.
Парящая В Небе сказала что-то на своем наречии, указав Пуме на колья для вигвама, воткнутые в землю неподалеку, на холме. Пума кивнул, широко и довольно улыбнулся.
— Моя мать говорит, что у вас есть прекрасная возможность очень скоро построить вигвам. Вот и колья для начала. Семья заготовила их и уехала. Теперь они ваши.
Кармен с изумлением взирала на голые остроконечные колья, связанные верхушками.
Показались первые лучи солнца, которые позолотили волосы Кармен, и Пума застыл, очарованный. Он заметил, как быстро она ожила после утомительной езды по пустыне. Это хороший знак, подумал он. Только сильные женщины годились для кочевой жизни апачей.
Глаза Пумы потемнели: вблизи этой женщины он ощущал себя сильнее. Она вселяла в него столь сильное желание, что оно должно было быть насыщено. Как только он увидел ее, желание поселилось в нем и больше не покидало его.
Она была удивительно прекрасна, эта испанка, — и она была в его власти. Он мог делать с ней все, что захочет. А чего он хотел? Держать ее взаперти в своем жилище, пока она не поддастся соблазнению, а уж потом она сама будет рада остаться с ним. Ей некуда бежать — ведь она его пленница. Они будут хорошо жить. Он всегда был хорошим охотником; он обеспечит их мясом и шкурами, для вигвама — и для прочих нужд. Она никогда не узнает с ним голода. Ей пришлось бы куда хуже, если бы он не спас ее из рук Злого. И Пума довольно улыбнулся, окинув глазами ее соблазнительную фигуру.