- Ты же говорила, что высоты боишься?
- Я б-боюсь.
- Что ж ты прыгнула? – Ион уже почти смеялся.
- Так ведь ты… остался.
- Ох, Танюшка! – Ион разом изумлялся, сокрушался и радовался. – Ну ты даешь. Вот уж не ожидал…
Они вылезли на рельсы. Последний вагон был уже совсем далеко, и шум поезда затихал.
- Значит, будем тут с тобой целый день прохлаждаться, - усмехнулся он, провожая поезд глазами. – Повезло, что я свой рюкзак кинуть не успел. Там шатер, личняк…
- А у меня сухари есть! – поспешно сказала Танюша, испугавшись, что может показаться ему в тягость.
- Ну, значит, все хорошо. Выживем. – Он приобнял ее за плечо и, щурясь, вгляделся в сторону удалявшегося дизеля. – Погоди-ка… Они, похоже, тормозят. Ну да, точно – остановились.
Хвост поезда был уже так далеко, что непонятно было, стоит он или едет. Но сейчас около него зашевелились крошечные фигурки: кто-то попрыгал вниз. Видно было, что они машут руками.
- Дернули, значит, стоп-кран. – Ион вздохнул и посмотрел на Танюшу, словно не знал, радоваться этому или огорчаться. Танюша тоже не знала.
Фигурки людей, отчаявшись докричаться, побежали им навстречу.
- Пойду за рюкзаком. Не судьба, значит, нам тут с тобой сухари грызть.
…
Толстая проводница еще долго ругалась, шлепая туда-сюда по проходу; пассажиры высовывались из-за своих кресел и строго-насмешливо поглядывали на туристов. Группа сгрудилась в багажном углу вагона, где не было кресел. Но, право, по уровню комфорта (во всяком случае, по его ощущению) обитатели угла могли дать сто очков тем, кто сидел на цивильных местах. Рюкзаки, выложенные треугольником, превратились в удобные мягкие сиденья. Те, кто поместился у стенок, имел возможность еще и с наслаждением откинуться назад. Лыжи и палки, уже аккуратно перевязанные, стояли в углу тамбура, как склад винтовок. Все, у кого что-то было в заначке, достали свои мешочки и угощали других. Невзгоды закончились, началась пора удовольствий.
- В следующий раз не надо мне тут суициды устраивать! - ворчала проводница, в очередной раз проходя мимо. – По-хорошему, сдать бы вас в линейный отдел, чтоб знали…
Туристы виновато молчали, и даже временно переставали жевать. Но когда мощная фигура в форменном пиджаке удалялась, хруст сухарей и разговоры возобновлялись с прежней интенсивностью.
- Ионыч, и как это я не заметил, что ты снаружи остался?
- …классно, что ты прыгнула. Она как увидала, да как заорет! И в итоге сама стоп-кран дернула.
- Хорошо, что не мы. А то бы административка и штраф.
- Тише вы, они обе в тамбуре стоят!.. Она еще грозилась Таньку в полицию сдать, помните?
- Да ладно, это только грозилась. Не сдаст.
- Ей самой за это по башке будет. Не фига себе, люди на ходу прыгают!
- Танюха, не боись, мы тебя не отдадим.
- Да она нормальная тетка, вобщем. Отходчивая.
- Как ноги-то, не вывернула? – спросила проводница, шествуя в обратную сторону, хотя уже давно было понятно, что Танюша ничего не вывернула. – Не фига у вас бабы за мужиками сигают!
- Любовь! – поддакнула ее подруга.
Группа сдержанно засмеялась.
- Вот почему я всегда и говорю, что рано пить за окончание, - зашептал Мишаня, хотя он ничего подобного не говорил.
Серега кашлянул, и все замолкли, приготовясь услышать что-то важное.
- В Ершуково перед поездом закупимся. И там уже нормально выпьем.
Все облегченно вздохнули и загомонили, и даже Танюша, которая не имела никакого отношения к выпивке, заулыбалась. Стало ясно, что все плохое действительно закончилось.
