Эпилог
В избушке душисто пахло высушенными травами. Помещение озарялось только сполохами огня, горевшего в печи, и по потолку текли живые черные тени. Не отрывая глаз, Виктор следил за ними, стараясь не смотреть туда, где поблескивал стерильной белизной саркофаг с темнеющим внутри телом.
Подобно кокону, в котором зарождается жизнь.
– Значит, ваши военные решили уничтожить все Ульи? – спросила ведьма.
Она стояла, опираясь ладонью о стол. Как всегда прямая и строгая. Отблески пламени играли на ее вышитой бисером сорочке. И только по подрагивающим плечам можно было судить о ее внутреннем волнении.
– Бездна должна быть закрыта, – сказал Виктор. – Новой Королеве нельзя позволить родиться. Но мы не можем быть в этом уверенным, пока жив хоть один васпа.
Недавние события еще отзывались в памяти острой болью. И Лиза все еще лежала в госпитале, хотя ее состояние и оценивалось, как стабильное. Криз миновал, а, значит, была надежда на выздоровление. Виктору хотелось быть рядом с ней. Но он не мог отказаться от сопровождения военных в Дар в качестве консультанта.
Эксперимент оказался нестабилен.
Чудовище родилось недоношенным. Возможно, этому отчасти поспособствовал он, Виктор – его кровь все еще текла в венах васпы, и энергетическая связь оказались достаточно сильна, чтобы в ДНК Яна сохранились лекала прежнего физического тела. Виктор хорошо помнил, как бурлила и пузырилась биомасса – остатки агонизирующего исполинского существа, отравленного химикатами, в клочья разнесенного взрывом. И, цепляясь за жизнь, этот организм воссоздавал себя заново по сохранившейся генетической памяти – создавал искореженное, обожженное, но все же узнаваемое тело Яна.
– Он умирает… Спасибо, что разрешил побыть с ним еще немного, – лицо Нанны стало печальным, и Виктор виновато отвел глаза.
В сознание Ян так и не пришел. Его тело перевезли в Институт, но продолжить дальнейшие исследования не представлялось возможным – васпа угасал на глазах. Возможно, подходил к концу срок действия неких катализаторов, о которых не имели понятия ни ученые, ни сами васпы, и материал уже готовы были признать отработанным и непригодным для дальнейшего использования. Но что-то не давало Виктору покоя. Чужая память, проникшая в его сознание, отголоски жизни, исковерканной не чудовищами, а руками человека.
– Не благодари, – ответил Виктор. – В том, что творилось и продолжает твориться в Даре, отчасти есть и моя вина. Игра в Бога зашла слишком далеко.
Гордыня – это зараза. Инфекция, что проникает в организм и разлагает – если не плоть, то человеческие души. Как уберечься от нее? Спастись? Разгрести эту грязь и – не запятнаться?
– Нельзя изменить мир, если не можешь изменить даже одну жизнь, – продолжил Виктор и дотронулся до подрагивающих холодных пальцев Нанны. – Может, у тебя это получится лучше?
Она грустно улыбнулась и легонько сжала его руку.
– Я постараюсь.
На пороге избушки Виктор оглянулся и в последний раз посмотрел на белеющую в сумерках фигуру Нанны.
– Я ведь не совершил ошибки? – спросил он.
Ведьма улыбнулась кротко, и ее ответ не понравился Виктору.
– Все мы совершаем их, – сказала она.
Тогда Виктор вышел на мороз, и дверь захлопнулась за ним, навсегда отделив друг от друга представителей двух полярных миров.
У опушки леса стоял готовый к отлету вертолет. Высунувшийся из кабины сержант изо всех сил махал ученому рукой, призывая его поторопиться. Но Виктор медлил. Запрокинув голову, он следил, как высоко над ним, взрезая лопастями сизые тучи, величественно плыли вертолеты. Дюжина, две… Виктор сбился со счета.
Небо и земля слились в одну сплошную дрожащую пелену. Глаза уже щипало от боли, и слезы катились по щекам.
Но Виктор все продолжал смотреть.
Конец
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});