можно выращивать столь же успешно, как в Дакоте или Миннесоте, и даже кукурузу на обширных южных территориях, – можно составить некоторое слабое представление об огромных скрытых сельскохозяйственных ресурсах этой страны».
Даже в 1885 году, когда Кеннан посетил Сибирь, он был приятно удивлен тем, что там делали русские. Его главным образом интересовала система ссылок и конечно же огорчало обращение с политическими оппонентами властей, но, несмотря на тюрьмы и жестокую систему «пересыльных пунктов» для заключенных и политических ссыльных, на Кеннана произвела благоприятное впечатление деятельность русских в Сибири.
Однако, когда в 1899 году приехал Букуэйтер, русские значительно активизировались в Сибири. За несколько лет до этого они начали строить великую Транссибирскую магистраль, и теперь работы шли полным ходом. Описание происходящего тогда вдоль железной дороги этим американским туристом звучит как восторженный отчет какого-нибудь нью-йоркского коммуниста сегодня. Убедитесь сами:
«По всему маршруту Сибирской железной дороги можно найти те примеры быстрого заселения территорий и стремительного роста городов, которые известны нам по временам прокладки железных дорог в Айове, Канзасе и Небраске. Через каждые несколько миль на открытой равнине или в прериях появляется станция, вокруг которой быстро вырастает процветающее поселение. Поля недавно обработанных земель, многие из которых покрыты золотым урожаем, видны на многие мили со всех этих станций.
Можно найти немало примеров быстрого роста, превосходящего наш великий Запад. Переправившись через реку Обь, мы остановились в городе с одноименным названием, в котором проживает более четырнадцати тысяч человек, где много красивых зданий и несколько живописных церквей. Это была процветающая община и место оживленной торговли. Мне сказали, что менее трех лет назад на том месте, где сейчас стоит город, не было ни одного дома и окрестности пребывали в запустении».
Затем Букуэйтер заглянул в будущее, и его прогнозы оказались настолько обоснованными в свете последующих событий, что позволяют в полной мере доверять его суждениям. Он пишет: «Во всей Сибири на квадратную милю приходится менее одного человека. Эта территория расположена практически в тех же широтах, что и Европейская Россия, имеет большую площадь и во многих местах даже более плодородные почвы. И если европейская часть уже обеспечивает более ста миллионов человек с избытком, можно представить миллионы людей, которым еще предстоит заселить пустующие земли Сибири, когда она станет доступной благодаря развитой железнодорожной системе и другим средствам связи и транспортировки, что в свое время осуществится, судя по недавно пробудившемуся духу российского предпринимательства».
Но один отрывок в книге Букуэйтера заинтересовал меня больше остальных, потому что совпал с моими сегодняшними взглядами. Он также подтвердил, что бессмысленно уделять слишком много внимания политической системе, которая существует в стране в данный момент времени. В этом и заключались просчеты многих книг, написанных о России как до, так и после революции, поэтому приятно найти такого здравомыслящего наблюдателя, как Букуэйтер. Вот что написал он в 1899 году:
«Великая национальная черта России, по-видимому, дальновидность. Она живет не столько настоящим, сколько будущим, не столько существующим, сколько отдаленным… Без сомнения, именно это прозорливое предвидение заставило ее давным-давно выработать политику территориальных приобретений, в соответствии с которой она отложила для будущего использования такие обширные, доступные и прилегающие земли, которые остальному миру тогда казались бесполезными.
Давление избыточного населения всегда было и, возможно, останется главной опасностью, угрожающей стабильности каждой нации. Эта опасность усиливается, когда нация путем завоеваний или неправильной финансовой политики развивает свое торговое, промышленное и городское население за счет сельского труженика…
Приобретение Сибири и Центральной Азии, практически безлюдных и прилегающих друг к другу территорий, площадью более семи миллионов квадратных миль с населением менее двенадцати миллионов человек, было, без сомнения, следствием дальновидных планов России обеспечить у себя дома и по соседству подходящее вместилище, в которое она могла бы влить при необходимости свое растущее избыточное население, обеспечивая тем самым на протяжении веков предохранительный клапан для своей империи.
Это заложено в основе заселения и развития Сибири и центральноазиатских провинций. Россия резервирует их для неуклонно растущих будущих потребностей старых частей ее империи, вместо того чтобы следовать примеру других наций, которые неоправданно ускорились в освоении новых территорий, в пользу интенсивной и преходящей жизни других, вспомогательных и зависимых интересов и отраслей».
Современной российской молодежью, у которой сложилось впечатление, что чиновничество до нынешнего режима было косным и недальновидным, эти слова были бы восприняты с удивлением, а то и с неприятием. Возможно, Букуэйтер слишком идеализирует царское чиновничество, и приобретение и удержание Сибири в качестве вместилища для будущих поколений россиян оказалось скорее случайным, чем преднамеренным. Как бы то ни было, факт остается фактом: старый царский режим передал в неприкосновенности нынешним правителям России эту обширную богатую неосвоенную территорию размером с континент, с широким разнообразием климата и природных ресурсов. Новый режим, как и старый, использует Сибирь для ссылки политических и других нежелательных личностей, но в то же время коммунисты признают, что именно Сибирь позволяет им строить грандиозные планы развития своей страны с большой вероятностью их осуществления.
Долгое время после революции в России было модно принижать все, что происходило в стране до 1917 года, а также очернять всех людей, которые имели какое-либо отношение к делам при царском режиме. Но в последнее время власти предержащие постепенно меняют свою позицию, публично одергивают и даже арестовывают и ссылают коммунистических пропагандистов, которые продолжают кричать о старой неразвитой России. Многие наблюдатели заметили появление таких понятий, как «советский патриотизм» и «Советское отечество». Школьные учебники истории начали восхвалять достижения таких строителей Российской империи, как Петр Великий.
Чем больше я читал о Сталине и его соратниках, чем больше видел, что они делали в Сибири и подобных регионах, тем больше подозревал, что они реально оценивали наследство, оставленное им царским режимом, и прекрасно понимали значение для России владения обширным континентальным краем – Сибирью.
Трест «Главзолото», который, по словам Серебровского, был плодом замыслов Сталина, с самого начала использовался, на мой взгляд, в первую очередь как инструмент для закладки основ широкомасштабного развития Сибири и всех советских восточных и юго-восточных регионов. Непропорционально большая часть ограниченного российского капитала была вложена в него в течение ряда лет, потому что власти считали его предшественником других учреждений, способствующих заселению и развитию территории в Сибири и на Дальнем Востоке.
Исходя из рентабельности производства, я полагаю, что трест «Главзолото» в течение многих лет терпел большие убытки, по крайней мере, до того, как Соединенные Штаты подняли цену на золото. Но ответственные люди не заботились о сиюминутной прибыли, потому что унаследовали русскую дальновидность, которую Букуэйтер отметил в