Сарай уже был хорошо виден: дощатый, покрашенный какой-то давно выцветшей краской и, очевидно, необитаемый.
- Серега, сейчас два ноль пять! – хрипло крикнул Игорек.
- Ну и чего? – буркнул руководитель после некоторого молчания.
- А того, что поезда не будет. Напрасно надрываемся.
Зашуршали робкие голоса.
- Да как такое возможно? В расписании ведь есть.
- И народ говорит, что ходит. Месяц назад вот группа Кавганича…
- А чего невозможного-то? Это ж Россия. Захотел – приехал, захотел – не приехал.
- А люди как же? Которые пришли и ждут на морозе?
- А у нас много о людях думают? Десяток больше, десяток меньше. Замерзнут, никто и считать не станет.
- А мы как же?
- И что, он теперь вообще не придет?
- Заткнитесь вы!! – вдруг заорал Серега.
Все умолкли и прислушались. Вдалеке послышался – даже не шум, а зародыш шума. Но сомнений быть не могло – это был поезд.
- Вперед, живо!
Группа побежала, а точнее, судорожно заковыляла на своих снежных колодах. А шум нарастал. Через несколько секунд его видовая принадлежность была очевидна даже с закрытыми глазами. Еще немного, и из однородного грохочущего фона стали вычленяться металлические призвуки и ритм колес. Вскоре стоны и охи опаздывающих потонули в нем. Дизель приближался, как приговор. Танюша боялась оглядываться, чтобы не видеть их поражения, но через мгновение торжествующий победитель сам вырвался вперед, заметая группу снегом и ветром. Раздался оглушающий, злобный гудок; это он возвещал свою победу. Затем он начал притормаживать, словно дразня несчастных, которые все еще пытались его догнать. Грохот стих, остался лишь колесный перестук. Состав из трех зеленых вагонов и локомотива медленно подплывал к полустанку. А группа бежала следом, отдавая на милость судьбе свои последние силы.
- А-а-а! Стойте!
- Погодите!
- Подожди, родной!
Торец последнего вагона остановился метрах в двадцати от Сереги. Он издал вопль, одновременно молящий и торжествущий. Двери со скрипом поползли в разные стороны: правая открылась полностью, левая застряла на полпути. Но протиснуться было можно. Серега подскочил к дверям, схватился за ручки, чтобы подтянуть тело к высокой подножке… и тут вспомнил, что на ногах у него лыжи. Секунду он соображал, что делать, а затем, приняв решение, развернул лыжи параллельно подножке, кое-как подтянулся и плюхнулся животом на пол тамбура. При этом половина его тела осталась висеть над насыпью, смешно покачивая лыжами.
- Ты че это?! – из глубины тамбура послышался удивленный голос проводницы.
Не давая ей продолжать, Серега запричитал.
- Там ребята… Они в лыжах… Надо снять… Три минуты!.. Только три минуты… Пожалуйста!.. Не уезжайте… Мы из похода…
Тем временем группа тоже добежала и сгрудилась на рельсах под торцевой дверкой вагона; все судорожно отстегивали лыжи. Толстая неопрятная проводница брезгливо глянула на них в пыльное окошко.
- Туристы, что ль?
- Че ты лежишь-то? Так и поедешь? – пискляво спросила другая тетка, то ли тоже проводница, то ли просто ее знакомая.
Серега скорбно поднял на них глаза и ничего не сказал. Он искренне не видел никаких причин, чтобы поезд не закрыл двери и не уехал, стоило ему сойти вниз. Поэтому он счел за лучшее держать створки своим телом.
- Девчонок пихайте… и лыжи… через меня, - прохрипел он, обернувшись назад.
Первой в тамбур подсадили Ксеню. За ней – Олю. Только тогда руководитель решил, что заложников в поезде у них достаточно, и спрыгнул вниз, чуть не поломав лыжу о Танюшу.
- Шевелись, блин!
В тамбур полетели лыжи, палки, рюкзаки. Следом полезли люди. Проводницы глухо матерились, отступая в вагон.
- Из леса што ли вылезли, бл…?! – возмущались их тонкие души грубому природному натиску.
- Пожалуйста, подождите! – на всякий случай вопил Серега, отдирая свои лыжи. – Мы сейчас-сейчас!
Мимо него ловко, как орангутанги, запрыгнули в вагон Данила и Петя. Мишаня был уже там: он принимал эстафету лыж и палок, которые закидывал снизу Ион. Приняв, он перебрасывал их дальше к Игорьку, который уже пытался все схватить и упорядочить. Это удавалось не всегда; матерно завизжала толстая проводница, в которую попали лыжей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Уе…ки бл…, щас ваще выкину вас отсюда нах!
