Читать интересную книгу Поэты 1880–1890-х годов - Дмитрий Михаловский

86. МОЛИТВА О КРЫЛЬЯХ

Ниц простертые, унылые,Безнадежные, бескрылые,В покаянии, в слезах,—Мы лежим, во прахе прах,Мы не смеем, не желаем,И не верим, и не знаем,И не любим ничего.Боже, дай нам избавленья,Дай свободы и стремленья,Дай веселья твоего.О, спаси нас от бессилья,Дай нам крылья, дай нам крылья,Крылья духа твоего!

1902

К. Н. ЛЬДОВ

Биографические сведения о Льдове скудны. Он не только препятствовал проникновению сведений о себе в печать, но всячески избегал — вопреки установившейся писательской традиции — какой-либо огласки или даже простого упоминания своего имени публично. Такая позиция приводила в недоумение газетных репортеров. А. А. Измайлов жаловался: «Странный человек, перешедший рубеж тридцатилетия общественной деятельности и не справивший ни одного юбилея, не желающий справить его и теперь, и готовый считать юбилейный день — днем траура! Странный писатель, — кажется, единственный из всех моих собратий, который „просил не писать“ о нем и сам написал за всю жизнь одно письмо в редакцию в три строки!»[32]. В результате ни одно из справочных изданий начала века не содержит о Льдове никаких сведений.

Константин Льдов (Витольд-Константин Николаевич Розенблюм) родился 1 мая 1862 года в семье доктора медицины. Окончив в Петербурге гимназию, он начал жить самостоятельно. Он не продолжил ученья, а целиком отдался писательству, к которому его неудержимо влекло с самой юности (первое его стихотворение было напечатано, когда автору едва исполнилось шестнадцать лет). Ко времени выхода в свет первого поэтического сборника (1890) Льдов уже участник многих журналов («Вестник Европы», «Северный вестник», «Нива» и другие) и одной из самых распространенных газет — «Биржевые ведомости». Он активно посещает «пятницы» К. К. Случевского, где знакомится со многими видными литераторами того времени. В 1891 году он обращается к Случевскому с предложением об издании коллективного стихотворного сборника в помощь нуждающимся литераторам. В истории русской поэзии это был первый замысел создания коллективного сборника[33].

В 1892 году он печатает и первый свой роман — «Лицедей», прошедший, однако, незамеченным. В это же время он знакомится с Л. Я. Гуревич и сближается с новой редакцией реорганизованного ею журнала «Северный вестник». 90-е годы — едва ли не самый важный период в жизни Льдова. Вот каким вспоминает поэта Гуревич: «Познакомилась с Льдовым, который был в то время исступленным почитателем Канта и Волынского вместе, поражал непрерывно гудящим голосом и вдохновенным поворотом головы с длинными, как подобает поэту, волосами и трогал своим искренним презрением ко всему житейскому, своим фантасмагорическим существованием с весьма случайными заработками и даже своим старым фраком, в который слишком часто облачался взамен сюртука, ибо за сюртук больше давали в закладе»[34]. Гуревич стала для Льдова объектом сильного и продолжительного чувства, граничившего с поклонением. Чувство это осталось без ответа, что и наложило отпечаток драматизма на все раннее творчество Льдова.

В конце 90-х годов Льдов познакомился с дочерью известного скульптора и художника М. О. Микешина Анной Михайловной, по мужу Баумгартен. Новая привязанность оказалась в жизни Льдова сильной и продолжительной. Он посвящал Анне Михайловне стихи и книги, завещал ей право собственности на все свои труды и сочинения, утверждал, что «еще не было на свете женщины, способной так улавливать мельчайшие оттенки и изгибы художественного слова и философской мысли»[35]. Он несколько успокоился, наладил быт, приобрел постоянную службу — вначале в редакции журнала «Огонек», затем в газете «Биржевые ведомости». В 1901 году он и сам попытался издавать газету «Еженедельник искусств и литературы», которая, однако, успеха не имела и прекратилась на одном из первых номеров.

К этому времени Льдов был уже автором трех стихотворных сборников. За один из них («Отзвуки души») Академия наук присудила ему почетный отзыв имени Пушкина. Он знакомится и сближается с И. Е. Репиным и его семьей, оказывает услуги жене Репина Нордман-Северовой в пропаганде ею идеи женской эмансипации. Во время одного из посещений Льдовым дачи Репина Пенаты Репин сделал карандашный набросок его портрета[36].

К концу 1890-х и началу 1900-х годов относится создание Льдовым ряда стихотворных и прозаических произведений, посвященных одной героине — Анне Михайловне Микешиной-Баумгартен. Сам Льдов никогда в самостоятельный цикл их не объединял, но объективно это именно цикл, все произведения которого связаны и обликом героини, возлюбленной поэта, к которой они обращены, и темой преодоления, благодаря ее духовной помощи, тягот земного бытия. Это была традиция, широко представленная в то время в лирике Александра Блока, автора «Стихов о Прекрасной Даме», в которых воплощена та же лирическая концепция, что и в стихотворном цикле Льдова.

