– Фактически да. Хусспа Федерального Резерва пробуждает в людях веру в доллары. И вызывает недоверие к серебру и золоту, которые служили деньгами пять тысяч лет. Причем хусспа действует на всех, даже на меня. Я вроде бы все знаю и понимаю – но лучше сам буду хранить свои сбережения в этих зеленых бумажках, чем в золоте или серебре, с которыми завтра вообще непонятно что будет… И не только я. Все российское руководство тоже.
– Вы это серьезно?
Димкин кивнул.
– Но тогда, – сказал я, – тем, у кого есть эта хусспа, не нужно, по сути дела, никакого другого оружия. Им и так будут служить все остальные народы… Просто за это вот самое зеленое непонятно что.
– Да, – сказал Димкин, – нам многие завидуют. Но я повторяю, как к этому ни относись, такова основа всего сегодняшнего миропорядка. Уничтожение федеральной хусспы приведет ко всемирному краху. Мы расцениваем любую подобную попытку как глобальный террористический акт с непредсказуемыми последствиями. Как ни пафосно это звучит, мы прибыли сюда спасти человечество. Помочь в этом можете вы. Что вам известно?
– Поверьте, – сказал я, – мне говорили только про самолет и про Всевидящий Глаз. Что надо сделать самолет, первыми взлететь в небо, и тогда Всевидящий Глаз опять сделает нас первыми во всемирной иерархии народов…
Димкин раздраженно покачал головой.
– Как вы, взрослый человек, могли поверить в подобную сказку? Они вас за дурачка держат. Или за ребенка… Ох… Знаете, откуда вообще взялся этот самолет? Российское руководство, действительно, относится к вопросам исторического престижа крайне внимательно. Капустин продавил эту аферу как недорогой, но эффективный пропагандистский трюк. Он убедил начальство разрешить ему косметически поменять историю – чтобы Россия, так сказать, не только первой вышла в космос, но и первой поднялась в небо. Клялся, что все будет тихо и гладко – просто найдутся документы из прошлого, которые подтвердят российское первенство в области воздухоплавания. Нефть дешевая, народ ропщет – пусть хоть престижа станет больше. Отвлечь, так сказать, население. Вроде бы обычная пропагандистская акция, мы бы даже внимания не обратили… Но, уверяю вас, что это было просто прикрытие.
– Почему вы так думаете?
– Если я вам начну объяснять, вы не поймете. Ну хорошо, мы залезли генералу Капустину в компьютер и выкрали оттуда роман, написанный его личным… как вам сказать… приказчиком. Впрочем, вы ведь и про компьютер ничего не знаете…
– Не знаю, – согласился я.
– Вы вообще представляете, что такое генерал-чекист в России будущего?
– Нет.
– Это что-то вроде японского князя. У него есть свой клан, свои самураи, дружественные бизнес-структуры и очень солидные финансовые активы, никак прямо на него не записанные. По нашим сведениям, генерал Капустин через своего приказчика перевел все доступные ему средства в золото. Причем как раз тогда, когда золото стало стремительно падать в цене. Приказчик до сих пор думает, что потерял деньги по своей вине. Но мы уверены – Капустин пошел на это вполне сознательно.
– Зачем он покупал золото, если оно падало в цене?
– Капустин решил заработать. Внешне его действия действительно выглядят неудачной инвестицией, но на самом деле это попытка быстрого криминального обогащения с привлечением внеземных технологий… Безнравственно здесь все, с начала и до конца.
– Каким же способом он хотел заработать?
– Обычным российским, – ответил Димкин. – Сжечь на тысячу, чтобы украсть на пятак, так у вас говорят? Чтобы поднять цену на золото, он решил разрушить мировую финансовую систему, основанную на долларе. А проще всего это сделать, уничтожив глобальную хусспу Федеральной Резервной Системы. Это как в фильме про Джеймса Бонда и Форт-Нокс, только с точностью до наоборот. Там хотели сделать радиоактивным золотой запас США. А Капустин, фигурально выражаясь, захотел проделать это с долларом.
– Я вас уже не понимаю, – сказал я.
– Да, извините, не самый подходящий пример. В общем, Капустин рассчитывал, что с уничтожением федеральной хусспы все словно проснутся – доллар пойдет вниз, а цена на золото взлетит.
– Откуда вы знаете про его планы?
– У нас есть информаторы среди чекистов. В самых высших кругах. Эти опасения сперва возникли не у нас, а у них.
– А им-то чего опасаться?
