он. – Важно другое: если вас в таком виде застанут в моем доме…
– О великий кази! – в спальню Шарифбека вбежал слуга и замер на пороге, увидев муллу, замотанного в шкуры и сплошь покрытого грязью. Мулла же поспешно спрятал череп, который все еще держал в руках, за спину и уставился в потолок, будто изучал лепнину.
– Держи язык за зубами! – бросил Шарифбек застывшему на пороге комнаты слуге.
– Слушаюсь, господин, – пробормотал тот, склоняя голову и прикладывая дрожащую ладонь к груди.
– Что ты хотел сказать?
– К вам пришли! – ожил слуга.
– Кого еще принесло в такую рань?
– Там народ.
– Народ?
– Да-да, народ. Много народу. Они требуют защиты и справедливости, о справедливейший!
– Так, – щеки кази обвисли. – Мулла, вам нужно как можно скорее покинуть мой дом!
– Но как? Ведь там же… – указал мулла в сторону окна.
– Проведи его к заднему ходу, – обернулся Шарифбек к слуге.
– Слушаюсь, господин! – вновь поклонился слуга.
– А я пока отвлеку проклятых оборванцев, чтоб им пусто было.
Кази тяжело поднялся с курпачей, натянул штаны, накинул халат, поданный слугой, и вышел из комнаты. За его спиной мулла со слугой скользнули в боковой проход. Шарифбек, продолжая хмуриться, прошел в комнату, в которой он обычно вершил правосудие, и направился к дверям во двор, туда, где его ожидала нетерпеливо гомонящая толпа. История с муллой ему совсем не нравилась. Все явно подстроено Насреддином, но лучшим будет, разумеется, придать своему лицу невинный вид. Хотя вряд ли это поможет. В крайнем случае придется отдать толпе на откуп самодовольного дурака муллу. Ведь сам-то Шарифбек с глупейшей историей с шайтаном никак не связан. Знать бы только, что задумал ходжа. В том, что это именно его проделки, Шарифбек ни минуты не сомневался.
Кази некоторое время постоял у закрытых дверей, затем, решив, что мулле уже удалось скрыться, он сделал шаг вперед и растворил створки дверей. Выйдя на лестницу, Кази обвел толпу надменным взглядом и завертел в пальцах четки. Люди, собравшиеся перед его домом, мгновенно притихли, устремив взоры на судью. Одни смотрели на него с потаенным страхом, другие с надеждой, третьи с сомнением, в глазах четвертых читались откровенные сомнения. Однако в толпе Шарифбек не обнаружил Насреддина. Не было и его дружка дехканина. Кази сначала решил, что это хороший знак: выходило, народ пришел к нему совсем по другой причине. Но, вспомнив о хитрости Насреддина, кази усомнился в своих преждевременных суждениях – со старым нечестивцем всегда нужно держать ухо востро.
Тягостные размышления Шарифбека никак не отразились на его лице – кази отлично умел скрывать эмоции, иначе как бы он смог быть судьей и вершить правосудие, что с ним случалось крайне редко, и «кривосудие»? Это слово Шарифбек придумал сам, и оно ему очень нравилось, тем более что оно, вернее, то, что за ним скрывалось, приносило кази неплохой доход.
Выдержав многозначительную паузу, кази раскрыл полные губы и обратился к собравшимся:
– Что вас привело ко мне, люди, в столь ранний час?
– Защиты и справедливости, о кази! – выкрикнул башмачник Али, и остальные вновь загомонили.
– Правосудие – мой долг! – надменно ответил Шарифбек. – Поведайте мне о вашей беде.
Люди зашептались, не зная, с чего начать, и тогда вперед выступил Али и низко поклонился кази.
– Вчера ко мне во двор пробрался шайтан, – начал он.
– Постой, постой! – протянул к нему руку кази, делая крайне удивленное лицо. – Но я занимаюсь исключительно земными делами, а грешники – они по части муллы. Ведь только к великому грешнику мог явиться шайтан, и только мулла в силах разрешить твою проблему.
– Вы недослушали меня, о кази. Мы уверены, что это вовсе не проделки шайтана – да оградит нас всевышний от его мерзкого лика! То был человек, самым бесстыдным образом принявший обличье «нечистого».
– Э, разве у тебя есть доказательства, сказанного тобой?
– О справедливейший, разве будет настоящий нечистый бегать, словно загнанная лиса по дворам, прячась от гнева людей?
– Это еще ничего не значит, башмачник! Разве можем мы проникнуть в помыслы всевышнего, которому подвластен и сам шайтан? Вы, кстати, изловили его?
– Нам не удалось этого сделать. Он трусливо бежал от нас.
– Так с чем же в таком случае вы пришли ко мне? Для того чтобы осудить виновного, мне нужны сам виновный и доказательства его вины, – напыщенно произнес кази, вскидывая подбородок.
– Они здесь, кази! – выкрикнул кто-то, отчего Шарифбек вздрогнул и резко повернул голову на голос. – И виновный, и доказательства!
Говорил, как оказалось, Икрам, тащивший упирающегося, бледного от страха муллу. С ним рядом шли еще трое. Одним из сопровождавших муллу оказался Насреддин, несший рогатый череп. Шарифбек поджал пухлые губы, едва сохраняя присутствие духа – вот оно, началось! Зря он решил отправить муллу через задний ход – нужно было дать ему отсидеться дома, ведь можно было догадаться, что бегство муллы могли ожидать и позади дома. Но, как известно, человек силен задним умом.
Тем временем Икрам дотащил священнослужителя до самой лестницы дома кази и вытолкнул вперед. Насмерть перепуганный, тот затравленно сжался, стреляя глазами по сторонам.
– Вот! – сказал Икрам. – Мы поймали шайтана, нарушавшего по ночам сон правоверных. А вот и доказательства: шкура, надетая на нем, и бараний череп, от которого наш дорогой мулла попытался избавиться, когда мы его изловили.
– Ничего не понимаю, – развел руками Шарифбек, быстро сообразив, как следует себя вести. – Мулла, вы ли это?
– Я, – пискнул мулла, преданно глядя в глаза кази.
– Но, скажите нам, зачем вы обрядились в грязную шкуру?
– Я… я хотел развеселить людей, – нашелся мулла. – То была шутка. Да-да, шутка! – обрадовался он своей выдумке.
– А уворованное из домов в прошлый раз – тоже шутка, а мулла? – спросил Насреддин.
– Я ничего не крал! – взмахнул руками мулла. – И вообще в прошлый раз был не я. То был другой шайтан. Совсем другой!
– Постой, старик, – вытянул руку Шарифбек. – Здесь я кази, если ты не забыл.
– Простите, кази, но вы, о справедливейший, почему-то молчите.
– Я не молчу. Я думаю!
– И что же вы надумали?
– Не понимаю, из-за чего столько шуму? – пожал плечами кази. – Мулла у нас известный шутник. Он много раз веселил меня, а теперь решил позабавить и вас, своих прихожан. В чем же его вина?
– Вы считаете очень забавным, – с угрюмым лицом заметил судье Али, – когда в дом ночной порой вламывается шайтан, бьет посуду и начинает угрожать карами?
– Ну-у, – протянул кази, не найдя, что ответить. – Впрочем, должен признать, шутка и вправду не совсем удачная. По-моему, мулла, вы несколько перегнули палку. Ай-яй, такой