…
Узловая станция Ершуково являла собой несколько обшарпанных пятиэтажек, которые, подобно скальным утесам возвышались над равниной двускатных крыш частного сектора. В районе вокзала эти архитектурные типы дополнялись мрачными железобетонными руинами советской поры – то ли складов, то ли железнодорожных мастерских – перед которыми теснились ларьки и мелкие магазинчики. До московского поезда оставалось около четырех часов; Серега, скрепя сердцем, разрешил половине группы (девчонки и Петя) съездить на такси в заранее разведанную баню. После сегодняшнего происшествия он боялся даже призрака опоздания и повторял, что успокоится только тогда, когда окажется на своей полке в поезде с наполненным стаканом в руке. К счастью, судьбе было угодно больше его не испытывать. Все вернулись вовремя: девчонки - невозможно чистыми, распаренными, румяными и счастливыми, а Петя – угрюмым и по-прежнему грязным. Оказалось, что сегодня в поселковой бане был женский день, и красивого юношу, как он не умолял, суровые тетки-банщицы помыться не пропустили.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Ладно, не переживай. Будем по-мужски брутально вонять костром до самого дома, - хихикнул Игорек.
- Если бы только костром! – скривила нос Ксеня.
Отмывшись, она перешла в мир стерильности и приятных запахов, и внезапно остро стала ощущать вонь и грязь товарищей.
- Как быстро меняются люди! Стоит только сходить в баню – и ты уже оторван от народа. Истинно – бытие определяет сознание, - изрекал Мишаня.
Впрочем, контраст быстро стерся; тем более, что после загрузки и возни в душном плацкартном вагоне на свежевымытых женских телах выступил новый пот. Ион тоже сумел купить билет, правда, в другой вагон. Применять хитроумные способы провоза безбилетника, таким образом, не пришлось. Закинув свои вещи, он вернулся назад. Здесь все уже сидели, прижавшись плечом к плечу в тесном купейном отсеке, и предвкушали самые сладостные послепоходные минуты – первый ужин в тепле. Стартовый тост был уже разлит по кружкам; перед проводницей им надлежало делать вид, что в них содержится чай. Свободных мест за столом не было – боковые полки напротив отсека были заняты чужими людьми, и Мишане, как самому массивному, пришлось стоять в проходе, опираясь локтями о верхнюю полку. Но, судя по сияющему виду, это его не огорчало. На нижних полках расселись по трое, дав приоритет девушкам (хотя Мишаня в шутку и требовал, чтобы его пустили на место Таньки, которая все равно не пьет и напрасно шконку просиживает). Даниле пришлось лечь на верхнюю полку, и он сетовал, что лежа неудобно есть, а в особенности пить: «напрасный перевод продукта», вздыхал он.
- Правильно, не наливаем ему! – разошелся в хохоте Мишаня. – Устроим ротацию. Посидел – выпил. Потом лезешь наверх – отдыхаешь. И так по кругу.
- Тише, тише! – зашикали девушки, опасливо высовываясь в проход. – Если проводница услышит, штрафануть могут. Пить в поездах нельзя.
- Последнюю радость жизни отнимают, ироды!
- Нам вообще-то грех жаловаться, - заметил Серега.
- О! Оныч пришел. Тебе только к дамам на коленки разве что. Дамы, вы не возражаете?
- Нет уж, только если наоборот, - игриво ответил Ион и полез на вторую верхнюю полку.
- Ну вот, все этажи заняты. Только на третью осталось лечь.
- А знаете, мы так как-то раз ехали, - робко вставила Танюша. - Был общий вагон в плацкартном, билеты без места. Вторые полки уже кто-то себе застолбил… А ночь, спать страшно хочется. Ну, мы с подружкой и залезли на третью… А не худенькие были. Впрочем, как и сейчас, хе-хе. Она к стенке, а я с краю…
- И как вы уместились?
- А я коленом и рукой в лампу упиралась. Вот в эту, которая вдоль потолка…
Слова тонули в смехе и гомоне. Наконец, Серега решил это прекратить.
- Ребята, - он поднял кружку, - давайте… э-э… немного послушаем руководителя. А потом делайте, что хотите.
Ребята тут же резво расхватали кружки и затихли, приготовившись слушать.
- Теперь точно можно сказать, что наш поход закончен… - Серега поднял руку, чтобы утихомерить посыпавшиеся было радостные восклицания. – Все осталось в прошлом – и хорошее, и не очень. Не знаю, как вам, а мне он понравился. Где-то даже больше, чем другие.
- Все правильно! Ура! – Кружки деликатно чокнулись; их владельцы прислушивались, не идет ли проводница.
- А у меня вообще такое чувство, что я потом буду жалеть, что этот поход уже в прошлом, - задумчиво сказал Игорек, поставив пустую кружку.