Ради отстраненно коснулась щек, пальцы скользнули по следам помады.
— Что… Что происходит? Я сошла с ума?! Я умерла?!
— Глупая! — где-то за спинами родителей засмеялась сестра. — Наоборот, мы живы! Как бы ты нас видела, если бы мы умерли?
— Шанти, не пугай сестру! — притворно напустилась на нее мама.
Папа вышел из-за маминой спины, огляделся, поправил бородку, как делал всегда, когда размышлял:
— Надо уходить. Не знаю, что это было, и выяснять не хочу. И вообще хочу оказаться подальше отсюда, вдруг оно повторится.
— Да, ты прав. Девочки, идем!
— Мам, я…
— Потом, Шанти! Сначала уйдем, а потом расскажешь все, что хотела!
— Но мы с Ради…
— И за прятки ваши с Ради получите тоже потом! И за ваш вид!
А что вид?
Что не так с видом?
Ради подняла руки. Повернула их ладонями вверх. Опустила. Снова подняла.
Быть этого не может! Это же безумие!
Не было больше смуглых рук с коротко остриженными ногтями. Не было мотоперчаток, даже не было белого узора менди на правой кисти и знакого крестообразного шрама на левой. И мозолей от руля тоже не было.
А были тонкие детские ручки в царапинах от острых коробочек хлопчатника.
Не было куртки, и штанов с мотоботами тоже не было. Был синий комбинезон с налипшими кое-где клоками хлопка, были сандалии, из которых торчали смешные детские пальчики.
Кнута не было…
— То мэй мар гайа хун!
— Ради, сколько раз повторять — говори на стандарте! — нахмурился отец. — А такие вещи не говори вообще!
Мама шагнула к нему, успокаивающе положила руку на плечо:
— Виджай, не сейчас.
Она всегда так делала, и это всегда работало.
Но не сейчас.
— Все, идем! Сатья, возьми Шанти! Ради, пойдем!
Он схватил за запястье и больно сжал, потянул за собой…
Ради выкрутилась раньше, чем сообразила, что делает — рука просто сама собой обогнула большой палец отца, разрывая хват.
— Ради, это что такое? — ахнула мама, округлив глаза.
Ради засмеялась:
— Это самооборона! Это то, что я получила в обмен на вашу пропажу! Вернее, одно из много, что я получила!
— Пропажу? — нахмурилась мама. — Но мы же не пропали. Куда мы пропали?
— Пропали! Исчезли! Растворились! Откуда я знаю куда!
— Но мы же здесь. — вылезла из-за родителей Шанти.
— Нет, это я здесь! Там, где вы! Тогда, когда вы! Но я все помню! Я помню, как вас не стало, помню как пришла в себя посреди фиолетового хаоса, одна! Помню, как искала вас, едва не теряя сознание от раскалывающих голову знаний! Помню грузовик, помню как решила выбираться и поискать вас снаружи, где нет этого чертового тумана! Как я не могла дотянуться ногами до педалей и искала, чем бы их придавить! Как снесла столбик контурного поля, поранив подбородок и руку, повредив грузовик! Как шесть часов шла до Ол-Дели, зажимая раны куском хлопка! Я все помню…
Родители растерянно переглянулись.
— Ради… — осторожно начала мама. — Но мы же здесь. И ты здесь. Никто никуда не пропадал. Мы сейчас пережили что-то крайне непонятное, и, возможно, тебе что-то привиделось…
Ради сощурилась:
— Привиделось? Четырнадцать лет жизни привиделось? Знания о том, как управлять любым видом техники — привиделись? Может быть, планы кат всего мира? Или знания о тактических приемах работы Внутренних Войск? Это все мне привиделось?!
Мама примирительно подняла ладони и улыбнулась:
— Ради, остынь. Давай сначала выберемся отсюда, а потом уже выясним. Я тебе обещаю, мы все выясним. Но потом.
Привиделось.
Привиделось…
— А Клифф? Роуз, Пол, Алекс? Они все тоже привиделись?!
— Кто все эти люди? — строго спросил отец.
— Ради, что за имена? О ком ты говоришь?
— О моих друзьях!
— Но я их не знаю. — мама развела руками. — Познакомишь? Только для этого надо сначала выйти отсюда.
Привиделось…
Привиделось…
Ради села на землю и всхлипнула.
Поднялся ветер.
