Отец досадливо поджимает и без того тонкие губы. Не разглядев во мне понимания, он делает шаг в сторону крыльца, но в последний момент что-то его останавливает. Он замирает. Я напрягаюсь до состояния взведенного курка, когда он переводит взгляд на меня.
И впервые... Впервые я замечаю в его глазах что-то похожее на сожаление, но оно настолько запоздалое, что совершенно не трогает меня. Или трогает, просто я стараюсь не вестись на это.
— За свою жизнь я совершил уйму ошибок, которые нисколько меня не красят, — мрачным голосом произносит он. — Меня сложно назвать примерным семьянином, но благодаря своим ошибкам, я многое осознал. Это опыт, которого не набраться, не совершая ошибок, но им можно поделиться. Я не хочу, чтобы ты совершал мои же ошибки. Я большую часть жизни был слепцом и теперь ты следуешь по моим же стопам. Мы не видим того, что находится буквально у нас под носом. Мы всюду ищем то, чего искать не нужно. Подумай об этом, — подмигивает он, посмотрев туда, где недавно стояла Юля.
Затем отец подходит ко мне. С печальной улыбкой на устах он сжимает меня и похлопывает по спине. По-отцовски. Он никогда прежде так не делал.
— Алиса просто чудо, сынок, — с одобрением говорит он у моего уха. — Мне очень жаль, что судьба так с тобой обошлась, но кто-то должен был открыть тебе глаза, пока не стало слишком поздно. Еще не поздно что-то поменять. Так что все в твоих руках, действуй. Действуй, сын мой.
А потом он садится в машину и уезжает. А я еще несколько минут стою у настежь распахнутой двери и прокручиваю его последние слова в голове.
19. Воскрешенному прошлому никогда не стать настоящим
Я поднимаюсь на второй этаж. Не успеваю подойти к двери, ведущей в спальню, как она распахивается и мне навстречу выходят Юля с Алисой. Они уже одеты не по-домашнему. Максимально собраны как внешне, так и внутренне.
В руках Юля держит массивную сумку, полностью набитую вещами. Взгляд от меня прячет, голову вниз опускает, будто ее отяжеляют грузные мысли.
— Влад, мы, наверное, пойдем. Нам тут больше делать нечего, как понимаю, — говорит она чуть слышно и неуверенно как-то.
Да и мне не хочется их отпускать. Однако сам понимаю, что не имею никакого права их удерживать. К тому же надобности в этом уже никакой нет, как правильно Юля отметила.
— Да, конечно. Дайте мне пару минут. Я быстро накину что-нибудь на себя и поедем, — живо порываюсь в сторону гардеробной, но в спину мне летит громкое:
— Не нужно! Мы сами как-нибудь доберемся!
Резко торможу. Несмело оборачиваюсь.
Почему мне кажется, что она плюнула мне прямо в лицо своим протестующим выкриком?
— Да прекращай! Транспорт тут никакой не ходит, а до города пятьдесят километров. Я подброшу вас. Все нормально, — буквально напрашиваюсь.
— Нет, мы сами доберемся, я сказала! — повторяет она с примесью легкого раздражения.
Трындец.
Все в одночасье изменилось. Правильное стало неправильным. То, от чего я бежал, теперь прельщает меня настолько, что за уши не оттянешь.
Я не узнаю себя. В зеркале все тот же человек, что и неделю назад, а внутри меня образовался новый мир. Целая вселенная открылась для меня, но путь мне туда закрыт.
— Мы можем поговорить? — ненавязчиво интересуюсь.
Меня всего колбасит, кости дребезжат от волнения.
Пока жду ответа от Юли, я переминаюсь с ноги на ногу, как двоечник у доски. Нервными движения потираю шею с задней стороны. Тело зудит, под кожей словно муравьи завелись.
Юля чего-то медлит. На Алису косится, а девчушка смотрит на нее снизу вверх как-то уж больно возмущенно, за руку одергивает ее, после чего Юля ставит у своих ног сумку.
— Лис, спустись, пожалуйста в гостиную. Я поговорю с Владиславом Марковичем, — делает акцент на моем отчестве, обугливая меня взглядом до состояния золы.
Судя по тому, что теперь я уже стал Владиславом Марковичем, плохи мои дела.
