Перечитываю написанное только один раз. Называю файл «Письмо для Бет». Запретив себе сомневаться, прикрепляю его, написав в теме сообщения: «ПОЖАЛУЙСТА, ПРОЧТИ». И нажимаю кнопку «Отправить».
В глазах стоят слезы. Запрещаю себе плакать; только раскачиваюсь взад и вперед. Как я буду без нее жить? Мне хочется произнести вслух ее имя. Хочется набрать номер и умолять.
Но все, что я могу, — ждать, ждать отклика.
Глава 27
— Конечно, ничего страшного. Я понимаю, не волнуйся, без проблем.
Я не наврала Жилю, но и не сказала всей правды.
Просто выдала предстоящий визит Мег за дело жизни и смерти. И теперь, слушая его голос, испытываю чувство вины.
Жиль спрашивает:
— Мы успеем встретиться до твоего отъезда?
Я в некотором смятении. Означает ли единственный поцелуй, что мы «встречаемся»? Надеюсь, нет.
Когда я иду в супермаркет в час пик и наталкиваюсь на знакомого, вот тогда да, можно говорить о встрече.
Случайной.
— Нет, — говорю я ему твердо, чтобы не оставлять сомнений. Свидания с поцелуями и супермаркет в час пик плохо сочетаются. — Дел очень много, — добавляю я, чтобы смягчить отказ.
— Ну, тогда удачи. Напишешь, когда доберешься?
Черт, он, похоже, имеет в виду настоящее свидание!
Я обещаю написать и вешаю трубку. И больше не испытываю вины. Нет уж, один сомнительный поцелуй не означает «встречаться».
Проверяю почту, открываю письмо от Джоша с длиннющим списком самого важного. Сейчас, когда до отлета осталось совсем мало времени, я нервничаю куда больше, чем следует. Киностудия оплатила номер в гостинице на два дня, но Джош полагает, мне нужно остаться и на третий. Он приготовил для меня памятку, с кем необходимо встретиться, где побывать.
Голливуд… Одно это слово заставляет кожу покрыться мурашками возбуждения.
Захлопываю ноутбук и смотрю на ногти. Матушка нанесла на них ярко-розовый лак, а времени на переделку уже нет. На большом пальце правой руки красуется скрипичный ключ, стилизованный под сердце.
Кошмарная картинка, однако сказать об этом не повернулся язык. Единственное, чего удалось добиться, — не отдать на поругание другую руку. Интересно, я успею это смыть? Хватит ли мне специального средства? Мысленно заношу это в список обязательных дел и продолжаю готовить еду. На ужин снова запланирована лазанья, и я уверена, что сегодня ее съедят — Мег не вегетарианка.
Мысль о дочери вызывает озноб. Надеюсь, с ней все в порядке. Шут с ними, с ногтями. В духовке исходит жаром лазанья. Мег прислала сообщение, что на час опоздает, но я не паникую. Скоро она придет. Сидя за кухонной стойкой, пытаюсь сообразить, что мне еще нужно сделать за оставшиеся до отлета дни.
Все-таки я везучая. Лос-Анджелес!.. Налив бокал вина, открываю просигналившую почту. Письмо от Адама с прикрепленным файлом и надписью: «ПОЖАЛУЙСТА, ПРОЧТИ!»
Вспоминаю Алису в Стране чудес и тихонько хихикаю.
Инстинкты вопят: не открывай! Но я открываю.
И слова начинают прыгать перед глазами. Он лжец, который желает быть честным? Отлично. Что?! Ребенок?
Что за ребенок?! Что за бред?!
В горле стоит комок, рот пересох. Я облизываю губы. Лейкемия. Кира. Встаю, отталкиваю ноутбук, словно обжегшись. Кира, Ной, болезнь.. Господи…
Прижимаю руку к левому боку: сердце колотится, сейчас выскочит из груди. Пробьет себе дорогу. Просочится сквозь ребра и выпадет на кухонный пол, слабо пульсируя. А потом трепыхнется пару раз — и замрет. Прямо здесь, на дубовых половицах.
У Адама есть еще ребенок. От женщины по имени Кира. Он был в больнице. Вместе с Кирой. У них больной ребенок.
Бросаюсь к раковине. Меня рвет даже не желчью, а чем-то совсем жидким: после завтрака я не съела ни крошки. Сплевываю, открываю кран, полощу рот холодной, отдающей химией водой и пытаюсь встать.
Голова будто существует отдельно от туловища, а мозг — от головы.
