Но Каин все же высказал свое сомнение:
— С трудом вериться, что Надей Епифаныч с тридцатью рублевиками на Луку приехал.
— Истинные слова, Василий Егорович. Казна — и немалая — на стане осталась.
— Плохо лихие осмотрели?
— С полным тщанием. Даже каждого работного человека обыскали. А казна-то, можно сказать, у них под носом была — возле избы, на дереве в сосновых лапах висела.
— Ну и Надей Епифаныч! — рассмеялся Каин.
— Да уж не головотяп. Три года на соляных варницах прожил, затем соль и большую часть капитала вновь на храмы и монастыри пожертвовал. Не зря, видно, его Бог любил. Почитай, сто лет прожил.
— А скажи, Терентий Нифонтович, нынешний владелец Самарской Луки такой же боголюбец?
— Граф Орлов-Давыдов? Капитал имеет огромный, но чтобы на храмы жертвовал, того не слыхал. Иного склада человек. Балы, кутежи, карты. Далек он от Бога, Василий Егорович.
Рассчитавшись с Каином и отобедав с ним в столовой комнате, Светешников осведомился:
— Новость слышал?
— ?
Воеводе Павлову и полицмейстеру Кашинцеву по шапке дали.
— Каким образом?
— Вначале приезжал какой-то человек от московского губернатора и все их злодеяния вскрыл. Воевода и полицмейстер устрашились, и прекратили в городе бесчинства, но через два месяца они вновь взялись за старые дела. Помышляли даже фабриканта Затрапезнова к ногтю прижать, но тот человек-кремень, съездил в Петербург и сумел пробиться к самой императрице, после чего обоих мздоимцев увезли в столицу и предали суду.
— Молодцом Затрапезнов. Таких паршивых людей свалил, — откровенно порадовался Иван. — Дай Бог новым властям бесчинств не творить.
— Пока в городе тихо, но надолго ли? Начальных чинов без мздоимсв не бывает. Может, новая императрица Елизавета Петровна наведет в городах порядок.
— Поживем — увидим, — неопределенно отозвался Каин.
— Теперь, небось, в Москву матушку, Василий Егорович? В родные пенаты?
— В Москву, — приврал Каин.
— Доброго пути. Будешь в Ярославле, мой дом для тебя всегда открыт.
— Всенепременно воспользуюсь, Терентий Нифонтович, коль нужда приведет. Благодарствую за хлеб-соль…
Глава 2
Михаил заря
Струг, который удалось закупить Каину, пришелся ему по душе. Был он парусный, с отвесными бортами и заостренными оконечностями, а главное двухъярусный и с каютой на корме; хорошо просмоленный, крепкий и довольно вместительный. Может поднять двенадцать пудов клади. Длиной — восемнадцать сажен и шириной более десяти. Дно судна было составлено из пятидесяти толстых дубовых досок, которым не страшны были даже соленые воды, ибо, как рассказывал продавец судна, оно побывало в Хвалынском море[112].
Каин был очень рад приобретению. Струг (вместе с кормчим) разместил три десятка повольников.
Собрав в каюте ближайших сподвижников, Иван Каин сказал:
— Надумал, я, братцы, сходить к Самарской луке. Небось, все слышали об этом славном месте?
— Как не слышать, атаман? Луку даже сам Стенька Разин облюбовал.
Каин кинул на Кувая признательный взгляд.
— Золотые слова, есаул. Самое удачное место на Волге для нападения на купеческие суда. Можем хорошие деньги сорвать. Даете ли добро, братцы?
— Мы-то согласны, Иван, но полезут ли с баграми и крючьями бурлаки?
— Не зря же я каждого, как через рез сито просеивал. По пути проверим, кровью повяжем. Полезут!
Твердые слова Каина вселяли уверенность, и они были московским ворам остро необходимы, ибо впервые они должны были заняться грабежом на непривычных для них водных набегах, пиратским путем, о коих были только наслышаны из рассказов потомков морских разбойников, чьи предки были корсарами Ивана Грозного. Ныне же самим придется брать купеческие суда на абордаж.
— В Старом Макаре[113], - продолжал Каин пополним запасы продовольствия, закупим порох, свинец и ружья, кои завозят сибирские купцы, а уж потом и к Жигулям.
* * *
В Старом Макаре состоялась любопытная встреча.
Каин, зайдя со своими товарищами в кабак, увидел, что он полон разбойными людьми, вооруженными ружьями. Среди них выделялся крупный, плечистый человек в красном кафтане и с саблей в золоченых ножнах.
Мест в питейном заведении не оказалось, но не тот Каин человек, чтобы смиренно уйти. Подошел к одному столу и сказал:
— Вы, как я погляжу, попили, поели, дайте и другим стопку выпить.
