Бамс! Машина беглецов ударилась в фонарный столб, чуть не задавив взвизгнувшую от страха мелкую собачку и якобы слепого нищего. Блямс! На асфальте грохнулась трехлитровая банка пива, ещё секунду назад ласкающая разум попа.
Уиж-ж-ж-ик! Вовремя затормозил не такой уж и новый жигуль гайцов. Ав-ав-ав! — залилась лаем собачонка, мстя за свой позорный испуг.
— Шалава тупая! — нищий около собора прозрел, не иначе как от страха.
Незадачливая девица-водитель выглянула из своей машины и, качая головой, оглядывала окрестности изумленным взором.
— Стой, милиция, — заорал Маринин, хватаясь за кобуру, в которой, я надеюсь, не огурец.
Орал он не очумелой водительнице, а высыпавшим из машины, как тараканы, пассажирам. Те бежали, как их и учил их тараканский вождь — в разные стороны. Но им не повезло — в это советское время у милиции ещё много добровольных помощников. Патлатого парня лет двадцати задержал поп, ловко подставив тому подножку, вынужденно вмешиваясь в мирские дела, но вполне возможно, мстя за разлитый на асфальте напиток. Невысокая девушка с безумным взглядом, теряя норковый берет, сама врезалась в напарника Маринина, дав тому возможность задержать хоть кого-то. Ещё один беглец — угрюмый лысый здоровяк, наткнулся на прямой по корпусу уже от меня. А так он имел возможность убежать, ведь оторвался ото всех уже прилично! Толстый паренёк сам запутался в ногах и валялся под присмотром старичка с клюкой, который, уверен, пустит в ход свое оружие не раздумывая. Ещё одну деваху — симпатичную, высокого роста блондинку в узких джинсах, отлично сидевших на её фигуристой попе, задержали две тетки такого скандального вида, что я даже посочувствовал малышке. Джинсовая грамотно пыталась бежать в сторону церкви, но две дамы весом под центнер каждая, держа девицу за руки, уже тащили её к милицейской машине.
Ничё не пойму, — с оттенком нытья жалуется Маринин напарнику через пару минут, когда задержанные уже понурой кучкой стояли возле разбитой «восьмёрки». — Трезвые они! Или прибор сломался?
В руках у сержанта была знаменитая трубка Мохова — Шинкаренко. Трубка эта была весьма нежными прибором и работала следующим образом — на концентрацию паров спирта в выдыхаемом воздухе реагировал химический индикатор, который из оранжевого становился зеленым при значении от 0,3 и более промилле. Проблема заключалась в том, что индикатор реагировал не только на следы недавнего застолья, но и часто становился зеленым из-за проблем с желудком или даже заболеваний полости рта! Но у водительницы, несмотря на её неадекватный вид, алкогольного опьянения не обнаружилось, как, по всей видимости, и проблем с пищеварением.
— Под веществами она, — снизошел до объяснения я.
Мне тоже стало интересно, кто же меня сегодня чуть не убил, поэтому я стоял тут же в группе зевак, испытывая острую потребность перекреститься на купола. Отходняк настиг. Кстати, та самая малышка, которую задержали две скандалистки, тьфу, две ответственные советские работницы Дома быта, не смущаясь, перекрестилась три раза и поклонилась в сторону батюшки. Больше никто не испытал желания поблагодарить бога, хотя вот и собор рядом и поп тут стоит. Молодой, кстати, священник, в ответ перекрестил блондинистую красотку, косясь на её расстегнутую курточку. Тоже усмотрел, как и я, третий размер. Но мне смотреть можно, а ему… да пусть смотрит.
Рация у гайцов в машине имелась. Они вызвали подмогу и скорую помощь, а я решил наладить отношения с религиозной девушкой.
— Ты вот крестилась сейчас, а до этого чуть кучу людей не угробила. Что, думаешь, покаешься, и бог тебя простит? — с вызовом спросил я. — Выпила, покурила?
— Я? Ну, выпила немного, но не курила. Это они курили, я нет! Да я их знаю два часа, я к Светке приехала, думала, она нормальная, а она дура, — причитала длинноногая, потирая почему-то лоб.
— А что за Светка эта? Ей что, жить надоело, так гоняет?
