Он что-то сказал Виктору, но ученый не расслышал, а потому просто сказал:
– Я соболезную…
– Засунь соболезнования себе… – с ненавистью выдохнул парень и плюнул под ноги.
Виктор остановился, отстраненно глядя в побелевшее лицо юноши. Но перед глазами все еще плавали солнечные круги, и жужжала над ухом муха. Виктор отмахнулся снова.
– Подонок! – сказал тогда парень. – Что ты с ними сделал, гад?
Виктор моргнул, стряхивая оцепенение, разлепил пересохшие губы.
– Я… это был несчастный случай…
– Лжец! – выкрикнул парень. – Ты один выжил, и ни царапины на тебе нет! Как это получилось, скажи? Мерзавец!
Он замахнулся кулаком, но ударить не успел – сзади навалились мужики, скрутили парню руки.
– Ну, тихо! Тихо, тихо… – примирительно и настойчиво заговорил кто-то и крикнул в сторону:
– Водки там налейте! Не видите, человеку плохо?
Парень отбивался, но потом ослаб и повис в руках мужчин безвольной марионеткой. Его плечи затряслись от рыданий.
– Уходите пока поскорее, – посоветовал незнакомый Виктору усатый мужчина. – И не сердитесь, такое горе у человека…
– Да… я понимаю, – ошеломленно пробормотал Виктор и скользнул обратно в толпу.
Ему казалось, что все смотрят на него с болезненным любопытством, и пот снова заструился по шее.
Виктор отмахнулся от насекомого, снова усевшегося на отворот его пиджака. Но теперь увидел, что это не муха, а оса. Она взлетела над его плечом, и Виктор отшатнулся, ударил по ней ладонью наотмашь. Она спикировала вниз и упала куда-то в траву. Виктора почему-то затрясло от омерзения. Он несколько раз вытер ладонь о брюки.
Гробы опустили в могилу. Родные покойных снова заплакали, когда комья земли застучали о крышки, и этот глухой звук вызвал в памяти стук падающих камней, когда рушился Улей.
Виктор поежился. Пот теперь сполз за воротник, под рубашку, струйкой стек между лопатками. Это вызвало волну какого-то щемящего чувства, словно кто-то стоит за спиной и пристально смотрит в затылок. Но никто на Виктора не глядел. Люди начали понемногу расходиться, и Виктор тоже побрел прочь. Он подумал, что надо бы заглянуть на могилу Линды, и свернул к кладбищенским воротам, где всегда стояли бабульки с живыми цветами. Ритуальные услуги во все времена пользовались спросом – будь то похороны, рождение или свадьба.
Виктор размышлял между гвоздиками и хризантемами, когда чувство преследования появилось у него снова. Это было похоже на ледяные иголочки, покалывающие его лопатки и бегущие вверх, к затылку. В это же время знакомый женский голос произнес рядом:
– Возьмите хризантемы…
Виктор обернулся, и волна настороженности схлынула с него, как и появилась, а вместо нее пришло чувство облегчения. Потому что рядом стоял никакой не тайный преследователь, а Лиза Гутник, аспирантка из Славена.
– Добрый день, – улыбнулся ей Виктор. – Значит, хризантемы?
– Они красивые, – смущенно пояснила девушка и слегка покраснела.
– Ой, берите, молодой человек! – прошамкала старуха-продавщица, будто продавала букет на любовное свидание. А, может, ей было все равно, кому и для каких целей продавать цветы. – Смотрите, какие пушистые, где еще такие найдете!
Виктор молча расплатился и забрал букет.
– Вы тоже на похороны пришли? – спросил он у Лизы.
– Да… Об этом писали в газетах, – призналась она и вдруг пылко попросила:
– Только не думайте, что я вас преследую! Вы ведь не думаете так?
Виктор рассмеялся. Несмотря на то, что находились они в обители скорби, на душе почему-то стало светло и радостно.
– Что вы, Лиза, я вовсе так не думаю, – успокоил он девушку.
Она удовлетворенно закивала головой.
– Наверное, у вас здесь еще дело? – спросила она, намекая на только что купленный букет. – Что ж, не буду вам мешать…
– Вы мне и не мешаете, – возразил Виктор.
Ему вдруг показалось, что все напряжение последних дней, от общества Яна, от похорон и удушающего чувства вины – в общем, все, что беспокоило и мешало ему жить, – куда-то улетучилось. Словно действительно после продолжительной бури и обложного ливня проглянуло теплое солнце. Даже воздух стал светлей и чище – или это просто солнечные блики заиграли в медовых волосах Лизы.
– А знаете что, – сказал Виктор. – Если хотите, прогуляйтесь со мной? Конечно, это не лучшее место для прогулки, но я обещаю вам, что не задержусь здесь долго и мы сможем найти какое-нибудь более уютное место. Вы согласны?
На лице Лизы расцвела смущенная улыбка.
– Согласна, – просто сказала она.
Они пошли вглубь кладбища, по утоптанной дорожке меж аккуратных изгородей. На солнце наползли перистые облака, и в мире воцарились покой и умиротворение.
– Кто у вас здесь похоронен? Родители? – спросил Лиза.
Виктор отрицательно качнул головой.
– Нет. Жена…
Лиза широко раскрыла глаза и с неподдельным сочувствием воззрилась на ученого.
– Простите… я… соболезную…
– Ничего. Спасибо, – Виктор грустно улыбнулся и сказал:
– На самом деле, вам не за что извиняться. Это случилось достаточно давно…
Когда же?
Виктор напряг память. Время – хороший лекарь. И образ женщины постепенно тускнел в его сознании. Кажется, теперь он уже не мог вспомнить цвета ее глаз.
До того момента, как нечто предстало перед ним в облике Линды… но об этом лучше не вспоминать вовсе.
– Три года назад, – сказал ученый. – Да. Три года…
– Что с ней случилось? – спросила Лиза, но в ее голосе не было пустого любопытства. Скорее – сопереживание.
– Погибла в автокатастрофе, – ответил Виктор.
Он почувствовал прикосновение к своей руке. Тонкие пальцы девушки дотронулись до его запястья – нежно, сочувствующе. Это был легкий и трогательный жест искреннего дружеского участия, и у Виктора странно защемило сердце.
– Вы до сих пор помните ее, – сказала Лиза утвердительно.
– Да, – не стал спорить с ней Виктор. – Я помню…
Они дошли до выкрашенной в небесно-голубой цвет оградки. Любимый цвет Линды.
«Конечно, – подумал про себя Виктор. – Голубой. Ее глаза были голубыми…»
Он прошел за изгородь и положил букет на аккуратный холмик. Смахнул пыль и листья с таблички. Линда серьезно смотрела на него с фотографии – строгое, даже немного грустное лицо. Красивое.
Теперь оно навсегда останется таким – строгим и застывшим, как маска.
«Пусть будет так, – подумал Виктор. – Не раздутым комом грязи… Люди не должны приходить из глубоких северных болот. Да, они умирают, их тела обращаются в прах, но прах питает новую жизнь. Так и должно быть в круговороте бытия».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});