– Того, – ответил Димкин, – что они тоже хранят свои средства в долларах. Неужели не понятно?
Я долгое время молчал. Мне ничего просто не приходило в голову. Мир будущего теперь представлялся мне банкой с ядовитыми пауками, которые вдруг вывалились на меня все сразу – и ползали по моему беззащитному телу.
– Вам может показаться благородным делом выгораживать соотечественников, – сказал Димкин, – но знаете ли вы, какая роль в этом плане отводилась вам?
– Более-менее. Сидеть в гондоле во время первого полета.
– Нет, вы не знаете. Вас посадили бы в этот аэроплан, затем он при свидетелях и фотографах совершил бы в воздухе восьмерку длиной в две мили – а потом вас просто уронили бы вместе с ним с высоты двести футов. Чтобы тайна гениального самородка и его изобретения ушла вместе с ним, а для истории остался бы только зафиксированный факт управляемого полета… Они предполагали устроить вам пышные и дорогие похороны и даже поставить памятник… Неужели вы, Маркиан Степанович, этого не сообразили?
Должен вам сказать, Елизавета Петровна – я сразу понял, что это правда. Это была просто какая-то вспышка ясности в моей голове. Теперь получало объяснение все: и виноватый вид Карманникова, и готовность моих собеседников без особых раздумий разделить со мной почти любые секреты… Про устройство же будущего общества они, видимо, не рассказывали потому, что боялись вызвать у меня отвращение.
Я поразился, как это раньше не пришло мне в голову – действительно, зачем оставлять за спиной такого свидетеля, как я? Да еще платить целую кучу золота…
Но вслух, конечно, я сказал нечто другое:
– Смерть за Отечество – честь для русского офицера.
– Вы благородный человек, – кивнул Димкин. – Но вы просто не понимате, с кем связались.
– Хорошо, – сказал я. – Допустим. Но разве ваша федеральная хусспа не защищена от нападений?
– Еще как, – ответил Димкин. – Она находится в бункере, способном выдержать прямое попадание тяжелого ядерного боеприпаса.
Мне сделалось интересно, что это за ядрами станут стрелять в будущем, но я решил не отвлекаться.
– Так каким образом Капустин может уничтожить вашу хусспу, запуская самолет за сто лет до того, как вам ее подарят? К тому же запуская его совсем в другом месте?
– Вот это мы и хотим выяснить. Пожалуйста, вспомните все, что при вас говорили на эту тему.
– Ничего подобного я не слышал, – ответил я. – Поверьте, я бы запомнил… Сперва у меня был запой. А потом меня готовили к полету, вот и все.
Димкин некоторое время вглядывался в пространство над моей головой, даже сощурившись от напряжения.
– Хорошо, – сказал он. – Вы не врете. Во всяком случае, сознательно. Возможно, вы что-то знаете, но сами не знаете, что знаете.
– Это как?
– Вы не можете увязать это с полученной от меня информацией, а я не понимаю, какой вопрос мне следует задать… Но если что-то вдруг придет вам в голову, Маркиан Степанович, сообщите об этом незамедлительно… Теперь вы понимаете, что поставлено на карту.
– Да, – сказал я, а сам подумал: «а хоть и лопнет ваш банчок – мне-то какая беда?»
Димкин поднял руки к своей голове, провел по волосам, словно поправляя прическу, и комната вокруг нас с треском исчезла. Я опять увидел подвал – со всей собравшейся там чертовой публикой.
* * *
Димкин даже не встал со стула. Он просто наклонился к уху адмирала Крофта и некоторое время что-то беззвучно говорил.
– Это уже не важно, – ответил тот.
Димкин удивленно поглядел на адмирала.
– Почему?
– Мы отсканировали память русского техника, – сказал адмирал. – И теперь появилось решение, способное устранить все риски вообще. Настоящие и будущие. Сейчас об этом будет сделано объявление…
С этими словами Крофт повернулся к черту с хусспой и сделал какой-то очень английский жест: поднял ладонь к груди и как бы проколол пальцами пространство перед собой.
Увидев это, черт поднял свой знак власти, стукнул им в пол, и профессор Берч опять вскочил на ноги.
– От имени Красоток А и народов Земного Шара, – сказал он, словно повторяя за невидимым суфлером, – объявляю, что совместной операцией наших спецслужб предотвращено одно из тяжелейших космических преступлений. Попытка критически изменить прошлое считается нападением на все космические расы и допускает высшую меру самозащиты – понижение бытийного статуса виновных…