— Но это была лишь иллюзия, потому что моя жизнь вновь перевернулась с ног на голову. В ней появился ты, человек, который был всем для меня, ныне становится моим начальником. И я сотни раз задавалась одними и теми же вопросами: почему он не смотрит в мою сторону? Почему он делает вид, что мы незнакомы? Неужели я ничего не значила для него? А потом мой брак дал трещину. Я понимала, что все у нас идет к разводу, но я палец о палец не ударила, чтобы сохранить наш брак. Более того, у меня даже мысли не возникло, чтобы написать заявление на увольнение и избавиться от тебя. Я не хотела избавляться, чем только усложняла свою жизнь, превращаясь в мазохистку. Со временем я охладела к мужу и поплатилась за это. Да, я жалею сейчас о многом. И в первую очередь я жалею о том, что не смогла набраться сил, чтобы вывести тебя на разговор. Если бы я только знала, что с тобой приключилось, то смогла бы выстроить логическую цепочку. Я бы все поняла, но, как видишь, я струсила. А время шло... И столько всего упущено, — Юля резко выныривает из-под одеяла, выражение лица ее предельно серьезное, что не может не настораживать меня. — Зачем ты все это рассказал? Что ты хочешь теперь от меня?
Я ждал этого вопроса. В глубине души я готовился к нему, но за все утро так и не смог найти на него ответ.
С одной стороны, все мое нутро желает того, что я желал шесть лет назад, будучи с Юлей в отношениях, а с другой — одних моих желаний для этого ничтожно мало.
— У меня есть два варианта развития дальнейших событий. Первый — мы можем сделать вид, что этого разговора не было, — говорю с трудом, потому что сам я этого не хочу, но понимаю, что, скорее всего, Юля именно так и сделает. — Как только Алиса приедет, вы можете быть свободны. Я признаюсь отцу, что развел его.
— Но...
— Все нормально. Будем считать, что контракт исполнен. Я сдержу свое обещание, выполню условия и мы вернемся к прежней жизни. Будем жить, как и раньше. Видеться в редких случаях в салоне и общаться исключительно по рабочим моментам. Я ни слова против тебе не скажу и уж точно ни на что претендовать не стану. С моей стороны ты не увидишь ничего, что могло бы усложнить наши деловые отношения.
— А какой второй вариант? — опасливым тоном спрашивает Юля.
Внутри я ликую, поскольку мне кажется, я расслышал в ее голосе некую заинтересованность. Это уже что-то.
— А второй, — выдерживаю паузу, подбирая правильные слова, которые не отпугнут ее. — Я предлагаю нам заново познакомиться, а там будь что будет.
Юля застывает вдруг, нервными движениями сминает в кулаках покрывало и губы свои кусает. Ничего необычного, но мне приходится бороться с желанием смять эти губы. Вновь ощутить их мягкость и сладковатый вкус.
— Ты предлагаешь мне встречаться с тобой? — выходит неуверенно.
Чуть было не киваю. Едва ли громкое "да!" в ответ не срывается с языка. Прикусываю его до крови, чтобы не ляпнуть ничего лишнего.
— Нет, — говорю твердо и слышу облегченный девичий выдох. — Я предлагаю тебе узнать меня заново, но уже не в привычной рабочей обстановке. Я хочу, чтобы ты дала мне возможность узнать тебя той, какой ты была раньше. Пойми, моих воспоминаний слишком мало, чтобы сложить целостную картинку. Я практически ничего не помню из нашей прошлой жизни. Только отдельные фрагменты и то, что рассказал мне о тебе мой приятель. Но благодаря тебе я начал вспоминать. Как, например, сегодня я вспомнил, какой кофе ты предпочитаешь пить с утра. И как бы эгоистично с моей стороны не прозвучало, но ты нужна мне, даже если я уже не нужен тебе.
Юля в ступоре. Она молчит долгое время, делая из моих нервов стальные канаты.
Мой телефон тем временем надрывается от вибрации и жужжания. Он лежит на тумбе, подключенный к зарядке, и нервирует меня, сбивает с толку Юлю.
Готов проклясть того, кто посмел нарушить такой момент.
— Я же могу подумать? — огорчает она меня своим вопросом.
— Да, конечно. Можешь думать сколько угодно. Я не тороплю тебя.
