— А я — нет!
— А это потому что ты не моя жена!
И Пол ударил. Собрал всю свою псионическую мощь в единый импульс — и пронзил голову Линды!
Пусто.
Пусто.
Пусто.
И только потом — едва заметный тихий звон, будто стеклянная капля упала на мрамор.
Пол усмехнулся:
— Пустышка. Фантом.
Двойник Линды с пустым мертвым взглядом кулем повалился на пол.
— Линда всегда поддерживала меня, любое мое решение. Она знала, насколько я увлечен самим собой, они понимала, что я никогда не подвергну себя опасности, что мои даже самые опасные на первый взгляд планы всегда имеют второе, третье дно, пути отступления и все прочие меры безопасности. — сообщил Пол двум ВВшникам у выхода. — К тому же, я уже давно смирился с ее потерей. А теперь исчезните.
И они исчезли.
И Линда исчезла.
Все исчезло. Потонуло в фиолетовом тумане.
Только бутылка осталась.
И левое ухо стрельнуло короткой болью.
— Е-е-е! — скривился Пол. — Кто надрал зад пробою?! Я надрал зад пробою! Кто молодец?! Я молодец!
Еще пара глотков… Пусть этот алкоголь не пьянит, зато и не кончается.
— Эй, ребята! Вы где?!
Тишина в ответ.
— Ребята! Кто-нибудь!
Пол сел на землю, глотнул, глубоко вдохнул и завопил:
— Эхе-хей!
Еще пара глотков.
— Ну нас же предупреждали, что пробой на наши мозги не будет влиять так, как на остальных… Вот будет забавно, если я один такой оказался…
Бум!
В голову ударило твердое, Пол выпустил бутылку, завалился набок…
Рядом громко выругались знакомым грубым голосом.
— Клифф?
Пальцы снова нащупали бутылку.
— Ребята? — неуверенно спросила Ради откуда-то сбоку.
Туман немного расступился, освобождая клочок пространства, на котором едва поместились все трое.
— Клифф, откуда у тебя арматурина?
— Полагаю, что примерно оттуда же, откуда у тебя бутылка. Ради, что у тебя?
— Порезалась. — девушка протянула вперед абсолютно целую руку. — Что за!.. Тут была рана! И на подбородке тоже!
— Но теперь их нет. — пробормотал Пол, рассматривая большой, почти с голову, ком ваты в руках у девушки. — А вата есть. И алкоголь. И палка какая-то. И идея, кажется…
— Какая идея? — заинтересовался Клифф.
— Дурацкая, если честно. А ну давайте сюда свои артефакты!
29
«Алекс, прости. Я не могу больше тебя обманывать. Я бы сказала, что не хочу, но это тоже будет ложью. Хочу. Но у меня больше нет возможности.»
Эти строки можно даже не читать — они живы в памяти. Словно ножом по извилинам вырезаны. И все последующие — тоже.
Изложенное по старинке — ручкой на бумаге — это письмо не отличалось долговечностью, истерлось за полгода. Но память его сохранила. Будто назло сохранила так, как не могла иной раз сохранить маршрут отступления или план-схему ловушек. Против воли и желания сохранила эти длинные угловатые буквы.
Она всегда писала такими, когда торопилась.
«Я вовсе не та, кем ты меня считаешь. Вернее, наоборот — я как раз та, кого ты во мне подозревал. На самом деле я офицер Внутренних Войск Роуз Коулмен и уже год как работаю под прикрытием. Вернее, работала я первые полгода. А последние — пыталась не вспоминать, что работаю.»
Алекс оторвался от записки и огляделся. Ожидаемая съемная квартира в Аль-Хазире, в которой два года назад он и обнаружил эту записку. Те самые два года назад.
«Я вычислила тебя больше года назад. Почти месяц следила и лишь чудом связала тебя и ячейку Бэка. Я схватила Брокера, вытащила из него нужную мне информацию и убила.
Это я спланировала операцию, в которой тебя ранили. Это я тебя ранила.
Когда ты ускользнул, никто не удивился — в Координации хорошо знали о твоей неуловимости, да еще и специально оставили пару лазеек. Потому что все это было лишь началом плана, что я разработала.
