светлоликого юноши – своей первой любви, после своего аристократа Кэрша, взявшего тебя в жёны, любить урода Торина? Преступника?
– Он отбыл своё наказание по чести. Он уже не преступник. И я, и я… – она не знала, что сказать строгой и старой Ифисе, бывшей когда-то юной любовницей её аристократического законного отца, а потом нравственно распущенной, но талантливой актрисой.
– Похотливая самка, не умеющая держать собственные нижние штаны на завязке с тугим узлом, вот ты кто! А зря! Видела, какие мужчины ещё способны тебя оценить? Видела, как он тебя пожирал глазами? Так что вытолкай своего Торина вон, как придёт опять. Да и Кэрша не приваживай. Может и такое быть, что к тебе придёт человек совсем уж с другого социального этажа. Или ты думаешь, что все вокруг живут в бараках? Нет. Пока есть общество несовершенных людей, всегда будет и иерархия.
– Как же… – растерялась Рамина, – что ты говоришь, Ифиса? Он муж Ланы!
– И что? Ты думаешь, у мужей никогда не бывает любовниц? Или ты думаешь, что Лана хоть что сможет узнать, возжелай он себе разнообразия? У неё-то не убудет, а тебе только прибудет. Такой вот покровитель появится. Мужик вошёл в свою силу. Юные чувства, похоже, у него повзрослели. А у Ланы очень уж слабое здоровье. В последний раз я заметила, что у неё были посинелые губы. И вообще она какая-то вялая вся. Это неважный знак. А ты вон, вся сияешь на свету, да и во мраке будешь сиять. Я не цинична, Рамина, а жизнь вокруг такая. – Ифиса задумчиво покачивала свою маску, а та блестела глазами на ярком свету, и мерцание казалось живым, глубокомысленным и подвижным.
– Какая же она жуткая! Брось её, Ифиса!
– Да пошли уж в дом, – Ифиса тронулась первой. – Где у неё там слуги? Или их нет?
– Нет никого. Лана так воспитана была с детства, что не желала использовать труд других на себя. И брат такой же был. Справедливый. Добрый. Прекрасный. Ясноглазый. Златоволосый.
– Не устала ещё эпитеты подбирать? А как кинул тебя с дитём в утробе, где ж его доброта была?
– Он же не знал ничего, Ифиса. И не узнает, – Рамина опять пригорюнилась. – А какая дочка-то получилась!
Необитаемая тишина хрустальной башни
Они вошли в одну из многочисленных комнат, что была, похоже, обитаемой. Поскольку многие комнаты были абсолютно пустые, нежилые. Ифиса принюхалась к чему-то и открыла вдруг угловой шкаф. Там она бесцеремонно стала швырять какие-то ткани прямо на пол, пока не вскрикнула. – Так вот оно что! Ишь, замаскировала! А я-то учуяла!
– Что? – испугалась Рамина, наблюдая её странное поведение в чужом и таком непростом дому. – Куда ты лезешь не в свои шкафы!
Ифиса извлекла что-то из глубины шкафа. Когда она затрясла этим предметом перед носом Рамины, та увидела синий пустой сосуд. Он имел форму сидящей Матери Воды. Внутри условного этого шкафа, поскольку был он огромен, как и подобает мебели в огромном здании, в отсеке размером с маленькую комнатку валялось много таких вот опустошённых сосудов. Они были все завалены сверху горой текстиля, потому их никогда бы не нашёл тот, кто и не подозревал об их нахождении здесь. – Что она делает! Что нам делать? Кому сказать или не сказать, пока не выясним всё до конца? Мне надо к Тон-Ату. Он почти не вылезает из своей башни, но я сама туда проберусь. Я знаю о том, что из башни Ланы есть подземный туннель в башню Тон-Ата. Он сразу её вылечит! А ты говоришь, что твой Торин стал другим? Нет! Как он появился, так и опять пошла волна сумасшествий от принятия зелья под названием «Мать Вода»! Он где-то так тщательно упрятал свой тайник, что его и не нашли. А теперь вот вышел, и давай торговать! Торговец он! Как ещё тебя не опоил! Боится гад, знает, что у тебя Кэрш пасётся, а уж Кэршу не надо дополнительных разъяснений, поскольку сам в молодости баловался этим. Да и Икри бедняжку на то же самое подсадил. Все думали, что она пустоцвет, родилась такой. Она, конечно, и сама не совсем тут здешняя, не совсем и здоровая, поскольку от матери больной родилась. Она из той же расы, что и Лана. Но Инэлия мне говорила, что это Кэрш её сгубил, с юности травил её Мать Водой. Денег-то да роскоши имел много, а вот ума всегда ему не доставало. Вот почему и у Ланы нет больше детей. И не будет уже. Она пристрастилась к «Мать Воде». Но какая нужда к тому её привела? Разве в её доме не было счастья и достатка? Разве ей не хватало любви?
– Вроде, ты и умная, Ифиса, а не соображаешь, что Лана не любит своего мужа. Увлеклась от одиночества, а любви так и не возникло.
– Почему бы и не возникнуть любви к тому, кто к ней всем сердцем? Всей своей юной и прекрасной натурой отдался во власть?
– По поводу натуры, не знаю, а вот сердца-то, похоже, он ей и не открыл.
– Почему? – Ифиса гневно сверкала глазами на Рамину, словно Рамина и была виновата в том, что Лане не было открыто сердце мужа. – Взял её к себе зачем? Ритуал в Храме Надмирного Света зачем был?
Рамина пятилась, не ведая своей вины, – Я-то откуда знаю. Отец зачем-то заставил его взять её себе. Лана хотела с теми другими небесными странниками улететь, а старик её и опутал своей колдовской силой. Я же сама всё наблюдала. Просто я тогда была собою слишком занята, да и Кэршом…
– А ты вовсе и не глупа, – Ифиса раздумчиво крутила сосуд в руках, то и дело поднося его к своим губам. – До чего же пахнет волшебно! До чего же умеет обольщать несбыточным…
– Как же, Ифиса, ты говоришь, что от «Мать Воды» бывает бесплодие, если мой отец хлестал её столько, что тем объёмом мой пруд можно было бы заполнить? А у него детей столько было! Он не обо всех и знал. Финэля говорила мне.
– Так это для нас, для местных жителей она своя! Она для нас не опасна в той мере, как для пришельцев. Может наказать, если будет злоупотребление, но уничтожать своих детей Мать Вода не будет. А вот пришельцам она не богиня, она им враждебна и умышленно их разрушает!
– Как же узнаешь, что Торин продавал… – блеяла несчастная Рамина, – если Лана сама не признается, никак ты не узнаешь.
– Да он сам,