бессмысленно, как от ледяной статуи.
В организме обычных людей проходили сложные биохимические процессы, которые вызывали огромное количество разных эмоций и чувств. Тело Бессмертного было другой, совсем не человеческой природы. Ни гормонов, ни крови в нём не было. Поэтому у Карачуна за века его существования никогда не было девушки. Ему это физически было не нужно.
Встречался он с женщинами крайне редко. В одном случае, когда общения требовал бизнес или хобби. В другом – если находил представительницу древней, царской крови и выпивал из нее ресурс божественной силы, чтобы жить дальше. Так было в их родном Мире, где волшебство царствовало безраздельно.
В этом Мире было всё иначе. Магии не было, поэтому Студенец никогда не интересовался личной жизнью племянника. Он считал, что её быть не может. Но приближалась новогодняя ночь – единственное волшебное время в году. Это слегка тревожило Мороза Ивановича.
Глава фармацевтической фабрики ответил на взгляд дяди дерзким блеском глаз, и снова склонился над телефоном.
– Я думала ты меня встре-чать… м-м-м… встретишь… сам… – индианка всё так же путалась в окончаниях и не очень бойко строила предложения на русском. – Константин, с тебя маленький штраф…
– Готов загладить вину, – Бессмертный улыбнулся в камеру мобильника.
Анджели уже перестала сердиться. Все-таки заказчик был красивым мужчиной. Ей особенно нравилось, когда губы его растягивались полумесяцем, а на щеках играли ямочки.
– Я обещать моя бабушка прислать из Москвы селфи, где я и русский медведь… с балалайкой.
– Договорились, – кивнул Константин. – Завтра на корпоративе всё тебе будет.
В этот момент артистку окликнул Фёдор, сказав, что вещи загрузили, все сидят в автобусе.
– Можно ехать! – донеслось до неё.
– Мне пора. Так что… до завтра, – Анджели помахала рукой в камеру.
– Отдыхай. Я заеду за тобой днём и сам отвезу в ресторан, чтобы вы порепетировали.
Кощей отключился и взглянул на телохранителя.
– Лёха… Завтра на корпоративе у меня должен быть медведь с балалайкой.
Лицо молодого охранника вытянулось:
– Константин Степанович, где я его в Москве тридцать первого декабря достану?
Взгляд босса из скучающего стал жёстким и тяжелым:
– Девушка просит.
Лёха по его тону понял, что лучше не спорить, кивнул:
– Понял. Будет.
Студенец подошёл к племяннику и, дружески похлопав по плечу, сказал:
– За баян, конечно спасибо. Хороший инструмент. Я оценил. Да и дел славных ты, мальчик Костя, много в уходящим году сделал…
Кощей устремил внимательный взгляд на дядю.
– Но… ты никогда не думал, что у девочки Василисы, которая тридцать восемь лет прожила в чаще по твоей вине, в эту новогоднюю ночь тоже есть право на самое заветное желание?
Бессмертный огрызнулся:
– Да забыл я про неё! Понимаешь, просто забыл!
– Она про тебя помнила, мальчик Костя, – укоризненно покачал головой Мороз Иванович.
Он резко развернулся, отобрал дверцу шкафа из рук Макарыча и каким-то ловким движением вернул её на место. После он потянул за ручку, открыл дверь и на глазах изумленных телохранителей зашел внутрь, прикрыв за собой створку изнутри.
Лёха резко распахнул вслед за ним дверцу. В шкафу, кроме пустых полок, содержимое которых давно валялось на полу, ничего не было.
Он резко обернулся на напарника. Тот произнес тихо и со значением:
– Тебе же сказали… японские технологии.
– Именно, – откликнулся Константин. – Можете идти… Макарыч… машину прогревай. Домой поеду.
Телохранители вышли.
Бессмертный вернулся к столу, и достал из ящика письменного стола пистолет.
– Я спокоен… Я совершенно спокоен, – произнёс он, проверяя обойму.
Прохор у Волшебного Зеркала
В это самое время, в тереме Деда Студенца, у жарко натопленной русской печи сидел унылый царевич, пытаясь просушить намокшие от хождения по мокрому полу валенки. Тут же на лавке лежали его вязанные носки. Сверху на шею постоянно капало. Это таял иней на потолке, открывая потемневшие от времени доски. Единственной радостью для царского сына был запах из печи – там в котелке варился пойманный стремянным глухарь.
С улицы, держа в руках охапку нарубленных дров, вошёл Кузьма. Он направился к печи и вывалил поленья рядом.
– Я это… того… коням в стойле… ну… овса дал… – произнёс слуга. – Он того… это… овес-то… кончается. Дык нам бы… того… царевич-батюшка… отсюда… пора… А то совсем… вот…
Прохор, не обращая внимание на стремянного, нагнулся, взял полено, почесал им взопревшую спину и задумчиво покосился на Волшебное Зеркало. Сунув босые ноги в подсохшие валенки, царевич пересёк горницу и остановился, разглядывая своё отражение. Потрогав рукой здоровый синяк под глазом, добрый молодец несколько раз долбанул кулаком о стеклянную поверхность и грозно поинтересовался:
– Говори, проклятое, куда Бабу Ягу спрятало!
Зеркало загадочно молчало.
– Кузьма, дай-ка сюда полено! Да покрепче!
Стремянной услужливо подскочил к нему:
– Полено? Дык того… Вот…
Перехватив у него из рук деревяшку, добрый молодец, подбоченившись, встал перед Зеркалом и, нахмурив брови соболиные, сурово провозгласил:
– Слышь, ты, стекляшка басурманская. Ежели ты мне сейчас не покажешь Бабу Ягу, я тебя враз расколошмачу.
Серебристая поверхность помутнела, по ней прошла непонятная рябь.
– Запрос принят… – сказало Волшебное Зеркало тем же безликим голосом. – В данный момент связь неустойчива, возможны сбои.
– Ты мне, царскому сыну, зубы не заговаривай, – грозно продолжал Прохор. – Покажь, куда бабку дело. Почто она, погань лесная, за моей славой молодецкой ушла? Кто главным богатырём на Руси должен стать?
– Дык это… царевич-батюшка… ты, – угодливо подсказал стремянной.
– Слышало? – спросил Прохор, замахиваясь поленом, будто для удара.
По Зеркалу снова прошла рябь и появилось слабое свечение. Оно словно бы пыталось настроить приём далекой волны, чтобы настроить изображение. На гладкой поверхности иногда проступала картинка, но тут же терялась.
– Кузьма, скамью сюда тащи! И носки, матушкой связанные! – приказал властно молодец и добавил досадливо: – Пол мокрый, валенки опять сырые!
Пока стремянной возился, Зеркало пыталось установить связь с отдаленным Миром. Как и у всех волшебных предметов, характер у него был. Зеркалу совсем не нравилась идея быть разбитым. Но сигнал между Мирами был настолько слабым, что сил у артефакта не хватало.
Дело в том, что ель в туристическом агентстве Деда Студенца была точной проекцией Древа Мирового. На ней висели не обычные шары. Это и были самые настоящие Вселенные, каждая со своими законами. В первый раз два Мира висели довольно близко друг от друга. Когда Найдён принял Мир за игрушку, и начал катать по полу, древний бог зимы Студенец перевесил шарик на самую верхушку Древа. Таким образом он обезопасил Мир от игривого котейки. Но теперь два шарика были слишком далеко друг от друга, и установить сигнал связи было