выводов зависело очень и очень многое: если снайпер использовал винтовку, состоящую на вооружении части, Управление Собственной Безопасности не сможет спустить дело на тормозах, и будет вынуждено проводить тщательное расследование. А если в лаборатории с плохой проводкой случится пожар, то вещественные доказательства неминуемо испортятся и будут непригодны для экспертизы.
– Вы хотите сказать, что пули так сильно деформируются от огня? – удивилась Вероника.
– Да они вообще сгорят, – пообещал Светозар. – Пули нынче – говно. Горят, как дрова. Вот раньше пули были о-го-го. А сейчас не те времена. Но нам надо будет сделать ремонт и проводку, чтобы в лаборатории больше не случалось пожаров.
Вероника заверила Светозара, что обязательно оплатит ремонт – как можно игнорировать нужды криминологической лаборатории? Никак нельзя.
Разговор немножко взбодрил отца. После рассказа о кулоне, нашатыре и побеге из кровати, папа заочно полюбил Зорьку и захотел от него внуков. А чтобы получать отчеты о волчье-медвежьей жизни, был готов финансировать благоустройство воинской части из личных средств и предлагал обновить забор. Вероника решила, что идею забора надо пока приберечь и спихнула на отца ремонт в лаборатории.
После похорон она больше недели прожила в столице, возилась с братьями, обедала с мачехой и постоянно болтала по телефону. С Зорькой. Они проговорили обиду – Вероника признала, что была не права, покаялась в жадности и пообещала обходиться без ловушек. Зорька ничего не пообещал, но начал позволять себе придирки: «Чей это был голос? Кто там с тобой рядом?» Вероника его не одергивала, мелочно дразнила, отвечая на вопросы через раз, а однажды произнесла туманную речь о тикающих часиках и желании папы услышать, как по дому топают маленькие ножки. Она ожидала, что ехидный Зорька даст совет завести мышей, и ошиблась. Пришлось битый час слушать, как здорово гулять с детьми в парке, какие там аттракционы и киоск с мороженым, а еще тир, в котором можно получать призы-игрушки.
«На работе не настрелялся, что ли?» – подумала Вероника и перезвонила Светозару, чтобы узнать, случился ли пожар в лаборатории.
Выяснив, что пули сгорели три дня назад, а дознаватель уже вынес постановление об отказе о возбуждении уголовного дела, она немного успокоилась. Возвращаться в Ключевые Воды пока не хотелось. Она пообещала отцу, его жене и братьям, что останется на Зажинки, примет участие в готовке печенья, нарисует рожицы на солнышках и украсит домашний алтарь свежими плетеными куколками, подсолнухами и кукурузой.
Нельзя сказать, что ее не тянуло к Зорьке. Хотелось и объятий, и поцелуев, и чего-то большего. Как ни странно, самым сильным было желание посидеть рядом со спокойным волком, подержать его за руку, поворошить волосы носом и легонько укусить за ухо. Неспешные разговоры обо всем подряд уверили, что Зорька ей подойдет – не на пару месяцев, а на годы. Она видела сны, в которых в которых были не встречи, а прощания: волк уходил на дежурство, неловко чмокая ее в щеку, гладя живот.
Только сейчас до Вероники дошло, что с прежней жизнью придется завязывать. От Зорьки не получится сбегать на перформансы, заканчивающиеся гульбищами в кабаках. Не будет ночных клубов с шумной музыкой, танцпола с теснящимися телами и раззадоривающими прикосновениями. К Зорьке прилагались прогулки к вонючей реке, сахарная вата и игрища с надувными жирафами. Это было не так уж и плохо в чистом виде, а еще можно было немножко подкорректировать сценарий и заменить реку морем или бассейном, а вату и жирафов, так уж и быть, оставить. И детям пусть призы в тире выигрывает. Будет при деле, и на ремонт лаборатории тратиться не придется.
Вероника привыкала к новой картине мира, к бесповоротному отсутствию матери – первую неделю казалось, что вот-вот позвонит дядя и сообщит: «Опять срыв». Она отшила с полсотни соболезнующих, готовых подставить ей плечо и выслушать жалобы в трудную минуту. Сейчас, когда ее личное состояние выросло едва ли не вдвое, нашлось много желающих делить с ней горе и радости. И прежде не жаловалась, но после оглашения завещания целый водопад обрушился. Родители при разводе поделили торговую империю пополам, мать в дела не вмешивалась, но была владелицей солидного пакета акций, стабильно приносивших дивиденты.
Печенье на Зажинки напекли в пятницу, с утра, и до обеда развлекались с разноцветной глазурью. Зорька скучал, дважды звонил, отвлекая от кулинарных затей, ныл, что Светозар заставляет его выходить на патрулирование на лапах, а ему хочется с автоматом и в бронежилете. Веронике хотелось, чтобы Зорька вообще никуда не ходил, а сидел у нее дома под боком, однако она об этом благоразумно помалкивала и дразнилась описаниями печенья.
Беда настигла в пять пятнадцать пополудни, когда Вероника закончила украшать домашний алтарь. Мачеха крикнула:
– Ника! В новостях сказали, что в Ключевых Водах грузовик на набережную въехал. Пострадали четверо прохожих, двое невооруженных полицейских и пятеро сотрудников спецподразделения.
Вероника просмотрела записанную новость и осела на пол, одновременно набирая номер Светозара. Кадры с камеры наблюдения возле ярмарочных рядов были закольцованы. Она слушала длинные гудки и смотрела, как маленький грузовик проскакивает между двумя бетонными тумбами, обдирая бока, как разлетаются в стороны зазевавшиеся люди, как из кабины в толпу летит какой-то предмет, похожий на небольшой рюкзак.
Зорька в ошейнике-воротнике, защищающем от ножевых ранений, взвился свечкой и перехватил рюкзак на лету. Вероника видела, как он не устоял на лапах после приземления, покатился кубарем и попал под колеса давшего задний ход грузовика – кто-то из спецназовцев вышел на середину улицы и начал стрелять в лобовое стекло из пистолета. Еще один волк в ошейнике прыгнул, пытаясь достать водителя через открытое боковое окно. Террорист выстрелил в упор, волк упал на землю, обливаясь кровью – вероятно, пуля зацепила артерию.
Грузовик рванул с места и почти смял стрелявшего в него спецназовца. Оборотень в экипировке не позволил себя задавить, зацепился за капот и совершил кувырок, выбивая телом простреленное лобовое стекло. К месту происшествия подбежали еще двое – Веронике показалось, что это были Цветан и Мохито, но она не стала бы клясться. Медведи уперлись в кабину, заставили забуксовать движущийся грузовик, с дружным ревом приподняли его над мостовой и повалили набок. В этот миг – при первом просмотре – Веронике показалось, что все закончилось. Закончилось относительно хорошо – к валявшимся на асфальте волкам уже бежали врачи из стоявшей неподалеку «Скорой помощи».
И в этот момент грузовик взорвался. Крыша кабины снесла парапет, Мохито и Цветан полетели в стороны – как тряпичные куклы. Поваливший дым не позволил увидеть, зацепило ли Зорьку и второго волка. Что случилось со спецназовцем, впрыгнувшим в кабину, Вероника боялась даже думать.
Телефон Светозара не отвечал. Как