Телефон снова подает сигнал. Настойчивый.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ответь, может, что-то срочное, — произносит Юля, желая отделаться от меня.
Нехотя поднимаюсь с кровати. Глянув на экран, я тотчас начинаю топить себя в океане осуждений.
— Извини, я на минутку, — сообщаю, после чего выскакиваю из комнаты, плотно закрываю за собой дверь и, спускаясь по лестнице, принимаю вызов. — Бобби, привет! Как ты?
— Милый, я скучаю, — хнычет она в трубку на чистом английском. — Ты обещал позвонить еще вчера, но я уснула, так и не дождавшись твоего звонка. А теперь ты трубку не берешь. В чем дело? Я уже начинаю волноваться.
18. Попытка сорвать маски
Бобби...
Как же неловко, паршиво, гадко, и главное, стыдно, до невозможности стыдно перед ней.
Не потому что не сдержал обещание и не позвонил ей как обычно перед сном, хотя я не помню ни единого случая, когда не пожелал бы ей добрых снов.
Совесть грызет меня по другой причине. Она кроется не во мне и даже не в Бобби. У настоящей причины милые ямочки на щеках, когда она искренне улыбается, и вечно холодные ладони, нуждающиеся в том, чтобы их согрели.
Если не кривить душой, то я уже дважды забыл о существовании Бобби. Как бы это не стало закономерностью. Вчера Жанна тактично напомнила мне о ней, но я продержал ее в уме не дольше пяти секунд.
Дерьмовый из меня человек выходит. И кого-то он мне напоминает. Не хочется проводить параллель с отцом, но....
— Извини, детка. Я что-то замотался вчера. Сначала на приеме у психолога был, потом со старым другом встретился. Мы немного выпили, и..., — меня всего ломает изнутри оттого, что приходится исказить правду, но голос, на удивление, ровный и убедительный. — В общем мы засиделись, а, когда на время посмотрел, у тебя уже была глубокая ночь. Мне не хотелось будить тебя. К тому же я был пьян, а я знаю, как ты это не любишь.
— Понимаю, — протягивает она на выдохе. — Не против, если мы поболтаем по видеосвязи? — ее тон становится слегка подозрительным, что несколько напрягает.
Я вхожу в свой кабинет, запираюсь в нем, и, развалившись на кожаном диване, включаю камеру на телефоне.
— Так лучше?
Бобби довольно кивает, зацеловывая свой экран. Разглядывает за мной фон, выискивает что-то.
— Воу, ты очень красивая, — подмазываюсь я первым делом.
— Какой же ты подхалим! — сразу же вычисляет меня, махнув рукой в экран.
Однако она тотчас расплывается в обольстительной улыбке, накручивая мелкую кудряшку на палец.
— Угу. Я безумно соскучился по тебе.
Бобби невероятно красивая девушка. Жгучая афроамериканка с редкими ярко-голубыми глазами. Она космическая, ни на кого не похожа. Независимо от ситуаций она всегда выглядит безупречно, как будто только сошла с обложки глянца.
Ее экзотичная красота не оставляет равнодушными не только мужчин, но и женщин. Везде, где бы она не появлялась, эта девушка мгновенно приковывает к себе все внимание окружающих. Мне хватило пары вылазок на публику, чтобы лично убедиться в этом. И уж не знаю как на самом деле она относится к такому повышенному вниманию, но мне чертовски нравилось видеть на лицах людей восхищение, а в некоторых случаях зависть.
Уже десять лет Бобби живет в Нью-Йорке, а мне хватило и полугода, чтобы пробудить в себе дух патриотизма и раз и навсегда закрыть вопрос о переезде в США.
Она умоляла меня остаться в Штатах, а я в ответ просил ее отправиться со мной в Россию.
Бобби упряма, как и я, но не это главное. Она не может бросить школу балета, в которой преподает малышам. Она души не чает в своих учениках, и это у них взаимно.
Быть может, она и переехала бы ко мне, но из-за языкового барьера вряд ли сможет преподавать в России, а это единственное, что задевает сокровенные струны ее души.
Сама она из-за серьезной травмы не смогла построить карьеру балерины, зато нашла себя в преподавании, ну и встретила меня, когда мы оба проходили реабилитацию, оправляясь от травм.