Малов приют возвышался над улицей, как мрачная неприступная скала.
И стоило бы отныне о нем забыть.
Хотя бы на время. А лучше навсегда. Буде Мокошь позволит…
Потом было возвращение в родимый дом, в котором все оставалось по-прежнему.
Только Светушки не было.
Зато были новые объятия и слезы.
А потом племянница осталась с дядей Берендеем с глазу на глаз.
– Что с хозяином, дядя? – спросила Забава.
Берендей помрачнел:
– Когда вы на пару с ним исчезли, я несколько дней был спокоен. Мало ли, в командировку принципалы неожиданно отправили, никаких распоряжений по дому отдать не успел. А вас с собой взял. Могло же произойти такое?
Забава кивнула, хотя ни в какие свои командировки Светушка ее ввек с собой не возил.
Он был из тех, кому слуги в такое время не требовались. А уж молодые служанки – и тем паче!
– Но потом мне сделалось беспокойно, – продолжал дядя Берендей. – Буде бы командировка, чародей непременно каким-либо образом сообщил. Почтой либо с посыльным. А тут – тишина. Я решил привлечь к делу нашего судебного заступника. Тот поначалу обратился в стражу. Они не ведали ни уха ни рыла. Посоветовали поинтересоваться в министерстве безопасности. Там ответили так: чародей Сморода арестован и находится под следствием. Его служанка Забава Соснина тоже проходит по этому делу. Посещения арестованных запрещены. Ждите. Ну вот мы и ждали, покуда вчера не сообщили наконец, что вас ныне освобождают. Я Петра и послал – встретить. Хвала Сварожичам, хоть племянница теперь дома!
– А разве вы… – начала Забава.
И осеклась.
Дядя явно ничего не помнил про ту ночь, когда она увезла раненого Светушку из дома.
Он же тогда явно находился под действием неведомого заклятья, которое на него наложил хозяин.
– Что – я?
– Да нет, ничего.
Было ясно, что Светушка попросту не хотел, чтобы хоть кто-то знал о происшедшем. Он бы и ее, Забаву, заколдовал! Да токмо не успел, болезнь его раньше с ног свалила.
В общем, дяде не стоит рассказывать – ни о той ночи, ни о случившемся в обители Ордена.
Она, Забава, и так, со своим беспутным языком, изрядно насолила Светушке. Растрепалась тогда перед мышиным жеребчиком. Может, и не случилось бы ничего! А потом еще, вопреки настойчивой Светушкиной просьбе, на рынок потащилась, за медком-фруктами-арбузиком… Чтоб ее Велес взял, тварь болтливую! Все беды в подлунной – от длинного бабьего языка!
– Жив ли он вообще? – сказал Берендей с тоской в голосе.
– Вестимо, жив, дядя! Буде бы умер, я бы непременно это почувствовала. Да и сообщили бы о его смерти!
А ведь, наверное, все это время они со Светушкой находились недалеко друг от друга. Эх, увидеть бы любимого хоть одним глазком!
В общем, Петр не прав: ничего еще не закончилось.
* * *
А дальше потянулись унылые долгие дни, из которых складывались унылые долгие месяцы.
За листопадом – грудень, за груденем – студень, за студенем – сечень…
Знамо дело, Забава рук не опускала.
Уже через день, немного придя в себя, она отправилась в обитель Ордена дочерей Додолы, дабы из первых уст узнать, что там произошло.
Однако «первые уста» оказались вовсе не теми, на которые она рассчитывала. Собиралась поговорить с матерью Натальей и юной Ивой, ибо они, скорее всего, знали много больше, чем остальные прочие.
Однако ни предводительницы, ни лекарицы в обители не оказалось.
С гостьей встретилась сестра Воля.
– Здравы будьте, сестра!
– Будьте и вы здравы, сударыня!
Сестра Воля выглядела весьма озабоченной и совсем не предрасположенной к долгим разговорам, а потому Забава сразу взяла быка за рога:
– Я разыскиваю чародея, которого в начале вересня привезла сюда. Помните?
Сестра Воля кивнула:
– Вестимо, помню… Арестовали его. В тот самый день, когда вы исчезли. Я своими очами видела, как на носилках выносили.
– На носилках? – испугалась Забава.
– Да, он ведь без сознания находился. Вынесли на носилках и увезли куда-то. А куда, не ведаю.
– Может, мать Наталья ведает? – спросила Забава с надеждой.
