Поднялся на второй этаж. На всякий случай постучал и вошел в небольшую комнату. За столом сидела какая-то татуированная девица в наушниках с полузакрытыми глазами и судя по тому как она качалась на стуле, слушала музыку. Завидев меня, она нажала на кнопку, остановив песню и опустила наушники на шею. Я попытался короткими фразами объяснить цель моего визита. Девица, ни о чем не спрашивая удалилась в заднюю комнату и вскоре появилась оттуда с одеялом через плечо. Я тут же отметил, что это самое одеяло явно отличалось от одеяла, что мы видели у Зои. Зойкино одеяло было красивое, добротное, цветное. То что вынесла мне девица напоминало неровно отрезанный кусок дерюги, которым укрываются бездомные. Я начал выяснять что-то насчет других красивых одеял. Девица долго не врубалась, но потом поморщив лоб что-то вспомнила.
"А-а-а, те цветные одеяла" — пробормотала она — "Так их давно уже разобрали."
"ВАШИ!" — подчеркнула она.
На вопрос не ожидается ли очередной завоз приличных одеял, она поморщилась и посмотрела на меня как на идиота.
Брать бездомное одеяло мне не хотелось, хотя возвращаться домой с пустыми руками, особенно после моего провала на экзаменах было совсем кисло. Девица заметив мои колебания тут же предложила второе одеяло. Естественно я не выдержал. Взял второе одеяло и начал упаковывать их в баул. Второе одеяло не помещалось. Тогда я решил вернуть все обратно. Девица наотрез отказалась их забирать, мотивируя тем, что даренные вещи обратно не принимаются. Пришлось уйти с баулом в одной руке и вторым одеялом через плечо. Вероятно я представлял собой достаточно интересную картинку, потому что редкие прохожие оглядывались, а машины замедляли ход. Я шел по грязной улице в сторону автобусной остановки, выискивая по дороге какой-нибудь мусорный ящик, куда бы все мое добро можно было бы выбросить. Неожиданно мне повезло. В проеме какого-то дома я увидел бездомного, устраивающегося на ночлег. Он вил себе уютное гнездышко как раз из тех самых одеял которыми меня одарили в Зойкином секретном месте. Я предложил бездомному мое добро. Он принял одеяла без особой благодарности. Этих одеял у него тоже был явный избыток. Обрадованный тем, что хоть здесь в чем-то повезло я налегке побежал в сторону автобусной остановки.
Собственно на этом и кончился мой неудачный экзаменационный день. Вернулся домой, выслушал лекцию жены о том что всем удается сдать экзамены на нужную оценку и только у меня ничего не получается. Я в свою очередь пообещал, что в следующий раз она пойдет сдавать экзамены вместо меня. Потом взял учебник английского и ушел в спальню учить грамматику.
Ну а если интересно узнать что же в конце концов случилось, то я вас разочарую. Ничего особенного не случилось. Зойкины разведданные оказались просто слухами. Ни у кого, ничего не отнимали. Никого не отправляли клеить конверты и расставлять бумажные цветы в вазочки. Возможно, что было перепроизводство конвертов и дефицит бумажных цветочков. А скорее всего просто дали возможность спокойно доучиться на курсах и найти более-менее подходящую работу.
Ну и одеяло приличное мы тоже вскоре купили. Не хуже, чем у Зойки. Хотя конечно под бесплатным одеялом всегда теплее.
Странная компания
Очень правильно люди называют эмиграцию вторым рождением. Причем о своем первом рождении и о своих первых шажках человек естественно ничего не помнит. А глядя на старую черно-белую фотографию какого-то карапуза, держащегося за руки мамы, человек с некоей брезгливостью замечает — "Неужели это я?" Ну пусть не с брезгливостью, пусть с недоумением. Но во всяком случае никаких особых умилительных чувств человек к себе не испытывает и уж во всяком случае не пытается рассказать собеседнику о своем первом шаге, о своих переживаниях, страхах первому шагу предшествующим. Хотя бы потому, что человек ничего этого не помнит.
О первых шагах себя, эмигранта человек помнит очень хорошо. Причем чем больше он падал, чем больше шишек набивал, тем более интересными и умилительными становятся его воспоминания и рассказы. Я лично даже с неким сочувствием отношусь к эмигрантам, которым как когда-то казалось, повезло. Которые с ходу попали в какое-то приличное место, где впоследствии и просидели двадцать с лишним лет. Потому как вспомнить им обычно абсолютно нечего. Разве что по мелочи. Ну там компания через дорогу переехала, да кресло протертое от двадцати лет в нем сидения в конце концов поменяли. У меня же этих историй накопилось много. Выше крыши, что говорится. О каждой из них можно написать. А о многих из них какой-нибудь знакомый да скажет — "Так это ж обо мне. Со мной это случилось в таком-то вот году."
История же о которой я хочу рассказать в каком-то смысле уникальная, хотя я до сих пор не понял — смешная она или нет, поучительная или обыденная. Сами решайте.
В ту пору, примерно с полгодика после приезда я все еще постигал азы английского языка, а также азы науки трудоустройства в Америке. Вышел на столбовую дорогу, заглянул на американский свободный рынок. Попытался "продать" себя — в хорошем смысле этого слова, какой-нибудь акуле капитализма, желающей заплатить поменьше, а получить побольше. Технике самопородажи я уже был худо-бедно обучен. Покупаешь воскресную газету с объявлениями о работе. Подчеркиваешь все, что хотя бы отдаленно напоминает то что ты умеешь. В сопроводительном письме, написанном одинаково на все случаи жизни, вписываешь фамилию из объявления. Здесь желательно имена не перепутать. Сопроводительную бумажку с резюме в конверт. Марка, адрес компании, и вперед на почту в понедельник с утра. Авось твое письмо придет первым, авось его распечатают и даже прочитают. Тут собственно некогда задумываться над названием компании. Яблоко или слива. Микрософт или макрохард. Какая собственно разница. А уж расшифровывать или читать сокращенные слова — это уж совсем нонсенс. Так что на сокращение "DPI" я абсолютно точно внимания не обратил. Ди Пи Ай так Ди Пи Ай. Зачем думать, время терять. Все просто — конверт, письмо, марка, почтовый ящик. Почти что по Блоку — "Ночь, улица, фонарь, аптека."
Ну а дальше просто сидишь и ждешь. Как рыбак. Авось клюнет. Авось телефон зазвонит. Собственно сетовать не на что. Сам приехал. Такова жизнь. Таков свободный мир. Таковы акулы капитализма.
Тем не менее оказывается что все это, со скрипом да работает. Телефон позванивает, люди с тобой разговаривают, даже изредка назначают персональные встречи — так называемые интервью. А с тем самым Ди Пи Ай-ем мне вообще повезло.