— Я выстрою себе комнату!
Озадаченный Николай, подумав несколько, серьезно спросил:
— Строят дом, избу, но комнату...
— Я дурочка, хочешь ты сказать? вы все на меня, вы все на меня!
В нынешнем году Лидия кричит:
— Громите этот проклятый дом, я уйду!
— Куда же ты уйдешь? — спрашивает Николай.
— Я уйду в пространство, — кричит она, — я убегу в пространство!
Перед домом каждый год площадка выметалась и обсыпалась перед Троицей песком. Теперь эта площадка заросла травой, и на зелени явно обозначился круг бывшей некогда здесь клумбы.
Глава N-a. О прятаньи: цветоч. тумба, боров, труба и проч.
Не поле кормит, а закон.
Подать сюда Сошку, 5 возов мебели, 48 часов. Старые корни вырвать. Уничтожить культуру. Пользы от культуры никакой нету.
— Куда идешь?
— В культуру.
Великая революция. Дела Божьи, конечно, и там революция наша, может статься, имеет великое значение народное, а здесь, на суде жизни текущей, можем ли мы назвать великим событие, бросившее живую человеческую душу на истязание темной силы?
Был великий истязатель России Петр, который вел страну свою тем же путем страдания к выходам в моря, омывающие берега всего мира. Однако и его великие дела темнеют до неразличимости, когда мы всматриваемся в до сих пор не зажившие раны живой души русского человека.
Великий истязатель увлек с собою в это окно Европы мысли лучших русских людей, но тело их, тело всего народа погрузилось не в горшие ли дебри и топи болотные? Не видим ли мы теперь ежедневно, как тело народа мучит пытками эту душу Великого Преобразователя?
Они действуют как бессмертные, потому что не боятся смерти, их сила — риск, их цель — минутный всплеск руками на гребне кровавой волны.
Мещанин всякий, кто участвует в дележах власти, земли, капитала, кто говорит высокие слова о равенстве, братстве, а сам укладывается в партию, всякий партийный человек — мещанин, всякий рассуждающий поэт — мещанин.
Еще вот что: всякое разделение сопровождается мещанством, отделяется Украина — мещанская, волость — мещанская. И разделение царской власти непременно должно сопровождать мещанство — индивидуализм — домик личности — мещанство (несвобода).
Есть у нас такой обычай, когда льется большой колокол, пустить для звучности в обращение по городу какую-нибудь выдумку.
Как подумаешь теперь о всем, что говорится в провинциальных городах перепуганным населением, кажется, будто где-то льют небывалый в мире царь-колокол.
Полнится слухом земля: Рогатовские пастухи нашему пастуху рассказали, что в городе слышна была пальба из орудий; прибежал из города какой-то перепуганный рабочий: город весь в огне, на Дамской горе большевики, на Аграмачинской — меньшевики. А потом и пошло, и пошло, куда ни пойдешь в деревне — везде встречают:
— Ну-те, на Ламской горе большевики пушки навели, палят, а на Аграмачинской — меньшевики...
Батюшка приехал из города:
— Большевики победили, полная победа! начались казни, хватают и расстреливают, хватают и стреляют.
14 Июня. Инспектор женской гимназии Щекин-Кротов виляет нашим и вашим, крутит и мутит, как сукин кот.
Константин Николаевич Лопатин: в хронике «Советской газеты» петитом напечатано, что за контрреволюцию и шпионаж расстрелян.
Террор. Веселый Ив. Серг. Кожухов состоит в одном только тайном обществе: развлекать дам от уныния и страх держать про себя. Легенда о литье колокола в Орле. Колокол льют...
Его останавливают на каждом шагу, а он: — жив! Вот успокоил: а утром газета: расстрелян.
Френч и Галифе с револьвером в руках наготове ведут мещанина в пиджачке, человека лет сорока, измятого, избитого, за ними человек десять красногвардейцев с винтовками на изготовку. Ведут.
Лучшая гостиница превращена в тюрьму для контрреволюционеров.
Галифе из Чертовой кожи.
В мещанской слободе стали обыски делать: искали сахар и оружие, брали все. Мещане собрались с духом и топорами зарубили трех красногвардейцев. Диктатор из стражников императорского правительства выставил против слободы всю артиллерию с пулеметами и, обернув орудия к небу, сам разъезжал на вороном коне три часа подряд.
Тут все поняли, что такое диктатор.
Хоронили убитых на Сенной площади, как на Марсовом поле, против Народного дома, выстроенного либеральным помещиком. Из буржуазных квартир вынесли цветы и сделали вокруг могилы каре из пальм, лавров и других вечнозеленых растений. Возле могилы венки с надписью: «Проклятье убийцам!» Диктатор при салютах из орудий и пулеметов говорил речь и клялся на могиле, что за каждую голову убитых товарищей он положит сто буржуазных голов.
После на могиле остались десятка два солдат, один говорит:
— Коньячку нельзя, а рому я тебе могу дать.
Другой ответил:
— Давай хоть рому.
Третий, тыкнув на могилу:
— Надо какую-нибудь загородку сделать. Так не оставлять, а то коровы растопчут.
Вечером пригнали коров, которые опрокинули пальму. Пугнули старуху, а она:
— Господи, вот так убьют и, как собак, зароют на Сенной площади.
На другой день начались аресты. (Льют колокол.)
Разоружена милиция.
Не знаю, чья рука убила их,
Но мысль твоя направила ту руку.
(Шекспир. Ричард III)
На могиле, проклиная буржуазию, диктатор говорил, что час его близок, и сам плакал над своей участью: он был в одно и то же время и распинатель, и распинаемый, и сам себе мироносица. Бабы плакали горько. Красногвардейцы в каждой паузе стреляли в воздух из пулемета. Революционная организация возлагала венки с надписью: «Проклятие убийцам».
Твой Ричард жив: он души покупает, Он в ад их шлет. Но близится к нему Позорная, всем радостная гибель, Земля разверзлась, демоны ревут, Пылает ад, и молят силы неба, Чтоб изверг был скорей из мира взят. Кончай скорее, праведный Господь! О, сокруши его и жизнь продли мне, Чтоб я могла сказать: «Издохнул пес!»
(Шекспир. Ричард III)
Когда мужик чересчур изворачивается, другой говорит: — Что ты лапоть обуваешь: так, нога суха!
Политическая экономия. Я и мир.Коля, положение наше такое: мужики делят наши одежды.
Состав нашей и, вероятно, всякой деревни: официальный кулак, лавочник, теперь кооператор. Середина, крепкое звено, пересохшими губами стремящаяся припасть к буржуазной чаше. Bte остальные: зажатая беднота, бывшие батраки, старики богобоязненные и всякие тихие, бессловесные в обществе люди.
Комитет сдает в аренду мой сад. Мне его снять нельзя, потому что не устеречь, всё разграбят. Кулаку снять тоже нельзя: и ему не устеречь. Снять всему обществу невозможно, это значит, пустить всех нарасхват к саду, никому ни яблока, ни травинки не достанется, траву выдерут бабы, яблоки обобьют дети.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});