- Ох…ели совсем! Идите в свой лес дальше гуляйте.
- Тетенька, извините…
- Чего бл… извините! Прямо в рожу зах…ачил.
Серега ввалился в тамбур на коленях, держа под мышкой лыжи с палками.
- Шуруй давай отсюда! – гневно распорядилась проводница, которой Серега мешал выглянуть из дверей. – Отъезжаем. Сто лет собрались грузиться?
Данила и Мишаня принялись услужливо оттаскивать вещи, которые загораживали ей проход; Серега, не вставая с колен, отполз к противоположным дверям. Но тамбур был так завален, что пробраться ей все равно не удалось: ругаясь и пиная рюкзаки, проводница кое-как высунула в открытую дверь флажок и помахала. Пол качнулся, лязгнул, и вагон медленно поплыл мимо леса и насыпи.
- Все здесь? – крикнул Мишаня, тревожно оглядываясь.
Из вагона высунулись лица Оли и Ксени; они заблаговременно убрались туда, чтобы не мешаться.
- Петя и Данила уже там, места заняли.
Серега закрутил головой по сторонам.
- Так… Мишаня… Игорек… Танька… Кто еще… Бл…!! Где Ионыч?!
- Ионыч!! Черт, он снаружи остался!
Игорек молниеносно пролез по груде рюкзаков и высунулся из дверей.
- Он там! Остановите поезд! – заорал он.
- Тетенька, пожалуйста!
За спиной у проводницы из стены торчала красная рукоять стоп-крана. Мишаня, который был ближе всех, попытался оттеснить ее и схватиться за кран. Но проводница, казавшаяся прежде неуклюжей, внезапно проявила необычайную прыть. Завизжав, она оттолкнула Мишаню, закрыла всей своей тушей рукоять, а для верности принялась еще и размахивать руками во все стороны, собираясь, видимо, защищать стоп-кран до последней капли крови.
- У…бки! Уголовники!
Ее подруга тоже визжала и кричала что-то нечленораздельное, стараясь отпихнуть Мишаню. С другой стороны в тыл к проводнице тянулся Игорек, но не мог преодолеть ее отчаянных контратак. Тамбур наполнился матом, воплями, мольбами. Мелькали руки, с грохотом падали лыжи, клубилась пыль. В проходе вагона появились любопытные лица; из дальнего конца, расталкивая пассажиров, на помощь к своим прорывались Данила с Петей. А тем временем по полу тамбура, уворачиваясь от падающих вещей и воюющих тел, ползла к дверям Танюша. «Ионушка, Ионушка, он там!» - причитала она, но ее никто не слышал. Одна из дверей уже закрылась, а вторая, застрявшая, так и оставалась открытой наполовину. В зияющем проеме все быстрее и быстрее бежали назад деревья; дизель набирал скорость. Добравшись до дверей, Танюша вскочила, втиснулась в проем и опустила ногу на подножку. Держась за закрытую створку, она высунулась, насколько могла, и посмотрела назад. Вдали на насыпи темнела одинокая фигура Иона.
- Куда лезешь?! – вдруг заверещала подруга проводницы, заметив ее.
Мешкать было нельзя. Танюша быстро протащила в проем вторую ногу и оттолкнулась. Мгновение пронеслось в белой пустоте и безвременье. Опомнившись, она обнаружила себя воткнутой по пояс в мягкий снег. Ни боли, ни страха не было. Она оглянулась. Сзади степенно удалялся торец вагона. Там, где была дверь, торчала гроздь из знакомых голов, что-то кричавших ей. А впереди, куда развернулось в прыжке ее тело, был Ион. Он бежал к ней по заснеженным шпалам.
- Танюшка, ты что? - Он добежал, запыхавшись, и покатился вниз по насыпи, чтобы помочь ей выбраться. – Ты там не ушиблась?
- Н-нет…
По ее лицу ручьем текли слезы, руки дрожали. Она пыталась выбраться из своей ямы, но тело не слушалось, и только беспомощно барахталось.
- Давай-ка помогу. Вот сюда ногу ставь. А теперь сюда. – Ион одновременно разгребал рукавицами снег и тащил Танюшу, подставив ей плечо. – Как это ты прыгнула?
Танюша молча всхипывала, уставившись на его костлявую шею, оказавшуюся очень близко.