Во второй половине 1913 года Льдов уехал в путешествие по Европе. На возвратном пути из Испании он поселился в Париже и попытался наладить издание русской газеты под названием «Иностранец». Газета шла вначале плохо, но вскоре упрочилась и даже стала приносить некоторый доход. С началом войны, однако, дела резко пошатнулись. «Паника безмерная, неслыханная и невиданная, — писал Льдов из Парижа, — они (французы. — Ред.) чувствуют себя уже совершенно разбитыми без единого выстрела. Всюду чудятся им шпионы; вчера меня уверяли, что вслед за мобилизацией в четверо суток вышлют всех иностранцев, даже нас, русских. Платить никто никому не хочет; моя газета, теперь уже окончательно сформированная, вероятно, погибнет»[37].

Прожив последние сантимы, Льдов отправился на родину. Ехать надо было через Стокгольм и Лондон. Преодолев многочисленные трудности, в сентябре 1914 года он вернулся в Петроград. Здесь уже многое изменилось. Его одолевают мысли о том, что жизнь прошла, а сделать он так ничего и не успел. «Мне все кажется, что я уже безнадежно запоздал и никогда не научусь даже азбуке»[38]. Он окончательно замыкается в себе. В тиши и уединении он музицирует — сочиняет вальсы (Льдов был неплохой музыкант), переводит с немецкого, польского. (Еще раньше широкую известность получил его перевод юмористической повести для детей В. Буша «Макс и Мориц».)

После Октябрьской революции, в 1917 или 1918 году, Льдов снова уехал за границу — на этот раз навсегда. Дальнейшая судьба его неизвестна. Последнее печатное известие о нем, которое удалось разыскать, относится к февралю 1918 года. Находился Льдов в это время в Париже и собирался отправиться в Испанию или Италию[39].

Льдовым было издано три основных сборника стихотворений: в 1890 году («Стихотворения»), в 1897 году («Лирические стихотворения») и в 1899 году («Отзвуки души»). Кроме того, в 1891 году, к пятидесятилетию со дня гибели Лермонтова которого Льдов очень чтил, он издал небольшой сборник стихотворений «Памяти Лермонтова».

87. «Город полуночной грезой объят…»

Город полуночной грезой объят;Точно дыхание спящей земли,Струны воздушные тихо звенят                  Где-то вдали..Точно в аккорд мелодичный слилисьОтзвуки в вечность ушедшего дня…Кто-то мне шепчет как будто: «Молись,                  Друг, за меня..Я истомился в чаду суеты,Скинуть не в силах я бремя забот,Скорбь тяжелее могильной плиты                  Сердце гнетет.День пережитый прошел без следа,Нечем в молитве его помянуть…Больно без милого сердцу труда                  Жить как-нибудь.Плакать — нет слез, и молиться — нет слов.Друг, если можешь, поплачь за меняИ помяни на молитве рабов                  Праздного дня!»

1887

88. «Как пламя дальнего кадила…»

Как пламя дальнего кадила,Закат горел и догорал…Ты равнодушно уходила,Я изнывал, я умирал…

И догорел костер небесный,И отзвучали струны дня,И ты, как день, ушла прелестнойИ странно чуждой для меня.

Зажгутся вновь огни закатаИ зорь прозрачных янтари,Лишь зорям счастья — нет возврата,Ночам сердечным — нет зари!

1887

89. КАРМЕЛИТКА[40]

Средневековая легенда

Луна, как факел, осветила                  Безмолвный сад;В лазури звездные кадила                  Чуть-чуть дрожат…В ограде звякнула калитка,                  Шуршит сирень,И молодая кармелитка                  Скользит, как тень.Трепещет грудь под рясой черной,                  Раскрыт клобук,И четки змейкою проворной                  Ползут из рук.Вдохнул ей замысел греховный                  Учитель зла…«Ты звал меня, отец духовный,—                  И я пришла».Но, вместо страстного объятья,                  Сердечных слов,Над ней раздалися проклятья                  И звон оков.«Покайся, грешная черница!                  Забывши стыд,Ты не монахиня — блудница,                  Твой грех открыт!Тебе — костер, тебе — отрава                  И мрак могил…Я искусил тебя лукаво —                  Но искусил».Она трепещет в смертном страхе,                  Звучат ключи.Идут суровые монахи,                  Как палачи.Упали темные одежды,                  Обнажена,Без покаянья, без надежды                  Стоит она…Судья с пергаментного свитка                  Сорвал печать,—И услыхала кармелитка:                  «Замуровать!»И скрылась тайна в темной нише,                  Исчез тайник,И замирал всё тише, тише                  Предсмертный крик.

Октябрь 1887

90. СПИНОЗА