Жизнь совершает поворот, за которым… не знаю.
Это происходит не со мной.
Экран ноутбука притягивает, и я снова карабкаюсь на стул. Из глаз льются такие потоки слез, каких я и представить прежде не могла. Я так хотела еще одного ребенка… Мы — мы! — так хотели еще одного ребенка. И все это время он…
Я читаю дальше и дохожу до части про Мег.
Вот теперь все обретает смысл. И ее недавняя отчужденность, и настойчивое желание встретиться со мной перед отъездом. Козел!!!
Бедная моя девочка! Она… Бедная девочка.
Слышу, как к дому подъезжает машина. Я убью его. Клянусь. Проклятый подонок. И Кира Пью…
Подумать только, а я ее жалела: жалела эту шлюху, эту потаскуху, переспавшую с чужим мужем.
В двери поворачивается ключ. Мег. Я пытаюсь встать и пойти ей навстречу, но ноги не держат. К ним будто привязали огромный камень. Приказываю себе: встань, корова, обними дочь и никогда никуда больше не отпускай.
Ноги не слушаются.
Она входит в кухню, бросает на меня один взгляд и разражается слезами.
— Ты знаешь?
Киваю. Киваю и киваю, по-старушечьи трясу головой.
Все наоборот. Это дочь подходит ко мне, обнимает — а потом отступает.
— Откуда? — спрашивает она.
Я показываю на экран:
— Прочти.
Доливаю себе вина, достаю второй бокал.
— Ты за рулем? Или останешься?
Не глядя на меня, она продолжает читать. Шепчет:
— Останусь.
И я наполняю бокал до краев.
— Именно так, — говорит она через пару минут, отодвинув ноутбук и подняв бокал к губам.
— Ты сдала пробу? —Я выталкиваю из себя слова.
— Сегодня.
— Когда будут результаты?
— Через несколько дней.
— И если ты подходишь?
— Стану донором стволовых клеток. Давай не будем об этом.
Мег брезгливо кривится и начинает стаскивать пальто.
— Погоди, — прошу я. — Отвезешь меня кое-куда?
Выключаю плиту, верчу головой в поисках ключей.
Ноги внезапно обретают способность двигаться, и я иду к вешалке, натягиваю первую попавшуюся куртку прямо поверх домашней одежды.
Мег идет следом.
— Куда это ты собралась?
— Поехали, — прошу я, закрывая дверь. — Я покажу.
На месте я прошу ее подождать в машине. Мне нужно всего несколько минут.
— Мама? — окликает дочь, и я замираю на пассажирском сиденье. — Ты меня пугаешь.
Я тянусь к ней и глажу ее лицо ладонями.
— Не бойся. Я быстро.
Нажимаю кнопку звонка и иду мимо швейцара.
В конце концов, мы знакомы. Ведь я агент по торговле недвижимостью из того надежного агентства, что ниже по дороге. Швейцар поднимает глаза от газеты и улыбается мне.
У двери в апартаменты Киры я колеблюсь всего секунду, а потом нажимаю кнопку.
Она открывает почти сразу.
— Лиззи! Вот это сюрприз! Проходите.
На ее лице отражается работа мысли: какого дьявола мне здесь надо поздним вечером и что это за одежда на мне? Она с изумлением смотрит на мое пальто — то есть на непромокаемую стеганую куртку Адама. Он возился в ней в саду. Интересно, почему из всей одежды на вешалке я выбрала именно эту?
— Меня зовут Бет.
Она в недоумении хмурится, и кожа собирается в морщинки. Ладно, только возле глаз. Накачанный ботоксом лоб остается гладким.
— Меня крестили именем Элизабет. Мама зовет меня Элизабет или Лиз; деверь, Бен, всегда называет Лиззи. А друзья и муж, все они зовут меня Бет.
Миг. Вспышка понимания. Взгляд абсолютного ужаса.
Я пришла сюда, чтобы дать ей пощечину. Вот что я представляла, стоя перед духовкой с лазаньей, которая сейчас уже сгорела. Я хотела почувствовать под своей ладонью ее щеку. Оставить на ней отпечаток.
Показать ей, кто я. Чтобы она посмотрела в лицо жене. Я пришла закатить скандал. Пусть соседи послушают, кто живет у них за стеной.
Однако сейчас, здесь, я вижу женщину, которая выглядит так же плохо, как я. Ее лицо искажено, под глазами круги от пролитых слез. Вижу женщину, которую, как меня, жгут слезы горя и отчаяния.