рассказывать всем и каждому — и тем, кто его слушал, и тем, кто не слушал, — что когда-нибудь он превзойдет «Битлз»».
Остаток срока Мэнсон не расставался с гитарой. Всякий раз, когда его мать, Кейтлин, приезжала его навестить, он с маниакальной одержимостью твердил ей, что обязательно прославится, в самом ближайшем будущем.
40
В январе 1964-го в Лондон приехали The Ronettes[216] на свои первые гастроли по Великобритании. На поддержке у них выступала местная группа «Роллинг стоунз».
В первый же вечер им устроил вечеринку диск-жокей «Радио Люксембург» Тони Холл[217] — у себя дома на Грин-стрит в Мэйфере, по соседству с улицей, где жили Джордж и Ринго.
Когда The Ronettes прибыли, Джон, Джордж и Ринго уже ждали. О славе битлов девушки были наслышаны — с самого прибытия в Англию они только о битлах и слышали, — но с их музыкой ознакомиться пока не успели. Битлов же к ним так и тянуло: еще бы, такие чувственные, томные голоса и ладные фигурки.
Едва The Ronettes вошли, как Джон, Джордж и Ринго устремились к ним и принялись осыпать комплиментами. «У тебя самый классный голос, — сказал Джордж Ронни Беннетт[218], солистке. — Мы, как его услышали, сразу полюбили». Джон, обычно скупой на похвалу, тоже не сдержался. «Офигительно поете», — сказал он.
«Они всё нахваливали наши длинные черные волосы, нашу потрясающую внешность, — вспоминала Ронни. — Да и мы, собственно, неплохо провели время».
Они стали танцевать под песни The Ronettes : «Be My Baby», «Baby, I Love You», «I Saw Mommy Kissing Santa Claus»[219]. Весь вечер девчонки с удовольствием показывали битлам модные в Америке движения: пони, джерк, нитти-гритти. Джон, совсем не любитель танцев, охотно внимал наставлениям Ронни. «Всякий раз, как мы начинали танцевать, Джон подходил ко мне и говорил: «Я вроде не до конца просек, как надо, Ронни. Мне бы еще урок». Я почти сразу поняла, что ему нравлюсь».
Джордж, в свою очередь, ясно показал, что ему приглянулась старшая сестра Ронни, Эстель. «Мы были молоды, к тому же в чужой стране, вот и решили развлечься, ведь наши парни остались дома», — вспоминала Ронни, чей скорый на расправу ухажер, музыкальный продюсер Фил Спектор[220], тоже находился на безопасном расстоянии, в Америке.
Ночь шла, Джордж с Эстель куда-то запропастились, а Ронни позволила Джону устроить ей тур по дому. Интерьер ее впечатлил: «В каждой комнате старинные вазы и картины». Наверху Джон принялся дергать за ручки дверей. Ронни сообразила, что он ищет, где бы с ней уединиться. «Наконец Джон отыскал незапертую дверь, и мы вошли в нее. В комнате было так темно, что мы даже не заметили, что на кровати сидят Джордж с Эстель. «Упс! Простите, ребята!» — сказала я». Наконец они отыскали свободную комнату, сели на банкетку у окна и стали смотреть на «сказочную панораму огней и башен, простиравшуюся до бесконечности». В этой романтической обстановке Ронни спросила:
— Ну и как тебе все это?
— Ну, тут сквозняки, и банкетка жесткая — заду больно.
— Я не о том. Я про то, каково быть знаменитым?
— А, это… Серьезный вопрос. Надо бы покурить.
И они заговорили о славе. Джон вспоминал, как битлы сидели в кафешках и фантазировали о будущем:
«— Мы жевали бутеры с джемом, приговаривая: «Вот получим контракт со студией, и все изменится. Будем ездить на лимузинах с шоферами и до конца жизни забудем про бутеры с джемом!» А потом подписали контракт со студией, и знаешь что?
— Ничего не изменилось?
— А вот и нет. Все сбылось: жизнь изменилась. Ездим на лимузинах с шоферами и больше не едим бутеров с джемом. Как вспомню — так блевать тянет».
Ронни слушала и думала: уж не из этих ли Джон, «глубоких мыслителей, вроде Фила»? А еще она заметила, что нравится Джону «не только из-за голоса». И когда он поцеловал ее, она «даже на секунду забыла о Филе».
О поцелуях Ронни пела часто, все-таки жанр обязывает — «I’ll make you happy, baby, just wait and see. For every kiss you give me, I’ll give you three»[221], — но в жизни у нее дальше поцелуев дело не заходило. «Понимаю, сейчас в это трудно поверить, но с мальчиками я всегда ограничивалась поцелуями в губы, даже с Филом. Меня привлекала романтическая сторона отношений, а секс так и оставался загадкой. Однако, судя по тому, как развивались события на банкетке, долго так не продлилось бы». Целуя Ронни, Джон стал трогать ее «в тех местах, о наличии которых я даже не подозревала». Затем он обхватил ее за талию и начал подталкивать к огромной кровати, но тут Ронни вспомнила о Филе, резко уперлась ногами в ковер, и Джон, не устояв, упал на пол.
— Может, вернемся на вечеринку? — предложила Ронни.
Эстель и Ронни сходили на несколько парных свиданий с Джорджем и Джоном. Ронни заинтриговало то, как благоговеют эти два битла перед звездами; они постоянно просили рассказать побольше об американских певцах и музыкантах: «Расскажите про The Temptations !..[222] А какой на самом деле Бен Кинг?»[223]
Как-то вечером Джордж с Джоном забирали Эстель и Ронни из вестибюля отеля «Стрэнд пaлас». Увидев, что девушек провожает мать, Джон растерялся и тоже пригласил ее на ужин, о чем горько пожалел, потому что та радостно ответила: «Отличная мысль! Погодите, я возьму сумочку».
Вечер прошел очень неловко, даже для Ронни. «В присутствии матери особо не поговоришь. А сама она за вечер не сказала ни слова. Только сидела и таращилась на нас».
Много позже мать призналась Ронни, что ей тогда очень не понравилось, как «эти взрослые мужчины ухлестывают за моими девочками… Я только думала: «Ну и что за жизнь меня теперь ждет?»». В тот вечер ей было больно и муторно, как никогда. В конце месяца в Лондон приехал Фил Спектор. Ронни понимала, что беззаботного веселья больше не будет: по клубам Фил ходить отказывался и, уж конечно, одну ее никуда не отпускал. Он ничего такого не говорил, но Ронни чувствовала, что ему не по нраву то, как много она времени проводит с битлами: в этом плане Фил был очень и очень непрост[224]. Тогда же в Ронни влюбился Кит Ричардс из «Роллинг стоунз». «Кит все говорил: «У нас такие замечательные детки родятся! У тебя густые черные волосы, и у меня густые черные волосы»».
Пятого