Но бражники и с места не сдвинулись, напротив ощерились:
— Где это видано, чтобы орлы воробью место уступали? Гуляй, паря!
Каин, не терпевший оскорблений, приподнял бражника со скамьи за ворот ситцевой рубахи.
— Сам погуляй, да с посвистом. Быстро!
И что тут началось! Застолица вскочила, выхватила из-за голенищ сапог ножи, но тут же раздался резкий, повелительный голос человека в красном кафтане:
— Сидеть!
Бражники, повинуясь повелительному окрику, вновь опустились на скамьи, а их вожак, устремив на Ивана властные глаза, спросил:
— Ты кто такой?
— Кто я такой? Не перед тобой мне ответ держать.
Лихие загалдели, но вожак вновь их осадил коротким, но звучным окриком:
— Ша!
Вожак поднялся и вразвалочку ступил к Ивану:
— В последний раз спрашиваю: кто такой?
— А ты угадай, — насмешливо отозвался Каин. — На реке на Клязьме два борова увязли: пришел спас да ткнул в Николин глаз.
Вожак, положив на эфес сабли тяжелую руку, хмыкнул.
— А если не угадаю?
— Освободишь кабак.
В третий раз взорвалось питейное заведение. Сторонники главаря, только и ждали его сигнала, чтобы прикончить с вызывающим человеком.
Но не дремали и повольники: их ножи и кистени тотчас могли пойти в ход. Правда, их было вдвое меньше, но наметанный глаз вожака безошибочно определил: много крови прольется, чтобы выйти победителем, а это в его планы не входило, а посему он вновь утихомирил свою ватагу, на минуту призадумался и ответил:
— Пробой и замок.
— Другое дело, мерекаешь.… Иван Каин.
Замер кабак, а затем тишина прервалась словами вожака:
— Дерзкий же ты человек, Иван Каин… Наслышан. Но и я не из последних людишек. Михаил Заря.
Теперь уже пришел черед удивляться Ивану, ибо имя атамана Михаила Зари гремело по всему Поволжью.
— Весьма рад тебя видеть, атаман. Чаял, что ты в понизовье Волги, а судьба здесь свела.
— Белый свет не клином сошелся. Идем за мой стол, потолкуем.
Сидели, пили вино и продолжали пытливо присматриваться друг к другу.
— Лихо ты под Ярославлем купчишек тряхнул, — наконец произнес Иван. — И как тебе удалось так вольно на суда нападать?
— А сметка на что, Каин?
— Не только сметка, но и золотишко, которое ты всучил воеводе Павлову.
— И об этом знаешь? — хмыкнул Заря.
— Слухом земля полнится, Миша.
— Ну и ну, — протянул Заря, но вдаваться в подробности не стал. — Далеко собрался, Иван?
— Если Бог даст — до Хвалынского.
— Далече. Купчишек зорить?
Иван молча кивнул.
— А я вот помышляю винокуренный завод взять. Бочонками вина запастись, да и хозяина на деньгу тряхнуть. Правда, хозяин имеет немало караульных людей с ружьями. Начеку. Никак прослышал, что Заря к Старому Макару нагрянул… Может, собьемся в одну ватагу и захватим завод?
Иван ответил без колебаний, ибо ему очень хотелось «поработать» с самим Михаилом Зарей.
— Собьемся.
— Похвально, Каин… Но есть к тебе щекотливый вопрос. Человек ты не только дерзкий, но и гордый. В есаулы пойдешь?
Болезненный для Ивана подкинул Заря вопрос. Привыкнув к безоговорочному единоначалию, честолюбивый Каин уже вообразить себе не мог, что сможет ходить на второстепенных ролях, а посему не сразу ответил знаменитому волжскому атаману. Однако разум, его необычайная сообразительность нашли верный ответ:
— Двум саблям в одних ножнах не ужиться, а посему и двум атаманам в одном воинстве не бывать. Согласен быть твоим есаулом Заря.
Михаил протянул Ивану руку.
— Повоюем, друже…
Добрая сотня разбойников остановилась неподалеку от винокуренного завода.
— Федька! Разводи огонь, будем кашу варить! — крикнул Заря.
Каша, разумеется, предлог: надо было осмотреться, прикинуть, как без большой крови завладеть заводом.
— А что, есаул, не послать ли нам на завод огневщика?[114]
— Дело сказываешь, Михаил. Не худо бы запалить завод, дабы началась паника.
— Добро бы.
Но хозяин завода, Илья Коробейников, не зря держал вооруженных людей на чеку.
— Взять и привязать к столбу, — приказал он, когда огневщик вошел в ворота.
— Что за люди сделали привал подле моего завода? Лихие?