В лице Танюши мелькнул протест, и Ион тут же поднял ладонь – спокойно, спокойно.
- Ты, наверное, думаешь, что ему негде жить, и ему нужна моя квартира, или он вообще альфонс, который живет за счет женщин. Прости, что я эти гадости произношу, но я должен озвучить все твои сомнения… Не смущайся, ты имеешь на них право, хотя ты и ошибаешься… Но понимаешь, я не могу быть альфонсом, потому что знаю, что ты зарабатываешь меньше меня. Правда, я могу охотиться за твоей квартирой… - он усмехнулся. – Это верно, тут возражений не придумать. Жилья у меня нет, значит, ergo, охочусь.
Он задумчиво умолк. Глаза Танюши стали умоляющими. Она ждала, чтобы Ион выпутался из возникшего противоречия. А он наморщил лоб, словно ученый-математик, доказывающий прежде недоказанную теорему.
- Хорошо, давай так. Мы будем жить в твоей квартире, и я буду зарабатывать деньги. Это ведь непротиворечиво, а?
Танюша невольно помотала головой, и тут же осеклась – настолько невозможно выглядело то, что они вообще обсуждали эти вещи.
- Тебе, наверное, смешно, что я говорю тебе это так прямо… Но зачем лукавить, если все ясно?
К Танюше, наконец, вернулся дар речи.
- Ты… ты предлагаешь мне… с тобой жить? – пролепетала она жалобно.
Ион просиял.
- Не предлагаю. Я предупреждаю тебя об этом.
- Но…
- Если ты откажешься, нам обоим будет плохо – и тебе, и мне. Но так как ты это понимаешь, ты не откажешься. Я предупреждаю тебя, что ты не откажешься.
Лицо Танюши вспыхнуло. Прижав руки к щекам, она отвела взгляд. А Ион продолжал пристально на нее смотреть. Улыбка исчезла, он стал серьезен. Протянув руку, он коснулся ее подбородка и чуть-чуть повернул к себе, чтобы видеть глаза.
- Ради Бога, не подумай, что я смеюсь над тобой, или груб с тобой, или что-то подобное. Знаешь, почему я так долго ничего не говорил? Почему ждал до последнего? Я все думал, как тебе это лучше сказать. И вот сегодня придумал.
У Танюши в глазах появились слезы.
- Ты знал, что я не откажусь, да? – всхлипнула она.
Привстав, Ион наклонился к ней, и Танюша ощутила его дыхание.
- Вообще-то, нет. Но я надеялся. Что не ошибся. Так я не ошибся?
Танюша молча помотала головой. Ион с облегчением вздохнул и положил ей руку на плечо.
- Ну и слава Богу. А я, знаешь, волновался. Вдруг… Да что ж ты плачешь? Ну, перестань. Все же хорошо! Просто отлично. Мы же обо всем договорились. Танюш? – Он нагнулся к ее лицу, которое она пыталась спрятать. – Какая ты все-таки смешная. Ты же сама этого хотела, а теперь плачешь.
- Я и хочу-у…
- Отчего же тогда плачешь? Это, значит, рефлекс такой? Твое желание исполнилось, значит, нужно поплакать?
Он пересел к ней на полку и обнял ее за плечи. Танюша не могла сдержать слез, но уже слабо улыбалась.
- Да, верно… С-смешно. Просто… понимаешь, это так неожиданно.
- Понимаю! – Он сделал веселую гримаску. – Что поделаешь, тебе надо со всем этим свыкнуться. Но я потому и начал вечером, чтобы ночью у тебя было время. Ты ведь после такого вряд ли уснешь, верно?
Танюша кивнула и беззвучно засмеялась.
- Вот. Это и хорошо. Чтобы утром тебе не показалось, что это был прекрасный сон. Потому что это не сон. Все по-настоящему.
- Ты меня правда любишь? – Танюша жалобно взглянула на него.
- Танюша! – притворно-строго сказал Ион. – Тебе ли повторять всякие банальности?
Она покраснела и стыдливо закрыла рот рукой. И правда, это было глупое кокетство, но оно вылезло против ее воли.
- А впрочем, ладно, побалуйся. Разрешаю тебе произнести все глупости, которые в таких случаях произносятся. Обещаю подыграть. – Зубы его блеснули в сияющей улыбке.
Танюша радостно заморгала глазами, пытаясь вспомнить глупости, которые он имел в виду. Но, подумав, поняла, что ей ничего не хочется говорить.
- Я… в другой раз. Скажу глупости. Раз ты обещал их слушать.
