— Может мне оружие?
— Какое тебе оружие? Повязку с глаз снимут, тогда посмотрим. Я слышал, ты каждый день зарядкой занимаешься? Молодец! Одобряю! Кстати, я твои документы нашёл у Лаврентьева. Короче, говоря, теперь ты рядовой госбезопасности. И… но это потом, — капитан немного замялся. — Твоя задача — выжить, встать на ноги, выздороветь и сделать портрет этого сучьего потроха.
— Я же рисовать не умею.
— Найдём, кто нарисует. Ты, главное, встань на ноги! Ты до войны хоккеем увлекался?
— Было такое…
— Встанешь на ноги, поможем вернуться в спорт. Ну, а в качестве кого. Тут и сам понимаешь, от чего зависит. Что-то вспомнишь важное, передашь через медсестру. Её зовут Аля. Молодая, симпатичная, но пальцы в рот не клади, откусит по самые гланды, — капитан усмехнулся. — И помни, разговаривать можешь только с Алей и с её разрешения. Усёк?
— Усёк, товарищ капитан госбезопасности.
После разговора прошло несколько дней. Костик трясся в поезде с другими тяжёлыми ранеными, которых эвакуировали на восток. Медсестра с мягким ласковым голосом, будто никогда не отходила от его полки. Когда бы Костик ни очнулся, он всегда слышал, как Аля кого-то утешала, с кем-то разговаривала, а то и просто негромко пела.
И этот голос навевал на воспоминания…
Госпиталь располагался на окраине города Красноярска. Удалось услышать кусочек разговора ещё на перроне. Костик старался впитывать в себя всё услышанное, словно это должно спасти его жизнь. И ему хотелось жить. Наперекор всему. Тем более, после тряски в поезде ему казалось, что ноги ожили. И вообще тело словно встряхнули и разогнали кровь по всем сосудам, оживляя умирающую плоть. Так казалось.
Костик попросил Алю найти ему небольшие гантели для занятий и прикрепить верёвку к спинке кровати в ногах. После недолгого спора, она выполнила его просьбу.
Занятия приобрели совершенно иной характер. Костик до изнеможения тягал гантели, затем превозмогая боль приподнимал тело при помощи верёвки. Занятия прекращал только после того, как руки отказывались повиноваться. Немного отдохнув и придя в себя, начинал всё сначала. Болело всё. Искусанные до крови губы выдавали его перед Алей, которая старалась отговорить от такого самоистязания.
Костик оставался неумолим. Молчал с окружающими, врачами и временами с Алей. Старался ничего не просить. Ел всё, что давали. Концентрация была невероятной. Он засыпал с мыслью о хоккее и полном своём здоровье и просыпался с этой мыслью.
Настал день, когда сняли бинты с глаз. Несмотря на прикрытые шторами окна свет резко ударил по привыкшим к темноте зрачкам. Костик вскрикнул от резкой боли и защитился ладонями. Слёзы текли без остановки, пока глаза не адаптировались к окружающей обстановке.
Костик осторожно, прищурившись, оглядел стоящих вокруг докторов. Хмыкнул, и протянул руку для пожатия пожилому седому врачу.
— Речь вернётся. Обязательно, вернётся. Надо только дать время, — говорил небольшого роста средних лет доктор. — По идее он уже должен говорить. Слух вернулся, зрение восстановилось и голос появится.
— Полностью с вами согласен, — ответил седой. — Но у меня такое впечатление, что молодой человек может говорить, но почему-то молчит.
Костик под его жёстким проникновенным взглядом остался непроницаемым. Аля, стоявшая рядом, слегка вздрогнула, и стиснула плечо Костика.
Глава 14
Костик проснулся от необычного состояния. У него болели ноги. Ноги, которые не чувствовал давно. А теперь он ощущал их. Они болели!
Благодаря постоянным изматывающим тело и душу тренировкам, Костик окреп. На руках появились небольшие бугры мышц, да и спина выдерживала довольно серьёзные нагрузки.