Лисичка кивает маме неохотно и шлепает по направлению ко мне. Поравнявшись со мной, она останавливается, легким мановением руки подзывает меня к себе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Переглядываюсь с Юлей, вопросительно вскинув одну бровь, и корпусом наклоняюсь к Алисе.
— Моя мама плакала из-за тебя, а я не люблю, когда она плачет, — шепотом угрожает мне, чтобы Юля не услышала, в грудь мне указательным пальчиком тычет. — Сделай так, чтобы мама больше не плакала.
— Я постараюсь, — шепчу в ответ, Алиса окидывает меня недоверчивым взором, — правда постараюсь.
— Старайся лучше, но только, смотри, не перестарайся.
Пригрозив мне, она шустро убегает, оставляя нас с Юлей наедине и доверяя мне самое ценное, что у нее есть. Свою мать.
Алиса не преувеличила.
Приглядевшись, я и впрямь вижу на лице Юли следы от высохших слез. Она конечно попыталась скрыть их под макияжем, но покрасневшие глаза и припухшие веки не замаскировать никакой косметикой.
— Что она тебе сказала? — требовательно спрашивает Юля, в ее голосе я даже различаю ревностные нотки.
— Сказала, что таких дураков, вроде меня, еще поискать нужно, — немного перефразирую, приблизившись к ней на расстояние вытянутой руки.
Юля никак не комментирует. Думаю, она такого же мнения обо мне.
— О чем ты хотел поговорить? — складывает руки на груди, закрываясь от меня.
— Как долго мы встречались?
— Недолго.
— Сколько? — настойчив я.
Юля с усердием вздыхает, прикрывает глаза. Между бровями образуется глубокая морщинка, словно ей вспомнилось что-то не совсем приятное.
— Полгода. Если быть точнее, то пять месяцев и двадцать три дня.
Она еще и считала. И спустя столько времени помнит с точностью до дня.
Не удивлюсь, если я тоже вел подсчеты, но исчислял все не в днях, а в свиданиях, проведенных вместе ночах, поцелуях. Теоретически я мог, ведь я был влюблен без памяти...
А теперь я просто чудик без памяти, и влюблен в другую...
Кажется, влюблен.
Но меня смущает тот факт, что с Юлей я провел каких-то полгода, а меня распирало от влюбленности, от эмоций, вызванных ее смехом.
Но с Бобби мы вместе уже около пяти лет, и, казалось бы, я помню все до мельчайших деталей, но я не припомню, чтобы испытывал нечто подобное к ней.
Возможно, все дело в возрасте. С возрастом человек в состоянии влюбленности ощущает себя более приземленно.
Никаких других объяснений этому я пока найти не могу.
Это не так-то просто, если учесть, что в голове моей круговерть из воспоминаний и мыслей. Это запутанное сочетание не дает мне абстрагироваться от смешения прожитых моментов из прошлого и настоящего.
Облокотившись о стену, я спускаюсь по ней вниз. Падаю на пол и кладу локти на ноги, согнутые в коленях.
Спальня всего в двух шагах от меня, но я не хочу входить в нее. Там всюду ее аромат. Вряд ли я войду в ту комнату в ближайшие дни.
— У меня есть девушка, — говорю я с поникшей головой и плечами, запястье пальцами обхватываю по типу наручников.
— Я знаю, — быстро она отвечает, и я тотчас поднимаю взгляд на нее.
Юля опускается вниз, присаживается на сумку напротив меня и уставши протягивает свои ноги.
— Мне стыдно об этом говорить, но я случайно подслушала ваш разговор.
— И ты поэтому решила сбежать от меня как можно скорее?
— Нет, не поэтому, — выдавливает она печальную улыбку, стряхивая с брюк несуществующие соринки. — Это же нормально, что у мужчины есть отношения.
Нормально.
Ненормально быть в отношениях с одной и думать о другой, а в остальном — это абсолютно нормальное явление.
— Тогда в чем причина? О чем ты думаешь?
— Я думаю, что поцелуй был все-таки лишним, — выдает она с резкостью, с обвинением, отчего камень на душе увеличивается в массе. В который раз на меня давит тяжесть своих необдуманных поступков. — Ты не должен был так поступать. Можно было обойтись и без него. В первую очередь тебе нужно было думать о Бобби. А теперь я ощущаю себя виноватой перед ней.