Ной перевешивается через бок своей кровати.
— Я часто думаю, что пол похож на шахматную доску… — Он подтягивается и садится, опираясь на гору подушек. — Иногда, по ночам, когда приходится лежать на боку, я смотрю на пол и передвигаю воображаемые фигурки. Ты играешь?
Этот ребенок читает мысли?
Я киваю:
— Сейчас не очень часто, а раньше — да, бывало.
— Мы могли бы сыграть. С самим собой скучно.
А эти двое ничего не смыслят. — Он улыбается матери и дяде. — Папа еще ничего, но если постараться, его легко победить.
Внезапно он начинает задыхаться, словно разговор отнял все силы. Кира склоняется над сыном, и Ной протягивает руку, чтобы она помогла ему сесть удобно. Мать мягко массирует ему спину.
— Что ты разволновался? — шепчет она. — Хватит болтать, отдохни.
— Все в порядке, мам, правда.
— Отдохни, — решительно говорит она.
Ной закатывает глаза.
— Ну что ты дергаешься?
— Кто-то же должен. — Кира целует сына в лоб.
Я словно участвую в спектакле. Для меня Кира всегда была только другом, женщиной, с которой я когда-то провел одну запретную, чудесную ночь.
Здесь, сейчас, она другая: встревоженная любящая мать ребенка, в появлении которого на свет принял участие я. Совершенно сюрреалистическое ощущение, сплав старой кинохроники и реальности сегодняшнего дня.
— Нам пора, Адам.—Тим берет пальто и портфель, наклоняется к племяннику и хлопает его по ладони.
Мне хочется воскликнуть: «Нет, пожалуйста, еще несколько минут. Пожалуйста, я просто на него посмотрю!»
Однако я просто протягиваю Ною руку.
— Придешь поиграть в шахматы? — спрашивает он.
Киваю и иду на выход.
— Адам!
Я оборачиваюсь.
— В каком университете ты учился? — спрашивает он.
Смотрю на Гренджера. Я окончил Королевский колледж; а где провел студенческие годы Тим, не имею ни малейшего представления.
— Мы оба из Брунела, — отвечает тот и смотрит на часы. — Все, идем. А то парни начнут без нас.
Я выжимаю жалкую улыбку, что-то бормочу на прощание и двигаюсь следом.
— Давай сюда, — шепчет Тим, догоняя меня. — Иногда я готов поклясться, что этот пацан видит через стены.
— Ты думаешь, он что-то заподозрил?
Тим мотает головой:
— Вряд ли. Мне надо в Лондон, Адам. Выберешься отсюда сам?
Киваю и машу ему вслед. Тим идет к западному выходу из больницы, к парковке, а я углубляюсь в лабиринт коридоров, пытаясь найти восточный вход.
Ускоряю шаги. Быстрее бы оказаться на улице!
Я уверен, что Ной задавал вопросы не просто так. Воображение рисует Киру в слезах или, хуже того, Гордона с кровожадным выражением на лице. Я хочу видеть сына, но не желаю разлада в его семье.
Живот внезапно скручивает спазмом. Заболеваю?
Я оглядываюсь по сторонам и обнаруживаю чуть впереди мужской туалет. Несусь туда, толкаю вращающуюся дверь и едва успеваю добежать до кабинки. Склоняюсь над унитазом, и меня рвет без остановки несколько минут. Наконец пробую выпрямиться. Ноги не держат, и я опираюсь о стену. Вытираю губы туалетной бумагой и выхожу из кабинки. Слава богу, здесь больше никого нет. Я полощу рот, пшикаю мятным освежителем. В зеркале отражается человек куда старше сорока трех лет. Бледная кожа в прожилках, мешки под глазами. Хотя я стригусь очень коротко, из прически выбилось несколько прилипших к мокрому лбу завитков. Я весь залит потом.
У Ноя вьющиеся волосы, но их почти не осталось.
Это из-за химиотерапии?
Я поправляю одежду и присаживаюсь на стул, расположенный прямо у двери. Зачем он здесь? Для стариков?
Для немощных? Для эгоистов среднего возраста, которые внезапно обнаружили, что ноша, которую они тащат, им не по силам?
Жесткий пластмассовый стул, на таком не засидишься.
В туалет заходит мужчина, смотрит на меня и интересуется самочувствием. Успокаиваю его и встаю.
Надо еще добраться до дома, а в такое время суток это занимает массу времени.