Убить тебя было бы нетрудно, вопрос лишь в соотношении жизней бойцов ВВ к одной твоей. Но Координации это и не нужно. Твой труп мог бы стать новым угольком восстания, песчинкой в перенасыщенном растворе гнева, вокруг которой начал бы расти кристалл нового бунта. Вероятность такого исхода невысока, но рисковать никто не хотел.
Другое дело, если схватить тебя живьем и склонить на свою сторону. Поверь, способы есть — химия, пытки, психология, все вместе… Способы есть.
Я втерлась к тебе в доверие и стала тебя изучать. Став тебе любовницей и подругой, я выясняла места твоих явок, контакты твоих осведомителей и поставщиков, схемы ловушек… убежища…
Я изучала твои навыки, способности, привычки, образ мышления… И каждый раз, когда мне казалось, что я тебя знаю и могу спланировать операцию по твоему захвату, ты находил новый способ меня переубедить.
Представляешь, поначалу я верила, что однажды ночью просто вколю тебе миорелаксант, пока ты спишь. Хорошо, что мне хватило ума этого не делать, не понаблюдав за тобой…
А через пять месяцев этих наблюдений я поняла, что не могу отдать тебя им. Да никому не могу. Не хочу.
Но от меня продолжали требовать отчетов и я продолжала их предоставлять — ложные. И каждый заканчивался одной и той же резолюцией — „Данных недостаточно для разработки безопасной операции. Штурм нецелесообразен.“ Так продолжалось еще семь месяцев, за которые я так прикипела к тебе, что уже не мыслила без тебя жизни. Мне даже стало наплевать на твои мотивы, перестало быть интересно, почему ты убиваешь тех, кто имеет отношение к Координации и при этом не принимаешь других заказов, сколько бы тебе не предложили. Мне стало все равно, какие события в твоем прошлом сделали тебя таким. Мне было хорошо с тобой, каждую минуту. Ужинать, тренироваться, спать, что угодно. Я хотела, чтобы этого не кончалось.
Но это было невозможно. Координация сочла нецелесообразным продолжение операции, которая за год не принесла никаких результатов. Подобные вердикты обычно влекут за собой одно последствие: ликвидация операции и всех причастных, иногда — вместе с оперативником. Поэтому сейчас, когда ты читаешь это письмо, я уже далеко. Скорее всего, я уже в штабе, даю ложный отчет о том, что ты меня раскрыл, пока медики возятся с моей разрезанной рукой. Конечно же, к тебе сразу отправят штурмовую группу, так что тебе тоже надо скрыться — чем быстрее, тем лучше. В этот раз все будет серьезно и, скорее всего, Координация не станет считаться с жертвами. Ни с гражданскими, ни с военными, ни с какими. Я знаю, ты готов, знаю, что у тебя есть план отхода на любую ситуацию, кроме той, из которой выхода уже просто нет, но это, скорее всего, будет как раз она. Не испытывай судьбу, не проверяй. Пожалуйста, не надо…
Вот. Я сказала все, что должна была. Я хотела бы и дальше тебя обманывать, но быть с тобой, да обстоятельства сильнее. Не буду просить прощения, потому что знаю — не простишь. Но я надеюсь, что ты сможешь жить дальше так же, как жил до встречи со мной. Этого мне будет достаточно.
Люблю.
Твоя Юна.
Твоя Роуз.»
Записка выскользнула из пальцев и мягко спланировала на пластиковый пол.
Алекс прижал пальцы к вискам, закрыл глаза и глубоко вдохнул.
Едва заметно потянуло розами. Наверное, от записки.
— Вспомнил?
Вдох-выдох…
Разумеется, не от записки.
Алекс открыл глаза:
— Для начала — и не забывал. Ни на один день.
Роуз стояла напротив. Не Юна, Роуз. Не платье, а комбинезон легионера. Не босоножки, а высокие ботинки, в голенищах которых — два клинка. Даже волосы светлые.
Роуз.
Алес потер зудящие глаза:
— Ты-то что здесь делаешь?
— Исполняю твое желание. Ты же хотел, чтобы я была рядом, когда ты… прочитал.
— Ничего себе!
Алекс усмехнулся, в руке сам собой появился нож:
— Какие еще мои желания исполнишь?
— Здесь и сейчас — все, что захочешь.
Алекс перелетел через диван и впечатал Роуз спиной в стену!
Прижал шею локтем, правая рука развернула нож обратным хватом, замах!..