Каин поднялся и протянул Заре руку.
— Прощай, атаман. Да пусть сопутствует тебе удача.
— Прощай, Иван. Будешь на Луке, постой все же на утесе Разина.
Каин молча кивнул и быстро зашагал к берегу Волги.
Глава 3
Каин и царевна
Течение реки было слабое, кумачовый парус почти обвис, но Каин ватагу за весла не посадил. Стругом управлял один кормчий.
— Сегодня гуляем, братцы. Пей, сколь в глотку влезет!.. Васька, поднеси кубок.
Кубок был из чистого золота, который братва прихватила еще в Москве у князя Ромодановского. Иван выпил кубок до дна и, хрустнув соленым огурцом, вновь бесшабашно воскликнул:
— Гуляй, братцы!
Пожалуй, впервые Каин разрешил бражничать без меры. Кувай что-то помышлял ему сказать, но его поразило лицо Ивана: оно было мученическим, словно грызла атамана какая-то смутная, тягостная тревога, несвойственная Каину после победного грабежа. Что это с ним? Аль с Зарей чем-то не поладил?
А Каин, тем временем зашел в каюту, где под присмотром Камчатки находилась грузинская царевна Лейла.
— Оставь нас Петр.
— Что с ней собираешься делать, атаман?
— Пока не знаю.
— Лакомая добыча.
— Выйди!
Хмель, казалось, вовсе не опьянил Каина, ибо глаза его оставались трезвыми.
Девушка была юной и необыкновенной красоты. Она была в шароварах и в длинной рубахе из бязи с широкими рукавами; поверх рубахи — шелковый бешмет; на ногах сафьяновые чувяки, обшитые галуном, а на голове круглая шапочка, повитая белой кисейной, чалмой.
Лицо слегка продолговатое, чистое, ясноглазое, с темными, бархатными ресницами, красиво оттеняющими большие черносливовые глаза.
Девушка забилась в угол, ее била дрожь. Громадный Камчатка, видимо, испугал ее до смерти, да и вошедший человек с сумрачным лицом еще больше умножил ее страх.
Каин сел на прибитую к полу лавку и молча уставился на пленницу, и та от его насупленного, жалящего взгляда еще больше съежилась.
— Чего скукожилась? Сядь на стул, — сухо произнес Каин, все еще оставаясь под впечатлением разговора с Зарей.
Девушка послушно выполнила приказание атамана.
— Ты понимаешь русский язык?
— Да, — немногословно отозвалась Лейла.
Когда царевна выходила из угла каюты, Иван обратил внимание, что она выглядит старше своих четырнадцати лет. Кстати, южанки всегда выглядят взрослее русских подростковых девиц.
— Зачем брат взял тебя к Бирону?
— Я не знаю, господин атаман. Нас послал отец, царь Вахтанг Шестой. Цель поездки знает лишь мой брат Бакар. Он сказал правду.
— Кажется, тебя зовут Лейлой?
— Да, господин атаман.
Иван помолчал несколько минут, а затем продолжил:
— Герцог Бирон — страшный человек. Твой брат, может, и в самом деле отправился выполнять какое-то поручение царя Вахтанга, но тебе, царевна, во дворце Бирона делать совершенно нечего. Извини за прямоту, но герцог сделает из тебя наложницу.
Лицо Лейлы вспыхнуло, теперь она не напоминала испуганного ребенка. Перед Каином предстала гордая царевна.
— Как вы смеете такое говорить? Я дочь грузинского царя Вахтанга.
— Ваша страна маленькая, поэтому я никогда не слышал о таком царе.
— Стыдно, господин атаман. Моя страна не такая уж и маленькая. Во всем виноват самаркандский эмир Тамерлан. Три века назад он вторгся в Грузию и предал мою прекрасную страну огню и мечу. Грузия распалась на три царства: Карталинское, Имеретинское и Кахетинское, но распад этот преходящий, Грузия вновь станет большой страной. Вы разве не знаете, что совсем недавно ваш император Петр Первый готовил вместе с моим отцом поход на нашего извечного врага Персию и хотел наше Кахетинское царство воссоединить с двумя остальными?
Каин усмехнулся.
— Я что, член государственного Сената? Где уж нам лапотным мужикам, лихим разбойничкам, о державных делах смекать.
— Простите, я забыла, с кем разговариваю. Но только знайте, господин разбойничек, что Московия очень дружна с Грузией. Мой отец говорит, что настанет время, и Грузия неизбежно войдет в состав России[116]. Думаю, что регент Бирон не случайно пригласил царственную семью в Петербург. Возможно, он намеревается породниться с Вахтангом Шестым, а вы сорвали судьбоносный акт.
