Европе 1900 год не имеет явных признаков слома двух эпох, то для Китая последние годы XIX века оказались временем сильных политических изменений в результате неожиданного поражения в войне с Японией в 1895 году. Победа недооцененного врага привела к утрате суверенных прав китайского государства, повлекла за собой борьбу имперских держав за китайские территории и вызвала глубокий кризис национального самосознания, вылившийся в катастрофическое Ихэтуаньское восстание 1900 года. Аналогичная реакция наступила в Испании после ее поражения в 1898 году в конфликте с США. В национальной истории Испании потеря колоний в ходе Испано-американской войны до сих пор воспринимается как низшая точка. В обоих случаях победители, Япония и США, видели в исходе военных событий подтверждение правильности собственной империалистической политики. В состоянии турбулентности находилась вся Африка с момента оккупации Египта Великобританией в 1882 году. Захват британцами Судана в 1898 году и война в Южной Африке 1899–1902 годов завершили «раздел Африки». За ним последовал менее бурный и менее травматичный период систематической эксплуатации континента. В первое десятилетие ХX века по миру прокатилась волна революций: в 1905 году в России, в 1905–1906 годах в Иране, в 1908‑м – в Османской империи, в 1910‑м – в Португалии и Мексике (эта революция оказалась самой кровавой и продлилась до 1920 года), в 1911‑м – в Китае. Накануне убийства Франца Фердинанда в Сараеве во всех этих странах дал о себе знать импульс политической модернизации, к которому даже Первая мировая война уже не добавила ничего принципиально нового. По ее окончании европейские монархии к востоку от Рейна были свергнуты. Но к тому времени в других частях мира, казавшихся европейцам «отсталыми», монархическая власть либо исчезла совсем, либо очень ослабла.
В сумме все эти процессы характеризуют кризисность той самой эпохи, которую я называю fin de siècle, а другие историки – высоким модерном (Hochmoderne). Эта эпоха наступила 1880‑е годы, и в ней можно выделить ряд признаков:
Во-первых, как и в 1820‑е годы, в конце XIX столетия был преодолен очередной рубеж в глобальной экологической истории. Около 1890 года, по оценкам, объем используемых во всем мире минеральных энергоносителей (угля и нефти) впервые превысил объем потребляемой биомассы, несмотря на то что минеральные ресурсы напрямую использовала лишь небольшая часть населения планеты. Эра ископаемого топлива началась в 1820‑х годах в том смысле, что использование энергоносителей, добытых из недр земли, стало наиболее инновационной тенденцией в производстве энергии. Около 1890 года эта тенденция в количественном отношении одержала верх в мировом масштабе[237].
Во-вторых, индустриализация как глобальный феномен вступила в новую фазу развития. Существенно расширились ее географические рамки. Промышленность Японии и России перешла в стадию так называемого взлета (take off), для которой характерен самоподдерживающийся экономический рост. В Индии и Южной Африке, где в 1886 году были обнаружены крупные залежи золота, индустриализация еще не была столь же масштабной, однако и в этих странах стали развиваться капиталистические центры промышленности и горнодобывающей индустрии, ставшие первыми за пределами западного мира и Японии[238]. Одновременно изменился характер экономического устройства тех стран, которые раньше остальных вошли в стадию промышленного развития. «Высшая фаза индустриализации» технически была тесно связана со «второй промышленной революцией», когда паровой двигатель перестал играть решающую роль. Можно спорить о том, какое из изобретений в сфере техники было наиболее важным, то есть имело самые большие последствия. Без сомнений, в этом ряду окажутся лампа накаливания (1876), пулемет («Максим» – 1884), автомобиль (1885–1886), а также кинематограф, радио и рентгенодиагностика (1895). С точки зрения экономической истории самое большое значение обрело внедрение в промышленное производство изобретений в области электричества (динамо-машина, электродвигатель, электростанция) и химии. 1880‑е годы стали временем решающих инноваций в обеих областях. Одно только серийное производство электродвигателей произвело переворот в целых отраслях промышленности и тех ремеслах, которые ранее не могли извлечь выгоду из применения паровых машин[239]. В это же время произошло сближение промышленности с наукой в неведомой прежде степени. Наступила эра крупных промышленных исследований. На этом фоне и в связи с этим в США и в некоторых европейских странах происходил переход капитализма в фазу концентрации компаний в крупные объединения («монополистический капитализм», по выражению критически настроенных современников). Начали проявлять себя процессы анонимизации предприятий, так называемого корпоративного капитализма (corporate capitalism), поставившие фигуру наемного управляющего в один ряд с личностью руководителя семейного предприятия. Одновременно появилась новая бюрократия частных фирм и усложнилась иерархия увеличивавшегося штата служащих[240].
В-третьих, описанная выше реорганизация в эпоху развитого капитализма имела глобальные последствия, поскольку все больше и больше крупных европейских и североамериканских компаний выходило на новые рынки сбыта за рубежом. Наступила эра мультинациональных концернов. Пароходы окончательно утвердились в качестве основного средства передвижения по океанам, а телеграфный кабель связал между собой все континенты, что привело к очередному скачку в развитии мировой экономики. Только теперь начался экспорт капитала в крупном масштабе через Атлантику, из Западной Европы в Восточную, а также в колониальные страны, Южную Африку и Индию, в формально независимые страны, такие как Китай и Османская империя. Обеспечивали это движение капитала крупные европейские банки, работавшие во всем мире; на рубеже веков к ним присоединились и североамериканские кредитно-финансовые институты[241]. Также в 1880‑х годах стремительно увеличилось число европейских мигрантов, переселившихся в Новый Свет[242]. В рамках новообразованных межконтинентальных систем подрядного труда стала экспортироваться рабочая сила из Азии в Северную и Южную Америку. Начиная с 1880‑х годов fin de siècle стал самым интенсивным периодом миграционных движений в истории Новейшего времени. В общей сложности это десятилетие дало очередной толчок процессу глобализации, в ходе которого впервые возникли экономические и коммуникативные взаимосвязи и системы, охватившие все континенты[243]. В это время начался этап обширной экспансии международной торговли, продлившийся вплоть до 1914 года, а в некоторых регионах, как, например, в Латинской Америке, даже до 1930‑х годов.
В-четвертых, после захвата Египта Великобританией в 1882 году стала ощутимой новая атмосфера усилившейся имперской экспансии. В то время как постоянно усовершенствовались механизмы финансового контроля и завязывалось все более тесное сотрудничество между правительствами европейских стран и частным капиталом, на первый план выступила явно выраженная цель добиться прав на территориальное обладание заокеанскими регионами и установить над ними эффективное господство. В этом состояла сущность нового империализма (new imperialism). С тех пор непрямого управления колониями и доступа к опорным пунктам и анклавам на побережьях стало недостаточно. Африканский континент был поделен на бумаге, а вскоре и в реальности. Юго-Восточная Азия за исключением Сиама (Таиланда) также была присоединена к европейским