спится!
– Но здесь прохладно ночью. Я замерзну! – возмутился Зариф. – Дай хоть чем укрыться.
– Не замерзнешь. К тому же у меня всего одно одеяло. Спокойной ночи! – И, не дожидаясь ответа, Хасан скрылся в доме.
Зариф долго смотрел на дом с черными провалами окон, потом закутался поплотнее в халат, улегся на жесткий топчан и свернулся калачиком. От воды тянуло свежестью, а шум водопада убаюкивал, и уставший, измученный дорогой бай Зариф быстро уснул.
Ночью сильно похолодало, и несчастный Зариф проснулся оттого, что продрог до костей. Остаток ночи он провел, ворочаясь с одного бока на другой и все пытаясь укрыться узкой курпачой, но ее ширины хватало либо на живот и грудь, либо на спину. И только под утро, стуча зубами от холода, Зариф забылся тяжелым беспокойным сном. Однако и тогда выспаться как следует ему не удалось. Казалось, не успел он сомкнуть глаз, как где-то совсем близко раздались треск ветвей и яростное рычание. Зариф вскочил с топчана и огляделся, закрываясь курпачой – не иначе как дикий зверь притаился где-то поблизости в надежде полакомиться им. Но вокруг никого не было, шум тоже не повторялся. Зариф было решил, что ему привиделось во сне, и он уже собрался продолжить прерванный сон, как вдруг ниже по течению затрясся, словно в припадке, росший у самой скалы куст барбариса.
– О Аллах всемогущий! – пролепетал Зариф, натягивая курпачу на лицо. – Кто там есть? Выходи!
Куст затрясся сильнее, и из него послышалось утробное рычание.
– Я сейчас возьму копье и проткну тебя, слышишь?
Куст перестал трястись, и все стихло.
– Ага, страшно! Убирайся отсюда подобру-поздорову, пока жив.
И тут из куста рывком выскочила, вернее, вывалилась странная зверюга: баран – не баран, человек – не человек. Зверюга была сплошь покрыта шерстью, а вполне человеческая голова, только очень грязная, гневно сверкала глубоко посаженными глазами. Также у страхолюдины наличествовали руки с длинными пальцам-когтями и ступни, покрытые слоем грязи. Страхолюдина клацала зубами и периодически взрыкивала.
– Ай! – подскочил на топчане Зариф. – Уйди! Уйди, слышишь? Уходи прочь!
– Дурак! – огрызнулась образина, выпрямляясь во весь рост. – Это же я, мулла.
– Кто? – Глаза Зарифа полезли на лоб.
– Мулла! Ослеп ты, что ли? – Мулла приблизился к воде и почесал орлиными когтями тощий зад. – Все зудит, – пожаловался он. – Проклятая шкура, будь она неладна.
– Э, эй! – выкатился из дома сонный Хасан. – А ну, пла… – но тут он разглядел стоявшего у воды раскоряченного «шерстистого» муллу с растопыренными когтями, покачнулся и хлопнулся в обморок.
– Чего это с ним? – не понял мулла. – Зариф, будь другом, помоги снять шкуру.
– А… Да, конечно, – пришел в себя Зариф, сполз с топчана и приблизился к мулле. Тот с трудом сорвал с пальцев на совесть примотанные когти и зло побросал их в воду. – Но что с тобой произошло, о мулла? Это Насреддин тебя так?
– Нет, это я себя так! – зло прорычал мулла. – Не придумал ничего лучше, как запугивать гнусных оборванцев шайтаном. Вот и допугался. Ох, как меня колотили, как колотили.
– Насреддин? – участливо спросил Зариф, перепиливая ножом, который всегда носил с собой, многочисленные завязочки.
– Чего ты привязался ко мне со своим Насреддином? Колотили меня босяки, будь они все прокляты Аллахом! – потряс кулаками мулла, сдирая с себя шкуры. – До сих пор все тело ноет. А потом меня притащили к кази, и слюнтяй Шарифбек ничего не смог сказать против.
– А вот здесь уж точно не обошлось без Насреддина, – вставил Зариф, убирая нож в кожаные ножны.
– Если ты еще хоть раз назовешь его имя, я тебя задушу и утоплю, так и знай! – Мулла наскоро скинул одежду и полез в ледяную воду. – Ох, как холодно-то!
Окунувшись несколько раз, он спешно, но тщательно вымылся и выбрался на берег. Там он натянул подштанники и взялся стирать остальные свои вещи, ополаскивая их в реке и все время нюхая. Но результат, видно, не удовлетворял его, и мулла принимался вновь и вновь окунать в воду то штаны, то рубаху, то халат.
– Э, эй, – между тем очухался Хасан,– ты чего там делаешь?
– Все нормально, – успокоил мираба Зариф. – Это мулла.
– Мулла? Наш?
– Уже нет, – буркнул в ответ мулла.
– Как так? Ай-яй, что с тобой стряслось, почтеннейший? – сочувственно всплеснул руками Хасан, доковыляв до сидящего у самой воды муллы.
– С тобой вскорости стрясется то же самое, если решишь, что ты здесь в полной безопасности, – ответил за муллу Зариф.
– Ох, неужели его так отделал Насреддин?
Мулла окатил мираба ледяным взглядом и опять ничего не ответил.
– Он, он. Так что ты решил, Хасан? Будешь отсиживаться и дальше или как?
– А что мы можем, если даже такого человека, как мулла…
– Ходжа ничто, – обронил мулла, тщательно выжимая халат.
– Судя по тебе, это не совсем так, – криво усмехнулся Хасан, указывая пальцем на синяки, сплошь покрывавшие спину муллы.
– Ходжа ничто, – глухо повторил мулла, встряхнул халат, подхватил остальные вещи и побрел к иве, на ветвях которой развесил их на просушку. – Просто я, дурак, сам дал ему повод.
– Вот видишь! – Хасан ткнул локтем в бок Зарифа. – А я что тебе говорил? Главное, не связываться с ним.
– Тогда он свяжется с тобой. – Мулла забрался на топчан, нацедил в пиалу оставшийся со вчерашнего вечера чай и отхлебнул.
Зариф с Мирабом приблизились к топчану, почему-то не решаясь сесть рядом с муллой.
– Но что все-таки произошло? – не вытерпел тягостного молчания Хасан.
– Разве это важно? – скосил на него глаза мулла. – Завари-ка лучше чаю.
– Ага, сейчас! Эй, слуга! – крикнул мираб. – Вскипяти нам чаю, да подай свежих лепешек.
В доме кто-то завозился, и все опять стихло.
– Важно другое, – продолжал мулла. – Ходжу поддерживает нищий сброд.
– Да кто они такие? – воскликнул Хасан, но притих под очередным тяжелым взглядом муллы.
– Посмотри на мои ребра, и тебе все станет яснее самого ясного дня, о неверующий! Ходжу нужно выставить отсюда, пока он не выставил всех нас. Уже судья пляшет под его дудку. Мне назад дорога заказана. Подумать только! Меня, муллу, гнали до самого предгорья, смеясь и улюлюкая!
– Что ты говоришь! – испуганно вытаращился на муллу Хасан.
– Да, да, так все и было. И с тобой случится то же самое. И с ним, – кивнул мулла в сторону Зарифа.
– Аллах с нами! – побледнел Зариф, а Хасан забормотал молитвы, воздев очи горе.
– С нами-то с нами, хотя не очень верится, – набычился мулла, поморщившись от болей в спине. – Только нужно что-то и самим делать.
– Так я же с этим и шел к Хасану! – обрадовался