Однажды вечером, когда они собрались в гостиной вокруг низкого столика, а в камине потрескивал огонь, зажженный ради Людовика, Франсуа пришли на память эти слова. Да, случайный прохожий, увидевший их трио, без всякого сомнения, решил бы, что перед ним идеальная семья.
Видимое, которое выдает себя за настоящее… Некое подобие семьи, и Франсуа, судя по всему, был единственным, кто отдавал себе в этом отчет.
Когда они были все вместе, у Франсуа, вне зависимости от ситуации, создавалось впечатление, что он смотрит на все это издалека, внутренним взором, подобно тому, как жертвы неминуемой гибели, выйдя из телесной оболочки, видят себя распростертыми на операционном столе. Или наблюдал за происходящим с холодной беспристрастностью энтомолога, изучающего нравы насекомых.
Сказать по правде, Франсуа все время был настороже, не расслабляясь ни на мгновение. Каждое утро и каждый вечер он тайком проверял, хорошо ли закрыта дверь между домом и мастерской. Бесполезная предосторожность: Людовик вполне мог постучать в дверь в два часа ночи, заявив, что умирает от голода, и Матильда безропотно принялась бы готовить ему еду.
Если Людовик работал в саду или уезжал на своем фургончике, Франсуа следил за ним через окно — без всякой цели, довольствуясь тем, что постоянно держит его в поле зрения.
В течение дня он иногда оставлял его одного в библиотеке, которую больше не запирал на ключ, втайне надеясь, что молодой человек похитит книгу или какую-нибудь дорогостоящую вещь. С изворотливостью, за которую ему совсем не было стыдно, Франсуа старался подтолкнуть его к этому поступку.
Нередко он оставлял на видном месте — на своем бюро или на комоде — деньги и банковские билеты. Матильда, привыкшая к тому, что с маниакальным постоянством все раскладывает по местам, даже сделала ему замечание. Но Людовик ничего не трогал. Возможно, он подозревал ловушку, западню, расставленную специально на него? Или наконец понял, что незачем пилить сук, на котором сидит? В конце концов Франсуа оставил эти примитивные хитрости.
Во второй четверг марта он один отправился в город на сеанс восстановительной терапии. Из-за дорожного движения въезд в центр оставался сложным, но Франсуа удалось припарковаться в двух шагах от массажного кабинета.
Кемперле очень медленно приходил в себя после наводнения. Хотя Лейта успокоилась и вошла в берега, повреждения, оставленные ею, были значительны. Большинство жителей нижнего города не переселили в другое место. Набережные оказались опустошены, земля перенасыщена влагой, погреба затоплены. О недавней опасности напоминали и заграждения из алюминиевой арматуры. Направляясь пешком к дому массажистки, Франсуа столкнулся с куда-то очень спешащими сотрудниками надзора за путями сообщения и местными жителями, выносившими из своих домов испорченные водой вещи.
Стоило только увидеть Лоренс, как он сразу же почувствовал себя лучше. Ему казалось, что при каждой их встрече он будто заряжается ее молодостью и радостью жизни.
В тот день он нашел ее особенно сияющей — огоньки в глазах, радость, которая никогда не сходила с ее лица. Ее причину он всегда старался угадать во время сеансов. Лоренс же, напротив, заметила его усталый вид и забеспокоилась. Франсуа принялся уверять ее, что у него все хорошо за исключением постоянных болей в ноге. Может быть, она тут же смогла установить связь между причиной и следствием — этого Франсуа не мог точно сказать, — но вскоре она перевела разговор на Людовика.
— Тот парень, о котором вы говорили… он все еще живет у вас?
Франсуа сохранил приветливое выражение лица, стараясь никаким образом не выдать тревогу.
— Да, все еще живет.
— А разве работы еще не закончены?
— Не совсем, но близки к завершению.
На самом деле работы его совершенно не интересовали, он не имел ни малейшего представления, как они продвигаются. Когда Матильда говорила о них, он слушал лишь краем уха и, насколько возможно, старался не заходить в пристройку. Франсуа надеялся, что Лоренс сменит тему разговора.
— А когда предполагается, что он уедет?
Он развел руками в знак того, что с этим еще ничего не решено.
— Матильда к нему очень привязалась и… я не думаю, что он так легко от нас уедет.
Эту фразу он произнес со сдержанным смешком, стараясь произвести впечатление легкой шутки, но сам понял, что его ответ прозвучал не так спокойно, как ему хотелось бы. Впрочем, на губах Лоренс возникла принужденная улыбка.
— Не хочу докучать вам этим, месье Вассер, но вы действительно уверены, что он не создает вам никакой проблемы? Вы знаете, что можете положиться на меня. Мой муж лейтенант жандармерии и…
Она не закончила фразу. Может быть, из страха проявить излишнюю неделикатность. Может быть, потому, что упомянуть профессию мужа было для нее чрезмерным и неуместным поступком.
Но колебания Франсуа длились гораздо меньше, чем Лоренс могла предположить. Однако за эту долю секунды он испытывал искушение сказать об этом больше, хотя бы намекнуть, послать ей тайный знак.
Но тут перед его глазами возникло лицо Матильды. У него не шло из головы, каким возмущенным было ее лицо, когда сосед собирался вызвать полицию из-за фургона, неудачно припаркованного на границе его владений. Если он расскажет обо всем Лоренс, то Матильда его никогда не простит. То, что он уже успел сказать о Людовике, и так привело к губительным последствиям, поэтому он не хотел еще больше ухудшать ситуацию.
— Какие проблемы он может нам создать? — спокойно ответил он. — Он нам составляет приятную компанию, и мы счастливы приютить его у себя…
Лоренс не настаивала. Затем разговор перешел на недавнее наводнение. Ее муж все видел «из первого ряда» и во всех подробностях рассказал ей об эвакуации и о смятении среди жителей города и владельцев магазинов. Что касается ее самой, то ей повезло закрыть кабинет за два дня до наводнения.
В конце сеанса, когда он уже собирался уходить, Лоренс встала перед ним, покачивая руками, и смущенно произнесла:
— Месье Вассер…
— Да?
Судя по всему, она колебалась, продолжать ли.