- Ну вот и славно. А теперь ложись. Если получится, попробуй уснуть, хе-хе. – Он аккуратно, но властно уложил ее на подушку и принялся заново подтыкать одеяло.
- А ты… ты уснешь? – спросила Танюша, не сводя с него глаз.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Я-то? Конечно. Сейчас дойду до себя и отрублюсь. – Ион лукаво улыбнулся. – Наверное, я должен был сказать, что тоже не буду спать всю ночь от волнения? Нет, не дождешься. Это я раньше волновался. Весь поход, можно сказать, мучился. Я теперь, когда ты связана обещанием по рукам и ногам, чего ж мне переживать? Пойду и усну спокойным сном… обладателя ценнейшей вещи.
- А вдруг вещь украдут? – вздумала пошутить Танюша, но тут же закрыла рот ладонью, потому что почувствовала, что опять вышла «всякая банальность».
- Не украдут. Она сама не пойдет. Я в ней уверен. – Ион заботливо укрыл Танюшу до подбородка, заткнул одеялом оставшиеся щели, а потом легонько коснулся рукой ее волос. Она почувствовала, что его пальцы чуть дрожат. – Ну, вот. Теперь закрывай глазки и пытайся уснуть.
Танюша было послушно выполнила его приказание, но тут же испуганно открыла глаза.
- Ионушка!
- Что?
- А не мог бы ты… Словом… Не мог бы ты тут чуть-чуть посидеть. А то я боюсь.
- Чего?
- Что ты исчезнешь. Ну, хотя бы минут двадцать, а?
Ион улыбнулся, как мать улыбается своему младенцу.
- Хорошо, солнышко. Но при условии – ты закрываешь глазки.
- Я закрою-закрою. – Танюша тут же с силой зажмурилась. – Только… а ты не мог бы взять меня за руку? – Не дожидаясь, она вслепую пошарила перед собой и поймала его руку.
- Ладно, держи, хе-хе.
- Я повернусь к стенке, чтоб тебе сидеть было удобно… - Не открывая глаз, Танюша повернулась и почти вжалась коленями в купейную перегородку.
Она не смела приоткрыть век, но чувствовала, как Ион осторожно, чтобы ее не задеть, устроился на кусочке пространства за ее согнутыми коленями, а плечом прислонился к перегородке. А еще она была уверена, что видит его лицо. Он не улыбался, а смотрел на нее серьезно и немного печально.
- Ты такой красивый, - прошептала Танюша, не открывая глаз.
Ион усмехнулся.
- Не обращай внимания.
- Как так не обращать?
- Да вот так. Я же на тебя не обращаю внимания. Ну, на то, как ты выглядишь. Мне все равно. Внешность людям знаешь зачем дана?..
- Чтобы услаждать наши взоры твоей красотой, - перебила она.
- Нет, солнышко. Чтобы своего любимого от других отличить. Но и то – на первых порах, пока ты его ищешь. А как нашел, так внешность вообще не нужна. Ты его по-другому чувствуешь. – Ион вздохнул – как показалось Танюше, грустно. – А теперь закрывай-ка ротик. Вот так. А то и правда не уснешь.
Танюша хотела еще что-то сказать, но вспомнила об указании и не разжала губ. Ион продолжал нежно гладить ее то по плечу, то по голове. Она напряглась, чтобы подумать какую-то мысль – но не смогла и уснула.
…
- Москва – это страшная, бездонная черная дыра. Она всасывает в себя миллионы людей из регионов, перемалывает их души, а их самих превращает в муравьев, - вещал Петя. – Они ползают, ползают друг по другу, теснятся, и думают, что им повезло оказаться здесь. А отрыжка, которую она не смогла переварить – вот она.
Он кивнул в сторону бомжей, лежавших и сидевших у парапета подземного перехода вокзальной площади. Серегина группа уже пару часов как преодолевала Москву, перебираясь с одного вокзала на другой – преодолевала в прямом смысле, как бушующий океан или перевал с ветром и метелью. Они успели дважды заблудиться в лабиринтах московского метро, и всякий раз долго и нудно возвращались в исходную точку. Навьюченные рюкзаками и лыжами, они так набегались, наискались и наволновались, что всем одновременно пришла в голову одна мысль: в лесу они чувствовали себя гораздо увереннее. Каменно-стеклянные джунгли оказались менее проходимыми, чем еловый лес; хитросплетение переходов, путей и эскалаторов, мозаика из стрелочек, надписей и иконограмм пугали и бесили. Тетки и дядьки в форменной одежде, стоявшие на страже этих адских чертогов, и впрямь походили на мифических церберов.