– Может, и ведает. Да токмо мать Наталья с Ивой уехали из обители на следующий же день. Куда – не объяснили. И больше ни та, ни другая здесь не появлялись. Может, случилось недоброе. Я уже и в стражу обратилась. Да токмо пока никого не нашли. А может, обе прячутся где-нибудь. Потому и не нашли. Мать Наталья ведь в те дни больна была. А Ива ее лечила. Так что не теряю надежды, что однова объявятся!
Известия оказались неутешительными для Забавы, но где их теперь взять, утешительные-то?
– Я оставлю вам свой домашний адрес. Буде появится кто из них в обители, отпишите весточку, ради Сварожичей!
На сем разговор был прекращен, и Забава покинула обитель в расстроенных чувствах.
Потом была беседа с судебным заступником, который доходчиво объяснил ей, что добиваться встречи с арестованным чародеем совершенно бессмысленно. При этом он ссылался на какие-то параграфы (Забава не запомнила, знамо дело) Великокняжеского уголовного уложения. И получалось, что, согласно действующему законодательству, сыскные принципалы имеют право запрещать по таким делам любые сношения подследственного с внешним миром.
По ночам Забава плакала в подушку, вспоминая любимого. Теперь бы она ему простила все. Индо то, что был готов отпустить ее, когда она заговорила об уходе.
Что поделать, чародеи, они такие…
Прошла осень, и настала зима.
Забава со страхом ждала очередного зеленца, но он не наступал.
И хвала Сварожичам! В придачу к тоске по любимому еще и зеленец – это стало бы совсем немилостно…
К счастью, зеленец так и не пришел.
Вполне возможно, что Светушка, предполагая свой будущий арест, попросту наложил на любушку соответствующее заклятие. Дабы не ревновать потом неведомо к кому, буде Забава не выдержит телесной истомы.
Но без зеленца справить с духом Додолы – совсем нетрудно…
Прошла зима, и настала весна.
Вернувшееся тепло сломало серый ноздреватый лед на Волхове.
По реке снова поплыли ушкуи, шитики и пароходы.
На набережных появились многочисленные молодые мамаши с колясками, в которых дышали весенним воздухом народившиеся за зиму младенцы.
Жизнь брала свое, и никто не мог ей помешать.
Набирающее силу солнышко, следуя вековым порядкам, установленным Сварожичами, окончательно пробудило природу. Все вокруг расцвело.
Только Забавина душа по-прежнему пребывала в кромешной тьме, которую время от времени пробивал тонкий лучик надежды.
Забава была уверена, что Светушка жив.
А значит, рано или поздно он появится на пороге родного дома, измученный и исхудалый на тюремных харчах, но живой. И тогда все вернется к уже былому. Служба и терпение, любовь и постель…
Вот наступит межень, и он непременно вернется. Ступит на порог… Поздоровается с Берендеем… Спросит, как они тут без него обходились… А потом позовет к себе Забаву с подносом…
Но когда межень наступил, на порог ступил не Светушка, а посыльный, притащивший Забаве письмо от старого знакомого.
Похоже, все повторялось. А значит, повторится до конца. Так решили боги, и не ей сопротивляться оному решению.
29. Ныне: Век 76, лето 4, червень
После ужина Снежана, решив не откладывать разговор в долгий ящик, подошла к Сувору, едва он встал и-за стола:
– Брате, мне след поговорить с вами. – И тихо добавила, чтобы не услышали папенька с маменькой. – Но токмо с глазу на глаз.
Сувор слегка удивился и ответил так же тихо:
– С глазу на глаз? – Он оглянулся на жену. – Хорошо, сестрица. Сейчас провожу Купаву, и непременно поговорим. В библиотеке?
Снежана кивнула.
Папенька по-прежнему не замечал дочкиного присутствия в доме, и ничего поделать с этим было нельзя.
Но она не жалела о случившемся.
Чему быть, тому не миновать. Делайте должное, и пусть все катится туда, куда катится!
Сувор и невестка пошли к себе, а Снежана отправилась в библиотеку.
Прикрыв за собой дверь, она прошлась вдоль стеллажей, провела ладонью по корешкам книг.
Почему-то пожалела, что на корешках нет пыли. Сейчас бы это ощущение на деснице было в самый раз.
Душа бы показалась более чистой…
На мгновение Снежане примнилось, что она все-таки намерена совершить основательную глупость. Но, с другой стороны, от кого еще начинать добычу информации как не от Сувора?
Брат – рубежник, опытный сотрудник министерства безопасности. Светозар Сморода в прошлом лете тоже был сотрудником министерства. Или как минимум работал на него. Кому как не Сувору что-то и знать о чародее?
Скрипнула дверь, в библиотеке появился брат.
Они уселись в кресла возле журнального столика.
– Слушаю, сестренка.