- На улице? Да не-ет… Вы классно шатер в снег вкопали. Я не должен выпасть, хе-хе.
- Может, тебе чего утеплиться дать? У меня есть лишнее. Мне тут в середине даже жарко. А как подумаю, что ты там на морозе – так успокоиться не могу.
Боясь разоблачения непонятно в чем, она старательно подделывалась под небрежно-шутливый тон.
- Оныч, смекай: девушка при мысли о тебе успокоиться не может. Не упусти свой шанс! – пробасил из своего угла Мишаня.
Танюше захотелось перегрызть его жирную шею. Спрятавшись от стыда в спальник, она долго лежала, не шевелясь, прижавшись лицом к капроновому вороту. Шорох и разговоры постепенно стихли. Дежурный погасил фонарь, и теперь пространство шатра освещалось только редкими отблесками печки. Тогда Танюша осторожно откинула ворот и вытянулась назад, чтобы оказаться повыше, на горке из своих вещей. Оттуда она как бы случайно бросила взгляд в темный угол, где лежал Ион. И сразу же увидела его лицо, обращенное к ней из-под нависшей стенки. Поймав ее взгляд, Ион улыбнулся и сказал одними губами: «спокойной ночи». «Спокойной ночи», так же одними губами прошептала Танюша. И добавила про себя: «Ионушка-солнышко, спасибо за то, что ты такой хороший и всех любишь, даже меня».
Глава 6. Лавина
Рюкзаки полегчали до абсолютного минимума. Из огромного числа едок осталось только три – сегодняшний ужин, завтрашний завтрак и перекус. Его планировалось съесть уже в дизеле, увозящем туристов в сторону «цивилизации».
- А это как бы значит, что завтра не позже двух часов нам надо быть на станции, - напомнил Серега. – Если опоздаем, задержимся в лесу еще на сутки. Дизель, напоминаю – раз в день. А еды у нас больше нет. Так что надо бодро перебирать лапками.
«Ну и гад ты, - думала в ответ Танюша. – Вот сам и перебирай. Что тут веселого, без еды остаться? И билеты пропадут, не дай Бог. Это ты виноват, что не продумал маршрут как следует. Если бы не Ионка, мы бы и сюда не дошли».
На самом деле она понимала, что, если бы не Ионка, они вышли бы раньше и в другом месте, с кучей лишней еды и неприятным осадком внутри от непройденного маршрута. Но Танюше хотелось накричать на Серегу хотя бы в душе.
Был последний ходовой день, и он уже клонился к вечеру. За спиной остался последний на маршруте перевал. Перед глазами лежал довольно крутой, хотя и поросший березками спуск. Внизу он, подобно воронке, собирался в узкий каньончик заснеженной речки, которая уводила дальше в еловый лес.
- Прощаемся с горами, ребята! – романтично сказал Мишаня. – Теперь только вниз и вниз.
- Я бы на рюкзаке съехал, - пошутил Петя, - только вот боюсь в березку впилиться.
- Неправильно говоришь. Надо говорить «боюсь березоньку поломати». С нами же «зеленые»! – Мишаня подмигнул Танюше.
Мысленно все были уже в тепле, поедая сухари на драных дермантиновых сидениях ветхого вагона. Больше стало веселья и шуток, чаще слышались добрые слова. Даже в обращении обычно сухого Сереги то и дело проскальзывала какая-то нежность. Должно быть, он по опыту предвидел печаль, которая накроет, когда отогреешься и когда окончательно станет ясно, что поход завершен. Добротой к другим он пытался утешить себя.
- Ионыч! Сильно не подрезай, - крикнул Серега вперед, где между тощими деревцами виднелась фигура штурмана. - Снега больно много, и за день склон прогрелся, - сказал он уже тише, так что слышали только идущие следом Игорек и Данила. – Как бы чего не сошло.
- Тут же деревья. Если бы тут лавины сходили, они бы все давно полегли.
- Как полегли, так и встали, - без выражения ответствовал Данила. – Это ж деревья, не люди.
- Ион! Слышишь меня? – повторил Серега. - Заворачивай давай. Вниз короткими галсами.
- Куда он ведет? Там небось стланик. Сейчас проваливаться будем. – Мишаня особенно сильно не любил ивовый стланик, потому что из-за своего веса непременно проваливался в него, и потом долго, сопя и матерясь, вылезал на плотный снег.