Рядом с мужским туалетом стоит торговый автомат.
Шарю по карманам в поисках монет, чтобы купить бутылку воды. Отвинчиваю крышку. Надо сделать глоток, дойти до автомобиля и медленно поехать домой. Не в Вейбридж, мой дом теперь не там.
Но искушение велико. Десять минут — и я на Хай-стрит. Попрошу у Бет разрешения остаться и переночевать.
Прихожу к выводу, что это плохая мысль. В эту секунду меня кто-то окликает:
— Адам!
Я поворачиваюсь и вижу Киру.
— Ты все еще здесь? — спрашивает она.
— Я, э-э…
— С тобой все нормально? Что-то ты позеленел.
Пожимаю плечами:
— Нормально, только слегка прихватило.
— И как ты сядешь за руль? Я иду домой, ненадолго.
Пойдем, напою тебя горячим?
Удивляюсь: Кира живет в Лондоне.
— Я снимаю квартиру здесь, рядом. — Она читает мои мысли. — На время, пока Ной в больнице. Тебе и вправду нельзя вести автомобиль. Мы через час встречаемся здесь с Гордоном, поэтому я смогу потом подбросить тебя до твоей машины.
Не успев подумать, согласно киваю.
— Мне интересно, что ты думаешь о Ное. Только быстренько заскочу туда. — Она кивает на дамский туалет.
Я смотрю, как ее миниатюрная фигурка скрывается за вращающимися дверями. Меня снова окликают.
На этот раз я мгновенно узнаю голос. Поворачиваясь, испытываю отчаянную надежду, что мне померещилось.
Но нет. Чем-то я прогневил бога. Сильно прогневил.
Глава 25
Сохраненный в телефоне список обязательных дел выглядит более упорядоченным, чем распечатанный на бумаге, но какой же он длинный! Осталось всего несколько дней до вылета в Лос-Анджелес, и список приводит меня в оторопь. Сегодняшнее утро я провожу в офисе человека по имени Бизон. Не имею ни малейшего представления, откуда взялось такое имя: то ли у родителей было специфическое чувство юмора, то ли это все-таки прозвище, полученное им, когда его комплекция была несколько иной. Но я точно знаю, что, согласно Евангелию от Джоша, Бизон крутее всех крутых в деле создания веб-сайтов для композиторов-песенников.
Джош прав, этот человек знает свое дело: проведя несколько часов в его офисе в Чизвике, я получаю заготовку отличного сайта. Джош настаивает, чтобы там все было заполнено песнями, авторство которых я не рекламировала, и все это нужно успеть сделать до пятницы. Ладно. Мы с Бизоном (на самом деле это маленький, чокнутый с виду парень с жидкими волосенками и очками как у Джона Леннона) уже почти все провернули.
Сейчас я сижу в машине, припаркованной у офиса Бизона, и на меня смотрит с экрана телефона Пункт номер 8 из списка обязательных дел.
Я откладывала его слишком долго. Больше не получится.
Закрываю глаза и считаю до ста. Включаю зажигание и еду в сторону дома.
В пяти минутах от дома я сворачиваю на шоссе АЗ.
Мне назначено на три часа. Девушка-администратор приглашает присесть и заполняет карточку.
— Не волнуйтесь, — говорит она, — долго ждать не придется.
Я смотрю на протянутый мне бланк. Проведя все утро за разработкой сайта www.beth-hall.co.uk, я не настроена светить здесь свое настоящее имя. Поэтому записываюсь как Аза Бабушковиц. Комбинация моего внутреннего диверсанта и сказочного внутреннего «Я» — полагаю, это отображает некоторую часть моей личности. На остальные вопросы я отвечала как можно более искренне, ну, кроме даты рождения, — непонятно почему, я делаю себя на два года моложе.
Примерно через четверть часа меня окликают.
Поднимаю взгляд. Молодая женщина, ненамного старше Мег, даже чем-то на нее похожая, провожает меня в маленькую комнату. Там нас ждет солидная женщина постарше. Она сидит, тогда как «Мег» стоит.
«Солидная» добрым голосом рассказывает, какого рода вопросы надо выяснить во избежание… дальше следует список. Я стараюсь не сглатывать.
Есть ли у меня жалобы на плохое самочувствие или конкретные поводы для беспокойства? Качаю головой, но признаюсь, что все равно хотела бы провериться.