Полетели мелкие обрывки белых облаков…
— Эй, мартышка, ты чего?
— Шанти! — шикнула на сестру мама и присела рядом. — Ради, идем. Мы во всем разберемся, обещаю. Идешь?
— Идем, дочь. — папа снова взял за запястье.
И Ради снова рефлекторно выкрутилась.
— Да что это такое! — воскликнул отец и схватил вновь.
Он не терпел непослушания ни от одной из своих трех женщин. Это для него нормально.
Ненормально для него знать этот захват — одной рукой за кисть, второй за пальцы, с заломом внутрь. Папа был простым фермером, что выращивал хлопок. Он не мог знать захват, который используют легионеры в контролирующих тройках — по одному на руку и третий нейтрализующий.
Он как минимум не дожил до того, чтобы где-то его видеть.
Ради вскрикнула, пролезла свободной рукой в кольцо захвата, положила ладонь на свое е запястье и резко нажала, выпрямляя руку, разрывая захват!..
— Чтоб вас!.. — не выдержала мама. — Виджай!
— Да сколько можно?! — в тон ей ответил папа, морщась и держась за запястье.
Ради засмеялась в голос:
— Хватит! Я все поняла! Заканчивайте ваше представление!
И тут же резко потемнело. Ради быстро взглянула влево-вправо не выпуская псевдо-семью из поля зрения.
Фиолетовый туман поглотил все вокруг, и только четыре человека остались в круге чистого пространства. Четыре человека и тяжелый трехосный грузовик черно-желтой расцветки.
Папа грустно улыбнулся:
— Ты молодец. Я всегда говорил, что ты сообразительная.
Мама повторила его улыбку:
— Я горжусь тобой.
— Ты же хотела знать все. — поддержала их Шанти. — Теперь знаешь.
Но Ради не расслаблялась:
— И что дальше?
Шанти озорно улыбнулась и указала глазами на грузовик.
— А… А вы?
Мама вздохнула:
— А что мы? Нас нет. Уже четырнадцать лет как. Сама же сказала.
— Но как же… Вот же вы. Точно такие, как я вам помню!
— А кто еще помнит, кроме тебя? — усмехнулся папа невесело. — После всего, что произошло — кто помнит простую фермерскую семью, что стала первой жертвой пробоя?
— Да плевать, кто! Главное что помню я! Этого достаточно! Недаром же говорят что живы лишь те, кого помнят! Пусть даже живы лишь в моей голове, но — живы!
— Именно, дочь, именно. — кивнул отец. — Я же говорю — ты сообразительная. А теперь тебе пора. Тебя ждут друзья.
Ради подошла к грузовику и протянула к двери руку.
Затянутую в коричневую мотоперчатку руку.
Ради обернулась.
— Там, где вы… Как? Страшно?
— Не страшно. — успокаивающе улыбнулась мама. — За нас не переживай, у тебя и так полная голова забот. Главное — помни нас.
— Ты такая красивая выросла. — папа говорил серьезно, но глаза его улыбались. — Настоящая красавица. Вся в маму.
— Зато характером в тебя. — мама сплела пальцы у него на плече, положила на них подбородок. — Ради, мы любим тебя. Никогда не забывай это.
— И я вас… — прошептала Ради, отвернулась и полезла в кабину.
— Удачи, мартышка! — донеслось в спину.
Ради захлопнула дверь, стерла слезы и полезла под рулевую колонку.
Где и что скрутить, чтобы запустить двигатель — не забылось.
Ничего не забылось.
И никто.
И все это уже было. Разве что теперь ноги свободно достают до педалей, а все остальное — уже было. Рев двигателя, облако выбитого силовым бампером хлопка перед лобовым стеклом, эмиттер контурного поля…
Удар!
И это уже было. Короткая потеря сознания, саднящий подбородок, глубокое рассечение левой кисти. Только лопнувшей по шву перчатки не было. Зато уже была полная кабина налетевшего через разбитое лобовое стекло хлопка.
Ради взяла сколько поместилось в ладони, примяла, добавила еще, еще, пока не получился плотный шар, и прижала левой кистью к подбородку — чтобы остановить сразу оба кровотечения. И там и там останутся шрамы.
Вернее уже остались. Ведь это все уже было.
И, когда поврежденный двигатель закипел и грузовик встал, Ради спокойно выпрыгнула из кабины и пошла пешком через фиолетовый туман, прижимая хлопковый шар к ранам.