Она узнала его мгновенно, хотя и не помнила о том, когда, где и сколько лет назад видела его столь близко.
– Я ей давал, – сказал старик тихо, но твёрдо. Его глаза на изжелта-бледном лице были как расплавленное золото. Они горели безумным жаром и светились так, что Ифиса опять усомнилась в реальности происходящего. Её ноги опять стали непослушными.
– Где же тут присесть можно? – спросила она беспомощно, и Рамина подвела её к угловому и большому дивану, обтянутому блестящей и плотной тканью, на которой были вытканы фантастические птицы с лицами дев. Ифиса тяжело плюхнулась на удобное сидение, и ей стало как-то легче.
– Лана была давно и безнадёжно больна. Я мог помочь ей только так. Она, если и догадывалась о своей болезни, то не ощущала никаких страданий. Кук знал о её обречённости. Но он также знал и о том, что Лана не пережила бы той нагрузки, что была неизбежна при проходе той самой галактической щели, откуда они и могли впоследствии достичь Земли, где ей смогли бы помочь. Это была одна из множества причин, по которой он затягивал с отбытием на Родину. Из-за чего он согласился оставить её здесь. Я, именно я дал моей девочке десять лет прекрасной жизни, в течение которых она познала любовь и родила трех чудесных сыновей. Здоровых телесно и ясных умом.
Ифиса слушала его, ясно понимая, что не ради неё и не ради Рамины он ведёт своё повествование, а ради загадочной пришелицы, непонятно, когда и откуда сюда свалившейся. Рамина прижалась к Ифисе, дрожа мелкой дрожью и вспотев от ужаса как маленькая девочка. Ифиса, даже при наличии всепоглощающего интереса к происходящему, забеспокоилась о её состоянии.
– Как мог Кук, зная о её состоянии, потащить её сюда? – спросила мать Ланы. – Если даже Костя сумел связаться со мною, почему Кук не стал того делать?
– Потому что было бесполезно. Ирис сумела укусить твою дочь в самый жизненно важный центр её существа. В отместку за проделку мужа Ланы, лишившего Ирис своевольного и мнимого могущества. Он сумел сломать её гнусную программу игры, где Ирис прокручивала бессчётное число раз и мучила столько захваченных обманом существ из других планов бытия. Венд дал им всем освобождение, в том числе и Куку, а вот Лана, поскольку была с ним тесно связана, можно сказать, прошита им глубинно не только телесно, а информационно, стала её добычей. Ирис вошла в её сны и там стала жить одной с Ланой жизнью, высасывая её, как и положено вампиру из ваших древних мифов.
– Знаешь откуда? – бесцветно спросила та, кто обозначила себя матерью. Голос звучал, а вот губами она даже и не пошевелила, что выглядело жутковато. Или уж Ифисе померещилось от собственного не совсем адекватного состояния. Старый Тон-Ат протянул золотой даме свою руку, показывая перстень. – У моего сына похожий Кристалл, принадлежавший прежде первому мужу Ландыш. Он и поведал мне всю ту историю.
– Кристалл? – уточнила пришелица, и губы её вздрогнули не то в усмешке, не то в попытке искривиться от возмущения. – Он у тебя разговорчивый?
– Я всего лишь считал необходимую информацию, женщина, запустившая всю эту историю отнюдь не туда, куда было намечено теми, кто понимал больше тебя. Ты едва-едва вышла за пределы трёх измерений, а уже высокомерничаешь и мнишь себя проектировщицей чужих жизней. Ты всего лишь влезла не ко времени туда, куда тебя никто не приглашал. Но, к сожалению, как и всякое разумное существо, ты обладаешь способностью влиять на события. Ведь это же ты заставила Вайса отослать Венда туда, где и был искривлён его жизненный путь. Ты вовлекла множество людей в путаницу, из которой далеко не все нашли выход. Ты! Ты навязала усталому человеку ненужную ему девушку – свою дочь. Опять ты! Ты знала, как опасен Кук, хотя бы тем, что вынырнул оттуда, откуда до него не возвращался никто. И опять ты! На тот момент Кук и не обладал возможностью избирать собственные пути, поскольку был намертво привязан к инопланетному существу, обладающему нечеловеческим могуществом. Только Венд и сумел отвязать его от той крепи, на которой Кук болтался, безмерно устав от щедрот влюблённого в него монстра, хотя и весьма своеобразного монстра. Даже великодушного, если по человеческим понятиям, или жаждущего проникнуться тем, что вы понимаете под словом вселенская любовь. Ты не пожалела и погубила своего последнего возлюбленного по второму имени Андрей, предварительно сорвав его с собственной жизненной орбиты, утянув в свою заводь, где и опустошила его без всякой пользы, а потом запихнула в команду Куку якобы затем, чтобы он следил за твоей дочерью. Или то была не ты? Ты ведь и первую дочь Викторию, никогда тебе не дорогую, не пощадила, и только любовь самого Кука и спасла её. Он сам уже не захотел отдавать её в театр абсурда для утех Ирис. Или опять не ты? Ты не хотела отказаться от своей маниакальной затеи влить свою родовую линию в линию бывшего возлюбленного, некогда отвергнувшего тебя. Или не ты? Когда я увидел милую и измученную Ландыш, я сразу понял, что она не проживёт и года! Но я сумел дать ей целых десять лет. Даже если бы ты прибыла сюда раньше, ты не сумела бы ей помочь. Никто бы не сумел.
– Театр абсурда, говоришь? А твой мир чем лучше? – она стала настолько бледной, что позолота почти сошла с её лица.
– У меня нет собственных миров. Я не маньяк, чтобы мнить себя вселенским повелителем. У меня всего лишь своя задача, своя сюжетная линия во Вселенской Игре. И у меня, по счастью, не бабий короткий ум, каким наделена ты! Я не погубил ни одного человека, не считая преступников, каковые выпали из этого звания до уровня ниже зверей.
– Если Кук был невольником, не знаю уж кого или чего, то почему он ничем не дал мне понять, обманул…
– Ты меня услышала? Он был вроде наркомана, полностью зависимого от источника своего кайфа! Только гораздо страшнее была его тяга к той, кому он и доставлял время от времени пищу для её творчества в кавычках. Он вам всем лгал до последнего, путал ваше сознание своим бредом! Если бы не Венд, а точнее его Кристалл, никто из земной команды оттуда бы не вышел никогда!
– Что же случилось с Вендом? – она подошла к Тон-Ату настолько близко, явно забыв о том, что рядом находится её умершая только что дочь! Её глазищи переполняло настолько сильное изумление,