Влад привлекает меня к себе. Полузакрытые черные глаза вдруг оказываются так близко от моего лица. Черные агаты блестят и кажутся совсем незнакомыми. Влад осыпает мое лицо и высохшие губы быстрыми поцелуями. Он молит о прощении, а я стою как вкопанная.
Он гладит щеки шершавыми ладонями, губами вжимается в висок и вновь нашептывает мне слова раскаяния. Щекочет своим дыханием со смесью лайма, алкоголя и сигаретного дыма, но запах перегара впервые не вызывает у меня отвращение.
— Почему ты ничего не сказала мне? Ни разу даже не осудила меня... Почему, Юль? Столько лет ведь.., — Влад заглядывает в мои глаза, отчего к горлу подкатывает гигантский слезный ком. Он проникновенно смотрит не на меня, а в самую душу, и горько усмехается сам себе. — Или все? Это все, Юль? Пути назад нет? А хотя, что я несу? Ты же вышла замуж...
Я столько лет ждала момента раскаяния, а сейчас его слова стали для меня полнейшей неожиданностью. Мощнейшей встряской.
Сначала поцелуй, а теперь он упрекает меня за то, что я вышла замуж, не спросив его позволения.
Я пальцами впиваюсь в плечи Влада, не в силах вымолвить ничего более связного. Я обескуражена его неоднозначным поведением.
— Влад, ты пьян, — легонько отталкиваю его от себя, отсаживаюсь от него. — Если хочешь поговорить, то для начала тебе нужно проспаться. Обещаю, утром мы поговорим, если ты будешь об этом помнить.
— Помнить? С этим, мягко говоря, вышла неувязочка, — хмыкает он, бросив на меня холодный взгляд. — Но теперь я все надежно запечатываю вот здесь, — пошатнувшись, он указательным пальцем стучит по своему виску. — Ничто не отнимет тебя у меня, ясно? Хватит с нас, я устал, ты разве нет? Я все просрал, все... все вообще...
Все это уже больше смахивает на пьяный бред.
— Ты ведешь личный дневник? — внезапно спрашивает, заваливаясь на пол.
— Нет, — ошарашено отвечаю, притягивая колени к груди.
— Я тоже нет. А надо было. Хотя, это больше девчачье занятие, ну и что. Возможно, если бы я вел дневник, ты бы не смотрела на меня сейчас так, словно я тебе противен.
Хочу накрыть уши руками, чтобы не слышать этого бреда, но он ловит мою ладонь, костяшки пальцев перебирает нежно. Молчит некоторое время, о чем-то размышляя, а потом устремляет на меня мрачные глаза.
— Я тебе противен?
— Влад, чт...
— Просто ответь, — перебивает он меня на полуслове.
— Нет, не противен, — твердо отвечаю.
— Хорошо, — кивает, отпускает руку. — Это уже хорошо. С этим можно жить...
Он пытается встать на ноги, придерживаясь за край кровати, но сила притяжения возвращает его на место. Тогда я поднимаюсь и помогаю Владу побороть гравитацию.
Завалившись на постель, он барахтается как майский жук, стягивает из-за спины мокрую футболку, на пол ее швыряет.
С джинсами возникают непреодолимые трудности. Расстегнув ремень, он пыхтит, стонет, матерится, что в совокупности вызывает у меня нервный смех.
— Тебе смешно? Смейся, а мне вот не до смеха, — язвит он, пытаясь стянуть прилипшие к ногам джинсы.
— Ты же сейчас в узел завяжешься, — хихикаю я, глядя на его попытки, которые можно назвать пыткой. — Давай я помогу.
— Нет, я сам! Должен же я хоть что-то сделать сам, — сквозь зубы проговаривает, проявляя упертость.
Еще парочку минут таких мучений я наблюдаю за ним со стороны. Вскоре ему даже удается спустить штаны до бедер, но это становится пределом.
Выдохшись, Влад раскидывает конечности на кровати.
— Это сложнее, чем я думал. Короче, и так сойдет, — сонно бормочет он, укладываясь на подушке.
Когда мне кажется, что он уже уснул, я аккуратно стягиваю с него штаны, из кармана достаю сдохший телефон. Ставлю его на зарядку, поднимаю с пола футболку, и отправляюсь в ванную, чтобы закинуть вещи в корзину для белья.
Вернувшись, я накрываю Влада одеялом. Склоняюсь над ним, смотрю на его лицо. Появляется желание поцеловать его, ведь он все равно не почувствует и не вспомнит об этом. Однако он вдруг разлепляет глаза, поймав меня за любованием им.
