- Как ты сумел? – дивился Серега. – По мне, так тут заколдованный круг. Сговорились, черти, чтоб ничего чужакам не объяснять. Чтобы не приезжали больше.
- Ну, я у одного спросил – глухо. У другого спросил – еще глуше. А третья тетушка мне все популярно и показала.
- Чудеса. Небось, ты попался на недавнюю мигрантку. Она еще не ощутила себя москвичкой.
- Среди москвичей тоже попадаются хорошие люди, - поспешила сказать Танюша, заискивающе поглядывая на Иона.
- Ну что, одеваем рюкзаки и вперед. Штурман, как всегда, показывает дорогу, - ухмыльнулся Серега.
- Наш вечный штурман! Его контракт еще не закончен, - посыпались шутки.
- А ты, кстати, себе-то билет купил? Тебе ведь до Воронежа, или я уж забыл? Нас проводишь, и на свой вокзал поедешь?
Ион молча вскинул рюкзак и мельком взглянул на Танюшу. Она то поднимала испуганные глаза, то прятала. Что, что он сейчас скажет?
- Купил. – Вспыхнула улыбка. – Поеду с вами.
- Ничёси!
Все остановились и удивленно переглянулись.
- Ого. Быстро у тебя планы меняются. Ты ж говорил, у тебя работа… где-то там, под Воронежем… в Семилуках, что ли. Или как это место называется? И живешь ты там у друзей.
- А я позвонил одному человечку. Он меня на другую стройку устроит. Куда-то там у вас.
- А жить где? – Серега словно опасался, не напросится ли Ион жить у него.
- Тоже у друзей.
- Круто, когда всюду друзья.
Они перебрались на перрон. До отправления поезда было еще около часа, и вагонные двери пока не открывали. Серега скрипя сердцем согласился отпустить часть группы сделать закупки в поезд. Большую часть того, что купили в Ершуково, уже подъели.
- Но только быстро, быстро, быстро! Максимум – двадцать минут, и бегом назад.
- А это брать? Ну, это… - Игорек сделал выразительный жест у подбородка.
- А как же? У нас же на донышке осталось, а еще весь вечер впереди.
Посланцы живо разбежались по окрестным магазинам. Танюша, которая боялась опоздать не меньше Сереги, быстро схватила в ближайшем супермаркете с десяток сдобных булочек, расплатилась и поспешила назад. Привокзальная площадь уже не казалась ей такой враждебной, как в прошлый раз. Даже народу, кажется, стало поменьше. Теперь, когда она больше не боялась потеряться, когда группа заняла свое законное место в пространстве-времени, ожидая поезда, можно было успокоено оглядеться по сторонам. И Танюша огляделась, и заметила даже что-то привлекательное. Например, ларек с выпечкой, источавший сладостный аромат ванили. Или вот этих двух очень симпатичных и красиво одетых девушек. У Танюши не было ничего из их активов – ни красоты, ни молодости, ни даже красивой одежды – но все равно ей было приятно проводить их глазами. Недалеко от входа в вокзал она заметила Иона. Он стоял и курил, сунув вторую руку в карман своей пуховки - ужасной, линялой, засаленной и сплошь покрытой заплатами из скотча. А ведь еще несколько дней назад она казалась Танюше вполне приемлемой верхней одеждой. А главное – очень теплой, когда Ион, смеясь, укутывал ею Танюшу на привалах или ночью в шатре. Город обесценил не только сухари в мешочках – обесценил своими изобильными грудами теплых булочек в магазинах – но и походную одежду, и рюкзаки, и даже лица товарищей. Одежда теперь виделась грязной и вонючей, а лица – самыми обыкновенными, хотя совсем недавно они казались Танюше прекрасными и единственными в своем роде. Подходя, она встретилась взглядами в Ионом. «И даже я? - словно спросили его глаза – Я тоже стал обыкновенным?» «Нет, нет! – поскорей заулыбалась Танюша. – Ты никогда не будешь обыкновенным. Ты удивительный, ты чудесный, ты один такой на свете. Неважно, где – в походе или в городе. Я тебя люблю».
