для оформительских работ. В этом году добрались до кожаной свадьбы, и Вартуша пару дней назад получила посылку с подарком: медвежьим намордником и поводком, с дополнением-открыткой, в которой Вероника советовала держать Мохито на цепи и в ежовых рукавицах. Надавать наглой висице по ушам не было никакой возможности – год назад ехидная парочка перебралась в столицу. Зорьяна уговорили вернуться в отряд полицейского спецназа, а непривязанная к месту Вероника собрала кучу папок с бумагами и отбыла в новый кабинет, грозясь дописать диссертацию. По слухам, творческий процесс прервался из-за беременности, но ни Вартуше, ни Мохито, не удалось получить прямого ответа – висица молчала, Зорьян отвечал уклончиво, напирая на то, что боится сглазить.
Мохито шевельнул ухом: «Сигнал тревоги? Нет, показалось», вытянулся, положил морду на передние лапы. Он расстарался как мог: купил набор красивых чемоданов для зимнего отпуска, два фотоальбома в тисненых кожаных обложках, сумочку и кошелек для Вартуши. Сначала хотелось купить кожаный диван. Взамен того бежевого, который они забрали из квартиры и поставили в гостиной дома на холме. Но, после обдумывания, он отложил покупку на потом – дети нещадно драли мебель когтями, Вартуша расстраивалась и пыталась ставить заплатки.
«Диван года через три. Когда подрастут. Да и ремонт надо закончить».
Ремонт тянулся с первого дня переезда и никак не кончался – сначала Мохито очень долго менял проводку, потом упали обои, которые помог клеить Шольт, потом выяснилось, что нужно перестилать полы на втором этаже, а потом перекрывать крышу. Несмотря на бесконечные хлопоты, Мохито не жалел, что они отказались от помощи Вероники. Дом, обустроенный своими руками, был залогом семейного счастья, в которое не влезут нахалы со стороны.
Он перебирал все мелочи: готовую еду заказал, парадный сервиз отполировал, с Нелли и няней договорился – детей возьмут в гости с ночевкой, чтобы они с Вартушей могли вдоволь понежничать, не отвлекаясь на писк и возню в детских. Вроде бы, все готово к празднику.
Гролар привалился к забору и задремал, не обращая внимания на шум уличных машин. Решил, что приезд Вартуши он не проспит: при постройке забора им проложили аккуратную дорожку ко двору и поставили автоматические ворота. Звук мотора станет громче, ворота лязгнут, чтобы впустить автомобиль.
Мохито вспомнил уроки вождения и довольно заворчал. Вартуша боялась, ухитрилась врезаться в маленький столбик среди овсяного поля и позволила утешить себя в лесополосе. Мохито был уверен, что именно тогда они зачали детей.
Суточное дежурство аукнулось – он заснул так крепко, что не услышал ни подъехавшей машины, ни звука распахивающихся ворот. Открыл глаза, когда дети уже бежали по двору – на лапах, обгоняя друг друга. Тиша вырвался вперед, прыгнул на голову Мохито, пробежал по спине и свалился в переплетение виноградных плетей. Как с горки. Младшие атаковали его с двух сторон: царапая когтями, взобрались на холку, и подрались, отвоевывая место.
Близнецы были настолько разными, что Мохито не уставал удивляться – как так получилось? Старший – альфа – носил бежевую шубку, смотрел на мир черными глазенками, обещающими обрести глубокую синеву. Младшая – медведица – щеголяла в бурой шубе со снежно-белым воротником. Старший взял его стать, рос крупным и кряжистым, младшая унаследовала стройность Вартуши. Схожи дети были в одном – оба были до крайности упрямыми. Непонятно, в кого.
– Зорьян звонил! – крикнула Вартуша от машины. – У них родился волчонок! Нет, не превращайся! Завтра позвонишь. Зорьян с тестем не способны связно разговаривать, что-то роняют и время от времени поют. А Вероника еще три дня будет в больнице.
Мохито лег на место. Дети, свалившиеся в виноград после резкого движения, полезли на него как на скалодром, и искусали уши в знак возмущения.
– Покормишь ораву обедом? – спросила Вартуша. – Мне надо сбегать в часть, принять брошюры, две посылки из министерства пришли. И уточнить, нужно ли к выходным обновлять «Уголок позора». Вроде бы, никто не провинился.
«Как – никто? – подумал Мохито. – А Гвидон?»
Вартуша – красивая, стройная, ни капли не располневшая после родов – шагнула к калитке, махнула рукой, сказала: «Подождут», и подошла к нему. Прикрикнула на расшалившихся детей, присела, погрузила пальцы в шерсть и почесала его за ухом. Мохито блаженно прикрыл глаза. Ему нравились прикосновения жены, настоящей медведицы. Вартуша могла оставить синяки на его плечах в порыве страсти, могла осторожно перебинтовать последствия осколочного ранения, могла шутливо дернуть за ухо, требуя перестать сердиться, а могла приласкать гролара, превращая его в домашнюю кошку – Мохито хотелось перекатиться, лечь на спину и выпросить поглаживание брюха.
– Не балуйтесь без меня, – попросила Вартуша. – Я туда и назад, через час вернусь. Медведь, ты помнишь, что у нас грядет годовщина свадьбы? Я спросила у Нелли, возьмет ли она детей. А она начала темнить. Подумай, может быть, позвоним няне?
Мохито довольно зажмурился. Успел первым, со всеми договорился.
– Что-то у тебя морда сильно хитрая, – сопровождая слова смехом, проговорила Вартуша. – Придется после ужина устроить допрос.
Закрыть морду лапами не получилось – дети вцепились в него как клещи, начали толкать, требуя, чтобы он встал и побегал вместе с ними.
– Ясно, – фыркнула Вартуша. – Котлеты в сковородке, пюре в кастрюле. Можешь не греть – ешьте так. Я скоро.
Она погладила Мохито по носу и встала, чтобы уйти. В части раздалось дружное: «Ура!». Видимо, кто-то из столичных волков – Вольдемар или Зорьян – дозвонился до Светозара и сообщил ему о рождении наследника.
«Вечером фейерверки запускать будут, – догадался Мохито. – Да и Камул с ними. К нам не долетает, а книги, за которые так переживала Вартуша, давным-давно не в ангаре, а в библиотеке».