- Ему-то что. Он весит, как соломинка.
- Ионыч, ты спускаешься?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Из-за кружевной завесы берез не видно было, куда движется рыжеватое пятно ионова рюкзака – то ли вправо, то ли влево. Он что-то отвечал, но слов было не разобрать: слышались только веселые, как обычно, интонации.
- Вот хрен! И здесь стланик! – Серега сделал шаг по ионовой лыжне и ушел вниз почти по бедро. Он высоко задрал ногу с лыжей и шагнул в сторону, но и там ждали предательские заросли, присыпанные сверху снегом и полые внутри. – Обходите, это надолго.
Группа рассредоточилась, пытаясь найти выход из стланика, иди хотя бы понять, где он заканчивается. Данила пошел тропить выше Сереги, Игорек повернул назад и вниз. Мишаня, девушки и Петя ждали, кому из первопроходцев больше повезет, чтобы последовать за ним. Вдруг в ушах у всех промелькнул странный звук. Как будто вдали быстро ссыпался снег с невидимой длинной крыши. Серега на секунду замер, а потом закричал что есть мочи:
- Ионыч! Ты как?!
Ответа не было. Вслед за сходом снега на склон легла гробовая тишина.
- Ионыч!!
В тот же миг все, кто мог и кто не мог, покатились вниз – туда, откуда был звук. Серега невероятным образом выпрыгнул из объятий стланика и понесся по склону огромными прыжками, по пути ломая березки. Игорек заскользил между деревьев короткими извивами, словно был не нагруженным туристом, а горнолыжником на дорогом курорте. Данила попробовал сделать так же, но упал и дальше поехал на рюкзаке, подняв кверху ноги, чтобы не лыжи не застревали. Мишаня, который только что тонул на каждом шаге, теперь летел вниз стрелой. Все это произошло в считанные секунды и в абсолютном безмолвии. Танюша еще не осознала, что случилась, но почувствовала что-то страшное. Она тоже забыла, что ей надо бояться склона, и ринулась за всеми, не разбирая дороги. Притормаживала она, лишь завидев препятствие прямо перед собой. Упав, она не заметила этого, и поползла дальше сначала на рюкзаке, потом на животе. Вскоре деревья кончились. Впереди лежала длинная наклонная поляна, заваленная комковатым снегом; она острым клинышком врезалась в березняк, и на самом краю виднелось несколько сломанных и поваленных стволов. Ее товарищи уже были здесь, но стали не похожи на себя. Ничего не говоря, даже не глядя друг на друга, все делали одно и то же: методично тыкали в снег палками. Кольца с них уже были сорваны, и палки погружались в снежную массу по самую рукоять. То и дело кто-то бросал палку и начинал ожесточенно рыть снег руками, как собака; но потом, чувствуя бесполезность этого, снова брался за щуп. Ближе всего к Танюше стояла Оля: неуклюже шепча бранные слова, она пыталась оторвать кольцо от своей палки. У нее не получалось, и наконец она бросила это, перевернула палку рукоятью вниз и принялась тыкать ею; рукоять была толстая и плохо входила в застывающее белое крошево. Оля всхлипывала, падала на снег и рыла руками. Только она да Ксеня произносили что-то. Остальные молчали, и только нестройно шуршали в тишине палки.
«Лавина сошла. Ион под ней», - колотнуло танюшино сердце. И тут же она перестала быть Танюшей, Танюшей жадной, глупой, трусливой и злой, а стала просто собственной палкой, долбящей снег, да загребающими руками. Вся душа ее сконцентрировалась в чувстве, что вот именно здесь нужно долбить и копать. Палка проходила, не нащупав ничего в полутораметровой толще, и тогда чутье бросало ее в другое место. Каждый раз ей казалось, что вот сейчас она точно нашла, что он именно здесь. Но, подолбив немного, она понимала, что это была страшная нелепая ошибка, и что с самого начала искать нужно было не здесь, а вот там. Она со стоном переползала на другое место и начинала долбить там, и так много раз. Усталости она не чувствовала; то существо, в которое она превратилась, не умело уставать.
Прошло сколько-то времени (Танюше показалось, что очень-очень много), когда она начала слышать голоса. Ребята уже перемесили палками весь лавинный вынос, превратив застывший снег в мягкое тесто. Нужно было придумывать, что делать дальше.