— Ха! Видел татарин во сне кисель да не было ложки. Вот что, милая девушка, Бог не по годам наградил тебя не детским умом, но еще раз скажу: твой отец скверно знает Бирона. Это не тот человек, с которым следует заводить родство. Он погубит тебя, как погубил уже многих княжеских дочерей.
— Я не верю вам. Вы далеки от межгосударственных дел, а поэтому настоятельно прошу вас отпустить меня и дать надежное сопровождение до столицы, иначе регент Бирон накажет вас.
Каин не просто рассмеялся, а звучно расхохотался.
— Развеселила-таки ты меня, царевна. Я дам тебе сопровождение, человек эдак пятнадцать, но через час тебе и ад покажется раем.
— Не говорите загадками, господин атаман.
— Как прикажешь, ваше высочество. Тебя скопом изнасилуют, а затем выбросят в Волгу на корм рыбам. Благодари Бога, что оказалась в моей каюте, а не в трюме вместе с крысами.
— Вы… вы грубый человек, и все ваши люди заслуживают виселицы.
— Твоя правда, царевна. Виселицы нам не избежать, а перед этим ноздри щипцами вырвут, на щеке каленым железом выжгут слово «вор», а на дыбе кости переломают.
— Вы говорите жуткие вещи. Зачем же вы разбоем занялись? Уж лучше бы занимались земледелием.
— Под ярмом бар? Кнут, голод, за малейшую провинность вся та же дыба? Шутить изволите, ваше высочество. Уж лучше недолгая воля, чем под барином с голоду пухнуть. И давай закончим никчемный разговор.
— Закончим… Но скажите, господин атаман. Что вы собираетесь со мной делать?
Каин поднялся с лавки, близко ступил к озабоченной царевне и, посмотрев ей прямо в глаза, спросил?
— О Стеньке Разине слышала?
— Слышала. В моей Кахетии знают о больших русских государственных преступниках.
— Ай да Разин! На весь мир прогремел. Молодец, Степан Тимофеевич.
— К чему вы вспомнили известного преступника?
— Ошибаешься, царевна. Разин — не преступник, а защитник обездоленного люда. Впрочем, тебе царевна, этого не понять… Что же касается тебя, то поступим как с персидской княжной.
Глаза Каина при последних словах были насмешливы.
— Что вы имеете в виду, господин атаман?
— Поступлю, как Степан Разин. Весной он приплыл на восточный берег Хвалынского моря, погромил трухменские улусы[117] и встал на Свином острове. Летом на струги Разина напал персидский флот, но потерпел полное поражение.
Начальник флота Менеды-хан едва спасся, а вот его сын и красавица дочь попались в плен; последняя стала наложницей атамана. Разин с огромной добычей вернулся на Волгу. На радостях Разин пировал, устраивал празднества и катался по Волге. Во время одного из таких катаний разгоряченный вином Степан Тимофеевич стал на край струга, схватил свою любовницу-персиянку и бросил ее в Волгу со словами: "Возьми Волга-матушка! Много ты мне дала злата и серебра, и всякого добра, наделила честью и славою, а я тебя еще ничем не поблагодарил!"[118]. Ситуация повторяется, милая пленница. Не хочешь быть обесчещенной ватагой, станешь моей полюбовницей.
Лейла отшатнулась от Каина.
— Не забывайтесь, господин атаман! Я дочь кахетинского царя Вахтанга Шестого. Вы и пальцем не посмеете ко мне прикоснуться.
— Это разбойник-то? — рассмеялся в лицо царевны Каин. — Будешь брыкаться, силой возьму.
— Дикарь! Порождение шакала!
— Ишь, как заговорила, горная козочка. Закрой свой прекрасный рот, иначе в него болт[119] вобью!
Иван сорвался. Эта узница корчит из себя великосветскую даму, он же — ничтожный человек, дикарь.
Распахнул дверь каюты, гаркнул:
— Кувай! Вина атаману!
Есаул принес жбан вина, две серебряных чарки и закуску.
— Полагаю, царевна голодна. Может, что-то принести по ее просьбе?
— Мне ничего не нужно, — сухо отозвалась Лейла.
По ее рассерженному лицу Кувай понял, что царевна чем-то недовольна, да и вид атамана продолжал оставаться весьма мрачным. Что произойдет дальше, нетрудно было догадаться. Всего скорее Каин надругается над своей пленницей: не зря же он взял царевну на струг. Так думают все повольники, Каин своего не упустит.
Атаман налил в чарки вина и протянул одну царевне.
— Дикарь угощает.
— И не подумаю!
— Вино слабое, из виноградников твоего отца. Выпей и окажи честь своему тятеньке.
— Вам ли понимать о чести? — ядовитая усмешка пробежала по алым губам царевны.
— Будешь хорохориться? Советую не лезть на рожон, иначе…