в тихие всхлипывания. Старичок-начальник вытащил бумажную салфетку, подошел к парню и начал тихонько говорить что-то, успокаивая и поглаживая его по спине. Парень взял из руки старичка салфетку и уже почти успокоившись вытер глаза. Потом он посидел еще немного, беззвучно выслушивая старичка. Потом поднялся и не прощаясь, глядя в пол пошел к двери. Дверь закрылась. Старичок прошел к своему месту. Но прежде чем сесть он беззвучно развел руками, словно обращаясь ко мне и поясняя без слов — "Сам видишь каково мне, с кем приходится работать."
То ли больше сотрудников для интервью не было. То ли старичок решил, что с меня достаточно. Но больше он никуда не звонил, никого не приглашал.
Мы еще немного поговорили ни о чем. Он поспрашивал меня о жизни в Советском Союзе, но без особого интереса. Судя по всему чисто из вежливости. Потом, говоря мне всевозможные комплименты, выпроводил меня на улицу.
С пол часа я еще бродил по окрестностям, пытаясь прийти в себя от шока. Вообще-то у меня склад характера оптимистичный. Воспринимаю вещи с юмором. Люблю анекдоты, пусть даже "черные". Но то что сейчас произошло, черный юмор явно перетягивало. Сплошная черная дыра.
Потом я потихоньку пришел в себя. Сел в свой старый, видавший виды Шевролет. Завел его. Правда не с пол оборота, как обещал жулик автодилер, продавший мне этот автомобиль. А лишь с десятого. Потом тихонько выехал на улицу, доехал до хайвэя и покатил домой.
Собственно на этом и кончилась история с моим первым настоящим интервью в первой настоящей американской компании. Правда после этого я еще неделю опасался подходить к телефону. До ужаса боялся услышать знакомый голос секретарши из DPI — "Конградьюлэйшнс. Вы приняты на работу!"
Мафиози
Мы стояли на обочине дороги уже с пол часа, безрезультатно голосуя проезжающим мимо машинам. Место было достаточно бойким. То и дело здесь пролетали на большой скорости машины. Тем не менее они не останавливались. В лучшем случае слегка притормаживали, но тут же устремлялись дальше. Тогда нам пришла идея пройти с пол километра вперед. Там как раз виднелся поворот, возле которого машины очевидно будут сбрасывать скорость. Кроме того я немного отошел от жены, спрятавшись за растущим возле обочины деревом. Маленькая хитрость тут же дала свои результаты. Любвеобильные итальянцы были не против помочь и подвезти симпатичную девушку. Правда вероятность, что блеснет удача и случайно подвернется машина направляющаяся именно туда, куда нам надо, была не большой. Мы направлялись в курортный городок Санта Маринелла, где нам нужно было сегодня, кровь из носа, найти и снять квартиру для проживания. Хоть не на долго. Хоть на неделю. А там уж разберемся. Санта Маринелла находилась в километрах ста отсюда и вероятность, что нам таки повезет и найдется водитель, направляющийся именно в Санта Маринеллу была очень не велика. Мы уж совсем разочаровались в нашем успехе. А я уж начал злиться на свою жену, которая сподвигла меня на это рискованное предприятие, сославшись на то, что лучше долететь туда за часок и с ветерком, чем тащиться четыре часа на местных электричках. Как вдруг, после недолгих переговоров с водителем остановившегося на обочине Форда, жена начала махать мне руками. Я подбежал к машине. Водитель, правда еще не торопился пускать нас в машину и продолжал что-то говорить по итальянски. Из его речи я лишь улавливал какие-то отдельные, отдаленно знакомые слова — уно оро, стоп, аспетарре, черветерри. Моя жена лишь спрашивала его уж совсем потухшим, растерянным голосом — "Санта Маринелла?"
На что он тут же откликался — "Си, си", что означало "Да", но после этого вновь пускался в какие-то пояснения. В конце концов он сообразил, что мы его все равно не понимаем и просто пригласительно махнул рукой.
Обрадованные, мы мгновенно запрыгнули на заднее сиденье его автомобиля. На всякий случай моя жена последний раз поинтересовалась — "Санта Маринелла?"
"Си, си!" — проговорил в ответ водитель и потряс кулаком с поднятым большим пальцем. Международный жест, означающий, что все в порядке.
Мы расположились на заднем сиденьи здоровенной по итальянским меркам американской машины. Все было внове и потому особенно приятно. В американском Форде мы никогда не сидели. Москвич, Волга, да тольятинская Лада — полный джентльменский набор еще совсем недавно советского человека. А здесь, пусть даже хорошо потрепанные, но мягкие кожаные сиденья. Блестящие никелированные ручки. И даже такое невиданное нами доселе чудо как кондиционер. Впрочем, что такое кондиционер мы так и не почувствовали. То ли он не работал, то ли водитель наш предпочитал езду с открытыми окнами. Скорее всего второе. Пепельница до отказа забитая окурками давала понять, что никакой кондиционер с дымом справиться был не в состоянии. Наш новый знакомый, водитель машины оказался крепким, симпатичным мужчиной лет 45. Черные густые волосы, как и у многих итальянцев со слегка пробивающейся сединой. Наш новый знакомый уселся поудобнее и нажал на газ. Машина резко тронулась, рванула вперед, набирая скорость.
"Энрике" — представился он нам и не глядя протянул руку назад для рукопожатия. Мы по очереди пожали руку, назвав свои имена уже слегка на заграничный манер: "Ирина", "Грэгори".
"Но итальяно!?" — то ли спросил, то ли подтвердил наш новый знакомый Энрико.
"Эспаньйол, фронсэ?" — предложил затем он, давая выбор языков для общения. "Ноу, ноу" — откликнулась моя жена, Ирина и с надеждой спросила — "Инглиш?"
"Но инглиш. Капл вордс." — весело отозвался Энрико.
Русо очевидно был недосягаем и потому оставалась лишь возможность перебрасываться английскими словами. Впрочем, Энрико это не смущало. Он находился в прекрасном настроении, видимо даже рад небольшому приключению, собеседникам свалившимся неизвестно откуда и небольшому флирту с молодой красавицей русо. Вел машину он быстро и ювелирно. Хотя дорога была узкой и извилистой, скорости абсолютно не чувствовалось. Он превышал скорость раза в полтора. Стрелка спидометра ни разу не опустилась ниже 60, хотя то тут, то там попадались дорожные знаки ограничения скорости до 40. Минут через десять мы выскочили на двухполосную прямую автостраду. Мощная американская машина быстро набирала скорость. 80, 100, 120.
Энрике выбросил очередной окурок в окно и тут же закурил следующую сигарету. Я уже заметил, что курил он не переставая, сбрасывая пепел то в пепельницу, то в открытое окно. В перерывах между затяжками он обращался к нам как бы по-английски, поддерживая то что можно было назвать беседой.
"Ю, фром?"
"Совьет Юнион, русо"
"О, русо, Москоу, гуд! Вэрэ гоу?"