Порой Костик слышал, как перешёптывались раненые, глядя на него занятия. Сначала фыркали, говорили, зря силы тратит, потом с завистью, когда он стал садиться на кровати без помощи медсестры. Теперь и вовсе некоторые старались ему подражать, занимаясь с подручными материалами. Медперсонал не возражал, но строго контролировал время занятий. Костика контролировала только Аля.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Сейчас Костик лежал и думал о приятной боли в ногах, о том, как он поднимется с кровати под удивлённые взгляды соседей по палате и медиков. Как пройдётся по коридору…
Дверь в палату слегка скрипнула, и чьи-то осторожные шаги направились в сторону Костика. Или показалось? Нет, не показалось. Обострившийся слух чётко определил чуть слышную мягкую поступь босых ног по деревянному полу. Всё-таки ночь. Тишина, если не обращать внимания на тяжёлое дыхание или не частое всхрапывание раненых.
Что делать? Закричать? А может это кто-то из раненых выходил по нужде? Нет. Тут все лежачие. Ошиблись палатой? Может быть. Но идёт он точно в мою сторону. Зачем идёт? Убить? Скорее так и есть. Ну не спросить же дорогу в библиотеку? Если у него нож, то, что я могу сделать? Поднять шум? Услышат, но тут не ходячие. Значит, пока прибежит дежурная медсестра, пройдёт время. В темноте вычислить врага затруднительно. Аля? Возможно, она где-то недалеко. Уронить тумбочку? Так, а что на тумбочке? Кружка. Алюминиевая. У соседа стакан. Не дотянусь. Гантели! Рука скользнула из-под одеяла на пол, нащупала холод металла. Вот уже близко. Остановился, завозился. В глаза резко ударил сноп света от фонарика, и Костик невольно прикрылся рукой.
— Не спишь? Правильно делаешь, — прошипел незнакомый голос. — Как следы не путали, а вычислили тебя. Меня отправили тебя опознать, чтобы уж наверняка. Вот и думаю, опознать тебя или нет?
— С чего такая щедрость? — тоже шёпотом ответил Костик.
— Ишь ты, а говорили, что безгласый. Хотя понятно. Скрытность, — незнакомец усмехнулся. — Я, понимаешь ли, вор. Честный вор.
— Такие бывают? — с сарказмом спросил Костик.
— Всякие бывают. Тут другое дело. Если поможешь мне, то я тебя не сдам. Баш на баш.
— Не преувеличивай мои возможности.
— Торговаться не будем. Есть всего два варианта. Я сдаю исполнителя, а вы мне помогаете выписаться из госпиталя по чужим документам.
— На фронт?
— На фронт! Думаешь, если я вор, то мне начхать на всё? Ошибаешься.
— А зачем тогда документы?
— Я вот тоже хочу от этих спрятаться. Не один ты такой. Что скажешь?
— Хорошо. Я узнаю и скажу.
— Завтра приду опять. Скажу, что помешали тебя опознать.
Утром Костик обменялся с Алей многозначительными взглядами. В перевязочной рассказал о ночном визитёре. Аля решила встретиться с ним сама.
День прошёл в тренировках и раздумьях. Чтобы не говорил ночной пришелец, а меры безопасности принять надо. Аля сказала, что всё под контролем, волноваться не о чем, она всё предусмотрела.
Вообще интересная девушка. Всё успевает делать. Не сказать, что красавица, но есть в ней что-то такое, от чего все обращают на неё внимание. Хотя она умеет быть и незаметной. Этакой серой мышкой. Умеет перевоплощаться не только внешне, но и внутренне, что ли. Когда ей надо, на неё засматриваются или не замечают вовсе. Надо — боятся и обходят стороной, бывает, даже заискивают. И Костик явно видел, что всё это заставляет других делать она. Страшная женщина. Глаза серые, мягкие, но вмиг могут стать стальными и пронзительными. И росту в ней всего метр шестьдесят, наверное, а двухметровые мужики порой смотрят на неё снизу вверх. У такой не забалуешь.
Аля, когда массировала его тело, прошептала, что, скорее всего, уже сегодня придёт убийца. И надо быть готовыми встретить. На предложение переставить кровать в другое место, Костик ответил отказом.
— Пистолет дай, а то они меня убивать будут, а я как бревно. Даже не сбежать, — мрачно прошептал Костик на ушко Але.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Она разгладила одеяло у него на груди, выпрямилась, мило улыбнулась и отрицательно покачала головой. В ответ Костик тяжело и обречённо вздохнул, но и это не помогло разжалобить медсестру.
Попытка выспаться днём не удалась. Сон совершенно не шёл. Зато за полночь глаза так и норовили закрыться.