— У Светки папа — начальник «Хладторга», ей всё равно — папа отмажет, а вообще мы на дне рождения у… забыла, кого были, они на других машинах ехали. Я вообще сзади сидела, на коленях у Фомы, и если бы он меня не держал, то вылетела бы на дорогу, когда машина резко развернулась. Вот, смотри, лоб разбила! — девушка откинула челку волос и показала наливающийся шишак. — Ещё и грудью ударилась!
Красотка, не стесняясь ни меня, ни попа, поправила лямки бюстгальтера прямо под кофточкой. Поп позади шумно вздохнул.
— Я Толя, а ты кто? — протягиваю руку девушке.
— Глафира я, — выдохнула девушка. — Глафира Косая.
— Пить меньше надо! — авторитетно высказался «слепой», который, прозрев, плотоядно разглядывал те мирские красоты, которые ранее были для него якобы недоступны.
— Фамилия у меня такая, мы все с такой фамилией. Папа Косой, маман Косая, дед Косой. Я только сегодня прилетела из Барнаула, там нашу семью многие знают, у нас пять человек врачей в городе с такой фамилией.
— А знаете, что ваше имя на церковнославянском означает? — вклинился в разговор священник, подвинув меня плечом.
Ты-то, сука, куда прешь⁈ Тебя бог же накажет⁈
— Изящная, красивая, гладкая, — отвечаю я, мощно двигая бедром попа, возвращая себе позиции напротив девушки.
— Анатолий Валерьевич, нам бы со свидетельницей поговорить, — услышал я знакомый голос позади себя.
Пока мы с попом тянули одеяло внимания Глафиры на себя, водительницу посадили в скорую, а остальных пакуют в бобик, причем в задний отсек.
— О боже! — вздохнула Глафира, увидев эту картину.
— Смирись и повинись, — пробасил поп.
— Щас отмажу, — лениво говорю я, направляясь к своему знакомому.
Это был капитан из Октябрьского РОВД, которого я знал по совместным делам. Да, было это недавно, зимой, а, кажется, вечность прошла. Но капитан меня крепко запомнил. Ещё бы! Генерал Иванов, начальник краевого УВД, ушёл на пенсию после конфликта со мной.
— Вот перевели сегодня в центральный РОВД. Первое дежурство, — пояснил тот, кисло глядя на меня.
— Ищите ещё две машины в городе, там такие же обкурыши, наделают делов, а девушку я забираю, — даю инструкции капитану. — Не было её в машине.
— Уже план-перехват объявили, — похвастался, преданно глядя мне в глаза, Маринин.
— Ты свободна, в машине не было тебя, — успокоил я Глафиру через минуту.
— Да мне всё равно ночевать негде, и деньги у Светки на хате остались, и документы. На вокзале только что на скамейках спать? — не радуется спасенная.
— У меня можно заночевать. Дом большой, комнату тебе выделю, — радушно предлагаю я под презрительные взгляды псевдослепого, попа и собачонки.
Остальные помощники милиции исчезли при словах «нужны понятые».
Глава 28
— А ты женат? — строго спросила Глафира.
— Холост я, но звать замуж не буду, — слегка огрызнулся разборчивой красавице.
— Да поехали. И чего я кочевряжусь? — вздохнула Глаша.
— Можно у меня заночевать, — внезапно пробасил молодой священник, когда Глаша уже уселась на переднее сиденье моего авто.
Сказав сие, он покраснел. Девушка задумчиво посмотрела на рослого попа, и надо сказать, на моём фоне он не терялся. И более того, аккуратная бородка давала ему некое сходство с Арамисом.
— Отрок молодой… может в соблазн войти, — кивнул он на меня, ободренный молчанием.
— А ты можешь в соблазн войти? — повернувшись, неожиданно спросила меня Глаша, кладя руку на колено.
Меня как током ударило от касания! Нервяк ещё не отошёл.
— А какой правильный ответ? А то я не знаю, — переложил я руку девушки со своей коленки на её.
— Ха-ха, — засмеялась она. — Юморист! Поехали уже, не будем святого отца вводить в соблазн.
— Святой отец — это у католиков, — нравоучительно сказал, заводя мотор.
Нас провожал укоризненный взгляд попа, плевок слепого и преданный лай собачки, которая успела проникнуться ко мне любовью после того, как я кинул ей сосиску. У меня с собой и копченая колбаса имелась — нас сегодня отоварили в крайкоме. Но копченую я и сам съем.