В неловкости я поправляю подушку, тогда Влад снова ловит меня за руку. Сжимает запястье крепкой хваткой, не давая сдвинуться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Останься, не уходи. Только не уходи, — молит он, разрывая мое сердце в клочья.
— Я никуда не ухожу. Я прилягу на другом краю.
— Вот здесь, — отодвинувшись от края, он освобождает место и хлопает ладонью по матрасу возле себя. — Здесь, только здесь. Рядом со мной.
Не выпуская моей руки, он приподнимает одеяло. Силой мысли пытается заставить меня подчиниться ему, и у него это выходит.
— Э-м... ладно.
Я медленно забираюсь в постель, устраиваюсь на нагретом им месте. Влад накрывает меня одеялом и тут же засыпает, так и держа меня за руку и щекоча затылок своим равномерным дыханием.
— Мамочка, ты здесь? Мне страшно, дождь не прекращается, — хнычет Алиса, появившись в спальне.
— Да, я здесь, малышка, — подаю тихий голос, чтобы не разбудить Влада. Я чуть приподнимаю голову и свободной рукой подзываю к себе дочь, завернутую в одеяло. — Ложись скорее ко мне, тут нагретое местечко.
Дочь, похожая на маленькое облачко, запрыгивает в кровать и прижимается ко мне дрожащим тельцем. Ее зубки стучат друг о друга.
Я кутаю нас с головой в одеяле, прячусь от мелькания молнии.
— Не бойся, родная. Это всего лишь гроза. Она скоро уже закончится.
— Скорей бы.
— Алиса, а ты знаешь, что я любил твою маму? — неожиданно спрашивает Влад. Он перемещает наши сцепленные ладони на мою талию. Это вынуждает меня задержать дыхание и притихнуть. — Она тебе когда-нибудь рассказывала?
Дочь выбирается из-под одеяла, а я лежу, прислушиваюсь к их разговору, прикинувшись мертвой.
— Нет, мама ничего такого не говорила мне. Ты давно любил мою маму? А сейчас ты ее уже не любишь?
— Я не помню, чтобы переставал ее любить. Выходит, этого не было, — отвечает он вдумчиво, но точно с улыбкой на устах. Не могу ошибаться.
Обманщик...
В этом весь Влад. Если он не помнит, значит этого не было... И беременности не было, и денег на аборт он мне не отправлял... Конечно, я все это выдумала...
Я не высовываюсь из-под одеяла, даже нос не показываю, боясь шевельнуться. Мне душно и воздуха уже не хватает, в глазах мелькают и пляшут яркие звезды. Вот-вот сварюсь от собственного жара, тем не менее я все равно прячусь от всех, думая, что таким образом мне удастся спрятаться от неловких расспросов. Но от Алисы просто так не спрячешься. Она откидывает с моего лица одеяло и пошлепывает ладошкой по плечу.
— Мам, а ты тоже любишь э-э-э... папу? — шепотом спрашивает она. — Кажется, она уже спит.
— Твоя мама притворяется, — Влад глухо посмеивается, пальцами пробежавшись по моим ребрам, но щекотка меня не берет.
Алиса еще пару раз шлепает меня по щекам. Хмыкает.
— Нет, она спит.
— Тогда и ты засыпай. Сладких снов, Лисичка.
Сомкнув веки, я помалкиваю. Делаю вид, что меня сморил сон, но еще долгое время я не могу уснуть.
Пребывая в сонном царстве, с одной стороны поджатая Владом, а с другой дочерью, я копаюсь в своих чувствах и ищу ответ на вопрос...
А люблю ли я Влада?
Порой мне кажется, что я и не переставала его любить.
И в отличие от него мне не нужно было нажираться в зюзю, чтобы это понять...
16. У правды горький привкус
Проснувшись, первым делом я вспоминаю кто я и что делаю в чужой кровати. Чудом не начинаю визжать, думая, что опоздала на работу и, представив, что меня ждет выговор от Владислава Марковича и ВИП-место в углу.
Так, стоп... Владислав Маркович — мой муж. Фиктивный, разуется.
Успокоившись, я воссоздаю подробности вчерашнего дня. Потягиваюсь, но потягушки доставляют мышечный спазм.
Во всех до последней костях присутствует ломота, в голове точно дятел поселился, а в носу непробиваемая пробка образовалась. Еще и горло дерет, словно меня стекловатой начинили.