Она подошла и робко встала рядом: ионова улыбка разрешила ей. Мимо прошла компания дорого одетых парней – впрочем, в Москве ей все казались дорого одетыми – и один из них насмешливо покосился на пуховку Иона. Толпа в середине площади действительно поредела, и издалека снова показалось лежбище бомжей; они их видели, когда только пришли сюда. Это было грустное, больное место пространства, куда никто из прохожих не хотел смотреть. Танюша со странным мазохистским удовольствием разглядывала их, заранее готовясь ужаснуться тому, как алкоголь уродует совсем юные черты. В уличных бомжах ее больше всего пугало именно это. Однако, по счастью, бомжи попались взрослые – не моложе тридцати лет. Однако свою долю сладкого кошмара она все же получила: эти люди были явно южных кровей – видимо, таджики. Опустившийся от алкоголя таджик ужасал Танюшу немногим меньше, чем опустившийся от алкоголя ребенок. «Вырванные из своей родины по воле бездушных экономических обстоятельств, не сумевшие адаптироваться в другом мире и уничтоженные им», - пафосно подумала она, чтобы заглушить смертную тоску, которую внушало ей это зрелище.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- А я думала, что у них тут диаспоры… ну, что они поддерживают друг друга, не дают спиться… Переправляют на родину, в Таджикистан, если что.
- Эти-то? Это не таджики.
- А кто?
- Наши, молдаване. Нет у них никаких диаспор. И квасят, как русские. Спиваются на раз-два. Я тоже, знаешь… Словом, несколько лет назад был момент, когда мог стать таким.
Танюша с изумлением и страхом поглядела ему в лицо, словно ожидая, что оно начнет на глазах меняться, превращаясь в испитую морду бродяги-алкоголика. Но ничего такого не случилось: на нее по-прежнему смотрел молодой и красивый Ион. Она вопросительно рассмеялась.
- Это же неправда, верно?
Ион улыбнулся и обнял ее за плечо.
- Ладно, пошли, а то все-таки опоздаем на поезд.
- Ой, и правда, поезд!
Они побежали на вокзал, но, конечно же, не опоздали. Спустя полчаса поезд отъехал от перрона, увозя группу в полном составе. Более того, до отправления все успели спокойно разложиться и рассесться в ожидании еще одного праздничного ужина. И он был, этот ужин, разве что разговоры уже были не такими восторженными, как в первый раз. Дорога перевалила за вторую половину, и мысли теперь охотней цеплялись за ее конец, нежели за начало. Поход ушел в прошлое, а городская жизнь вот-вот должна была стать единственным настоящим. И вчерашние лыжники смиренно готовились к этому, с надеждой поднимая кружки «за то, чтоб не в последний раз».
Когда на следующий день они высыпали из вагона, увешанные теперь ненужными рюкзаками и лыжами, это уже не была группа Сереги. Это были отдельные Игорек, Данила, Петя, Ксеня, Мишаня, Оля – каждый со своими мыслями, спешащий поскорей уйти в свою жизнь. Серега посматривал на них с сожалением. Удастся ли ему снова когда-нибудь превратить их в группу? Дай Бог. Раньше ведь удавалось. На вокзальной площади (насколько же она была меньше, чем в Москве!) все начали по очереди прощаться, а потом расходиться в разные стороны к своим автобусам. Через несколько минут от девятерых осталось четверо: Серега и Оля – они оба жили недалеко от вокзала и ходили пешком – и Танюша с Ионом. Танюша искоса взглянула на Иона, как бы спрашивая, что ей делать. Он еле заметно кивнул.
- Ну, мы пошли. Счастливо! – Улыбаясь, он протянул руку Сереге.
- Пошли… вы? – удивленно повторил Серега, машинально пожимая протянутую руку. – Вы это… вдвоем пошли?
Танюша переглянулась с Ионом и впервые широко улыбнулась.
- Да, мы вдвоем пошли. Сережечка, огромное тебе спасибо за поход!
Она еще раз помахала рукой, и они зашагали к остановке, провожаемые изумленными взглядами. Их рюкзаки уже скрылись в толпе, когда Серега, наконец, выдавил:
- Это что же… Они чего, теперь вместе, что ли?
Оля пожала плечами.
- Ни хрена себе, как это они успели! А я и не заметил ничего. – Он постоял минуту, задумавшись. - …Ну ладно, пошли, что ли.
Глава 8. Субботник
- Привет, Танюш! – издали закричала Оля.
За два года она немного располнела, но была такой же хорошенькой. Рядом шла Ксеня. Подальше, за кустами, показались еще двое мужчин с рюкзаками, в которых Танюша не без удивления узнала Петю и Мишаню.