Читать интересную книгу "Борьба Канады за суверенитет в Арктике: история и современность - Дмитрий Анатольевич Володин"

могла бы рассчитывать на секторальную концепцию как на серьёзный юридический аргумент. Также было понятно, что Канаде не стоит надеяться на заступничество США, поскольку эта поддержка означала бы для Соединённых Штатов признание секторального раздела Арктики, от чего они постоянно уклонялись.

На слушаниях в парламенте 23 марта 1955 года Лесаж и его заместитель Г. Робертсон резко дистанцировались от какой-либо связи Канады с секторальной концепцией. Отвечая на просьбу одного из депутатов прокомментировать газетную заметку о нахождении советской ледовой станции в канадском арктическом секторе, Робертсон отметил, что «Канада никогда официально не предъявляла права на северный сектор как таковой. Линии секторов обозначаются на карте примерно с 1903 года, когда не существовало полного знания о землях, которые есть на Крайнем Севере, и смысл заключался в том, что Канада фактически предъявляет права на любую сушу в пределах сектора, хотя и не делает соответствующего официального заявления»[309]. В ходе последующей дискуссии Робертсон специально подчёркивал, что «линии секторов были проведены не для того, чтобы обозначать какие-либо претензии на воду или лёд»[310].

Рассмотрение этого вопроса в канадском парламенте приобрело отчётливо выраженный партийный характер: если либеральное правительство Сен-Лорана, членом которого был Лесаж, отмежевалось от секторальной концепции, то депутаты главной оппозиционной партии – Прогрессивно-консервативной – продолжали отстаивать этот принцип. На слушаниях в Палате общин 3 августа 1956 года представители этой партии Э. Гамильтон и Д. Харкнесс подняли вопрос о необходимости предъявления прав на ледовое пространство до Северного полюса. В результате Лесаж был вынужден вновь публично заявить, что «правительство никогда не подписывалось под секторальной концепцией применительно ко льду <…> С точки зрения правительства, море, будь оно в замороженном виде или в своём естественном жидком состоянии, остаётся морем, а суверенитет Канады распространяется на земли и её территориальные воды»[311].

Однако победа Прогрессивно-консервативной партии во главе с Дж. Дифенбейкером на канадских парламентских выборах в июне 1957 года резко изменила ситуацию. Консерваторы, будучи в оппозиции и выступавшие как сторонники секторальной концепции, не могли так быстро и так просто отказаться от неё, придя к власти. В каком-то смысле ситуация стала зеркальной. Преемником Лесажа на посту министра по делам Севера и природных ресурсов стал именно Гамильтон, и теперь уже Лесаж, как представитель парламентской оппозиции, интересовался у Гамильтона, считает ли новое правительство канадскими все воды в пределах арктического сектора страны до Северного полюса? На слушаниях в Палате общин в ноябре 1957 года Гамильтон фактически ушёл от ответа на этот вопрос[312].

Какое-то время могло действительно показаться, что Канада вновь берёт на вооружение секторальный принцип для обоснования своего суверенитета в Арктике. Выступая на слушаниях в Палате общин в августе 1958 года премьер-министр Дж. Дифенбейкер заявил, что «всё, что можно сделать, должно быть сделано, чтобы гарантировать, что канадский суверенитет до Северного полюса будет отстаиваться и постоянно отстаивается Канадой»[313].

Заявление Дифенбейкера и ряд таких же противоречивых заявлений Гамильтона стали сигналом для канадской бюрократии более тщательно проработать вопрос о суверенитете. С подачи МИДа секретарь ККРС Г. Роули в октябре 1958 года разослал записку членам Комитета с просьбой сформулировать позицию их ведомств в отношении суверенитета Канады над морскими пространствами в Арктике. Хотя в записке было семь вопросов, первый и самый важный заключался в том, должна ли Канада добиваться суверенитета над водами Полярного бассейна (Polar Basin), то есть над морской акваторией в пределах канадского сектора, или же следует ограничиться суверенитетом над проливами между островами Канадского Арктического архипелага. Обеспокоенность канадских чиновников объяснялась не только проникновением чужих ледовых станций в канадский арктический сектор, но и появлением в Арктике атомных подводных лодок[314], а также предстоящими международными переговорами по Антарктике.

В конечном счёте решающее значение имела позиция Министерства иностранных дел и Министерства обороны, выступивших против предъявления прав на воды канадского арктического сектора. Среди недостатков такого решения указывались: невозможность обосновать это в рамках действовавшего международного права; отсутствие серьёзных экономических выгод; сложность и затратность для военных в обеспечении морского и воздушного патрулирования до Северного полюса; трудности для ведения разведывательной деятельности в регионе, если примеру Канады последовал бы СССР. Было решено ограничиться установлением суверенитета над водами архипелага, а правовой основой должен был стать метод прямых исходных линий[315].

6.3. Проблема суверенитета Канады в Арктике в контексте международного морского права

Стоит вспомнить, что в 1951 году Международный суд ООН в англо-норвежском споре о рыболовстве признал возможность использования данного метода в тех случаях, когда береговая линия сильно изрезана или когда рядом с побережьем расположен архипелаг[316]. Это решение не прошло незамеченным в Канаде. Как вспоминает в своих мемуарах Г. Робертсон, канадское руководство сразу усмотрело в решении Международного суда возможность установить суверенитет над водами Арктического архипелага, проведя прямые исходные линии по всему его периметру[317]. В конце 1952 года для изучения этого вопроса правительством был нанят известный канадский юрист, декан Школы права Университета Британской Колумбии, Дж. Кёртис. Его положительное заключение и аналогичные рекомендации межведомственного комитета по определению границ территориальных вод привели к тому, что, по словам Робертсона, «правительство к весне 1956 года пришло к выводу <…> что Канада должна перейти на систему прямых исходных линий везде, где побережье Канады имеет схожий рельеф с норвежским»[318].

Это подтверждали и слова премьер-министра Сен-Лорана в июле 1956 года о намерении Канады использовать эту правовую норму в отношении собственного побережья[319]. Метод прямых исходных линий был официально узаконен принятой в 1958 году Конвенцией ООН о территориальном море и прилежащей зоне.

Конвенция не только давала Канаде долгожданную правовую основу для расширения суверенитета за пределы трёхмильной зоны территориальных вод, но и встраивала весь этот процесс в общий контекст развития международного морского права. Так, в документе, подготовленном весной 1959 года в ККРС на основе полученной информации от канадских ведомств, предлагалось отложить выдвижение претензий на воды Арктического архипелага до Второй Конференции ООН по морскому праву (март-апрель 1960 года), чтобы заручиться поддержкой США и Великобритании, и чтобы страны-архипелаги вроде Индонезии и Филиппин не могли ссылаться на канадский пример для использования этого метода в отношении своих островов.

Особо стоит отметить в документе ККРС трактовку секторальной концепции. С одной стороны, говорилось, что «с юридической точки зрения, законность секторальной концепции как способа получения суверенитета над сушей, льдом или водой никогда не проверялась и, как считается, имеет крайне сомнительную ценность»[320]. Однако её предлагалось «сохранить в резерве»