— Пресвятая Богоматерь, — с мольбой воззвала Розалинда и быстро сотворила крестное знамение: ее заливала новая волна того же жаркого томления. Да что же это со мной творится, в тревоге спрашивала себя Розалинда, склоняясь к ручью, чтобы смочить разгоряченное лицо. И все же ее поневоле мучило любопытство: на что же был бы похож тот поцелуй, если бы она разомкнула губы? По-видимому, именно так и надо целоваться. Для проверки Розалинда провела по губам кончиком языка, поражаясь их странной чувствительности. Но, тут же устыдившись своей суетности, она отказалась от дальнейших попыток найти ответы на столь неподобающие вопросы. Все эти чувства надо приберечь для мужа… для настоящего мужа, поспешно уточнила девушка.
Оглянувшись еще раз и обнаружив, что Черный Меч куда-то исчез, Розалинда почувствовала — сколь ни досадно было в этом признаваться — мгновенный холодок разочарования. Она прекрасно понимала, что с этим человеком следует постоянно быть начеку: он преступен и злонамерен по самой своей сути; и тем не менее какое-то странное, не изведанное раньше любопытство не оставляло Розалинду. Она поспешила заверить себя, что подобные волнения должны быть свойственны любой девушке, достигшей брачного возраста. Но, медленно нащупывая дорогу в полумраке предрассветного леса, Розалинда не могла отделаться от мысли, что к страху, неприязни и недоверию, которые она испытывала к Черному Мечу. прибавилось некое новое чувство. До сих пор он был для нее просто чужим и чуждым человеком и с его присутствием приходилось мириться, чтобы благополучно добраться до дома.
А теперь она видела в нем загадку, таинственную и увлекательную. Загадку, которая требует разрешения и не дает покоя. Но глубже разбираться в собственных чувствах Розалинда себе не позволила.
9
Они подкрепились остатками жареного кролика с салатом из листьев одуванчика, тысячелистника и подорожника, которые собрала Розалинда. У Клива впервые прорезался хороший аппетит, и Розалинду искренне радовало, что ему становится лучше. Но вместе с прибывающими силами на глазах росла и его враждебность по отношению к их таинственному защитнику.
— Нам он больше не нужен, — прошипел паж, когда Черный Меч вызвался сходить за водой к ручью.
— Я понимаю, тебе кажется, что ты уже здоров, но раны в голову очень опасны, — шептала в ответ Розалинда. — Кроме того, я не стану нарушать свое обещание, добавила она.
…Ей вдруг пришло в голову, что одно обещание, один обет, данный Черному Мечу, она уже нарушает. Хотя, впрочем, не вполне нарушает, поправила себя Розалинда. Она же останется женой Черного Меча, пока не пройдет год и день, хотя и в полной тайне от всех. Она признавала, что, произнося вслух слова обета, она и не собиралась его исполнять: да у нее и в мыслях такого не было! И это тяжелым бременем лежало на ее совести, хотя с точки зрения здравого смысла ей не в чем было себя упрекать. Брак — святое таинство. Пусть их клятва была произнесена не перед священнослужителем и не в благословенных церковных стенах, однако Бог ее слышал. До тех пор, пока Черный Меч не завел разговор о настоящей христианской свадьбе, Розалинда и не догадывалась, что участие в обряде весеннего обручения может породить в ней хоть какой-то душевный разлад. В конце концов, рассуждала она, если Черный Меч не захочет считать себя женатым, то не в ее силах заставить его. Но вышло так, что он настаивал на исполнении обета, а она от этого уклонялась.
Не ведая о терзаниях госпожи, Клив самым неприветливым образом обратился к объекту своего раздражения, когда тот возвратился с водой.
— Долго нам еще тащиться до Стенвуда? — желчно осведомился паж.
Присев на корточки рядом с Розалиндой и передав ей воду, наглый детина повернул к Кливу невозмутимое лицо:
— Две ночи.
Клив что-то пробурчал про себя и взглянул на Розалинду:
— Теперь я могу идти сам.
Она собралась возразить ему, но ее опередил Черный Меч:
— Тогда потребуется не менее трех ночей.
Клив как будто только и ждал повода, чтобы дать волю накопившейся злости. Кренясь на один бок, он с трудом поднялся на ноги и свирепо уставился на недруга:
— Я пойду сам, и пусть на это уйдет три дня, но мы по крайней мере избавимся от тебя!
— Клив! — Розалинда подскочила как ужаленная и встала между ними, совершенно уверенная, что Черный Меч сейчас набросится на дерзкого юнца. Однако вопреки ее ожиданиям укрощать пришлось Клива. Он весь подобрался и приготовился к атаке, тогда как его противник спокойно уселся поудобнее на землю и вытащил что-то из складок своей туники.
— Подойди сюда, мне нужно снять мерку с твоей ноги, — ровным голосом обратился он к девушке, подчеркнуто не обращая внимания на гневную вспышку пажа.
У Розалинды отлегло от сердца: трепка Кливу не грозила. Бросив пажу многозначительный взгляд, она подошла к Черному Мечу и послушно опустилась рядом с ним. Когда Клив уразумел, что его вызов не принят, а Розалинда явно не желает стычек, гнев пажа сменился недоумением.
— Ведь это мой долг — защищать вас, а вовсе не его, — обиженно протянул он.
— Если хочешь исполнять свой долг, Клив, то прошу, прошу тебя делать только то, что я скажу, — проговорила Розалинда подчеркнуто серьезным тоном.
Некоторое время паж стоял в нерешительности. В свете медленно разгорающейся зари было видно, какую внутреннюю борьбу выражает его лицо: мальчик стремился защитить госпожу от чужака, которого считал опасным, и в то же время страдал от сознания, что не может одолеть такого противника. Клив был воплощением преданности, и его упрямая решимость заслонить ее собой от зла согревала Розалинде душу.
И тем не менее в ней крепла уверенность, что от мужчины, мирно сидящего сейчас подле нее, исходит вовсе не угроза. Он ничего не выиграл бы от нападения на нее. В нем таилась опасность совсем иного рода, особенно если он твердо решил отстаивать свои права на ее руку. Розалинде, волею судьбы оказавшейся единственной наследницей отца, теперь предстояло выполнить важную миссию: именно посредством ее брака было бы определено, в чьи руки, перейдет впоследствии Стенвуд. По закону титул лорда Стенвуда должен был унаследовать ее супруг. Но только законный супруг, супруг Божьей милостью, а не отпетый головорез, как этот Черный Меч. Теперь, когда до него дошло, какую выгоду можно извлечь из их непредвиденного союза, ей придется приложить немало стараний, чтобы убедить его отказаться от своей бредовой затеи. Однако, если разжечь его алчность щедрой мерой золота, то, надо думать, он не устоит против соблазна.
Подбодрив себя подобными рассуждениями, Розалинда улыбнулась Кливу: