она копирует настоящий американский Хай Тек. Существуют они на благотворительные средства таких крупных, известнейших компаний как IBM, Hewlett Packard и подобным. И главная идея тут дать возможность инвалидам почувствовать свою нужность, значимость, чувствовать себя полноценным членом общества ну и по возможности также принести пользу компаниям в виде каких-либо выполненных проектов.
"Тем не менее" — продолжал старичок и как мне уже казалось мой будущий начальник — "компании требуют какого никакого, а возврата своих денег. Проект, который начался должен быть закончен в установленные сроки."
В этом месте я слегка подивился своеобразному пониманию американцами слова "благотворительность", но вида попытался не подать. Тем не менее старичок заметил мои сомнения и начал пояснять.
"Вы же наверное заметили какой у нас коллектив. Люди не совсем здоровые …" — обтекаемо произнес он.
"Бывает, что человек работающий над проектом неожиданно надолго заболевает или еще того хуже …" — старичок страдальчески закатил глаза.
"Так что приходится нам иногда на работу принимать не совсем больных людей." — опять-таки обтекаемо произнес он — "Хотя конечно при приеме на работу преимущество отдается не совсем здоровым людям. Людям с физическими и прочими недостатками."
В этот момент мне пришла в голову мерзкая шутка по поводу того, что меня тоже можно было бы записать в категорию "Disabled", поскольку я ни говорить ни слышать толком не умею. Но естественно я промолчал и продолжал сочувственно кивать в такт рассказу старичка-начальника. Старичок же наконец добрался до самого главного — как выражаются здесь "Job requirements".
"Самое главное здесь" — сообщил старичок — "что у работников здесь не только чисто физические недостатки, но также болезни влияющие на качество речи. Поэтому умение понимать и общаться с собеседником также является важным моментом в приеме на работу."
Потом старичок еще немного поговорил о компании в целом и сообщил мне, что он желает что бы интервью продолжили мои будущие работники сослуживцы, так называемые ко-воркеры. Потом он попросил меня немножко подождать и вышел из кабинета. Еще через несколько минут дверь в кабинет открылась и на пороге показался старичок-начальник толкающий перед собой какую-то особую инвалидную коляску на которой восседал инвалид — в перспективе мой сослуживец, ко-воркер.
Зрелище это конечно было не для нервных. По любому это заставило бы содрогнуться даже человека с абсолютно устойчивой психикой и железными нервами. Он был парализован практически полностью. Руки и ноги, если не безжизненно висели, то по крайней мере безжизненно лежали на каких-то подставках. Несмотря на подголовники, голова покосилась набок. Рядом со ртом торчала какая-то трубка, а к шее прикреплены какие-то датчики. Тем не менее, судя по веселым искоркам в глазах, инвалид находился в прекрасном настроении. Старичок-начальник представил нас друг другу и показал жестом, что можно начать. Через секунду непонятно откуда полились какие-то неразборчивые механические звуки. Я вертел головой ничего не понимая и пытаясь найти источник шума. Наконец я сообразил, что шум доносится из динамиков кресла, и что это не бессмысленные звуки, а речь моего ко-воркера, а бляхи на шее это не что иное, как датчики усилители превращающие звуки издаваемые инвалидом в как бы человеческую речь. Потом звуки затихли. Потом зазвучали снова и погромче. Видимо мой ко-воркер решил повторить свой вопрос. Естественно я не понимал абсолютно ничего из этого шумового потока. Я лишь бессмысленно переводил глаза с инвалида на старичка-начальника.
Наконец-то старичок решился мне помочь и повторил вопрос. Вопрос, как оказалось, был вполне конкретный и заданный по делу. Я ответил на своем вымученном "second language" английском. Инвалид, судя по всему тоже меня не очень-то понял, но судя по звукам полившимся из динамиков кресла решил продолжить. Интервью продолжалось в том же духе. Шумовую завесу после некой паузы переводил старичок, а я отвечал на своем "как умею" английском. Судя по всему мой инвалид ко-воркер раздражался все больше. Звуки доносящиеся из динамиков стали громкими и отрывистыми, а изо рта у него потекла слюна. Стоящий тут же рядышком старичок начальник заботливо вытирал слюну бумажной салфеткой, одновременно поглаживая по плечу и видимо успокаивая моего ко-воркера. Я уж совсем пришел в ужас от мысли о том, что вытирание слюней станет частью моих рабочих обязанностей и впал в ступор. Тут уже и старичок-начальник сообразил, что интервью зашло слишком далеко. Потому он поблагодарил нас обоих, хоть я и не понял за что, развернул коляску и повез инвалида ко-воркера назад к его рабочему месту. Вернулся он довольно быстро. Я втайне надеялся, что интервью на этом закончится. Тем не менее мне пришлось задержаться для встречи с другим товарищем.
Вернувшийся старичок сел за свой стол и куда-то позвонил. Это уже давало надежду на встречу со здоровым, или относительно здоровым сотрудником. Действительно, вскоре дверь отворилась и на пороге появился высокий молодой человек, прибывший сюда без посторонней помощи на "своих двоих". На первый взгляд он был абсолютно здоровым молодым парнем. Но как только он начал говорить, по тому как он дергался и нервно подхихикивал я тут же сообразил что здесь он тоже "свой". Разговор с ним, тем не менее, протекал гораздо лучше и приятней, чем с первым инвалидом. Хотя поначалу, все еще в шоке от первого разговора я часто переспрашивал и отвечал невпопад. Потом я потихоньку освоился и разговор превратился уже в нормальную беседу. Молодой человек что-то спрашивал. Я что-то отвечал. После чего он делал какие-то пометки на листике бумаги. Однако понять нравятся ли ему мои ответы или нет, понял или не понял, удовлетворен ответом или не очень — все это по его лицу понять было невозможно из-за постоянно бившего его нервного тика. Впрочем, глядя на удовлетворенное лицо старичка-начальника можно было сделать вывод, что я реабилитировался и все идет совсем неплохо.
Вдруг в какой-то момент молодой человек попытался что-то записать на листе бумаги. Но шариковая авторучка перестала писать. Он напрягся, попытался расписать авторучку. Ничего не получалось. Ручка лишь царапала бумагу, оставляя на ней бесцветные борозды. Он уже абсолютно забыл о моем существовании, царапал и рвал бумагу раздражаясь все больше и больше. И вдруг он неожиданно изо всех сил трахнул ручкой об стол. Пластиковые осколки разбитой авторучки разлетелись по кабинету, а молодой человек уже совсем сорвавшись вдруг начал кричать на старичка. Я сидел на стуле не зная что предпринять. Бежать, уносить ноги, спасать старичка … Впрочем, вспышка гнева у молодого человека продолжалась недолго. Через несколько секунд он перестал кричать и просто начал навзрыд плакать. Еще через какое-то время рыдания перешли