смутно помнила дешевую версию «дрянной» своей матери. Это не то же самое.
Эйприл каким-то образом не выглядела безвкусно, а красиво, и немного опасно.
По крайней мере, Орион считала ее красивой. Она еще не могла полностью доверять своему собственному суждению. Весь мир был уродлив, и все еще отталкивал ее. Красота — чуждое понятие.
— Нет, — сказала она в ответ на предложение Эйприл посмотреть кино.
Она почти пожалела, насколько жестоким прозвучало это единственное слово. Эйприл вздрогнула, и боль промелькнула на ее искусно накрашенном лице.
Но Орион не извинялась. Она крепко держалась.
— Мы могли бы пойти куда-нибудь? — Эйприл долго не обижалась. Она была полна решимости, это точно.
Желудок Орион скрутило.
Куда-нибудь.
Она никуда не выходила, разве что в офис своего адвоката или в полицейский участок. Но она была не одна. Адвокат нанял охрану для таких поездок, поскольку средства массовой информации все еще были заворожены девушками. К каждой из них поступали просьбы об интервью, о сделках с книгами, о всевозможных вещах, и, не говоря ни слова, каждая из девушек отказывалась. Им не нужны были деньги, и они, конечно, не хотели никакого внимания.
Взгляда одного-единственного незнакомца было достаточно, чтобы сердце Орион ушло в горло и пробило дыру в желудке. Разумеется, она никому об этом не рассказывала. Она еще не была готова к выходу.
— Нет, — повторила она. — Я хочу побыть одна.
Неправильно. Она не хотела оставаться одна. Она ненавидела свою собственную компанию. Она ненавидела комнаты в этой квартире. Больше всего она ненавидела свое отражение. Она жаждала отвлечься, и чтобы кто-то был рядом с ней.
Эйприл вздохнула. На секунду ей показалось, что она выплеснет часть гнева, который, как знала Орион, кипел внутри подруги. Орион плохо обращалась с ней, так что та, несомненно, злилась из-за этого. Эйприл была харизматичной, доброй и веселой. И она была чертовски выносливой.
— Хорошо, — сказала она неуверенным, тихим голосом. Однако ее взгляд был жестким. Взгляд, сказавший Орион, что она не собирается сдаваться. — Тогда я приеду к тебе завтра.
— Ты не обязана, — пробормотала Орион.
Эйприл не ответила, просто поставила бутылку вина на кухонный стол. Орион поняла, что у нее нет бокалов для вина. Не то чтобы это имело значение, но в другой жизни другая версия ее самой в двадцать три года купила бы бокальчики. Может быть, не слишком причудливые. И разные, потому что она, без сомнения, уронила бы многие из них, разбила, возможно, некоторые даже купила бы в комиссионном магазине.
А так у нее было ровно четыре тарелки, четыре стакана для воды, две кружки, две миски и дешевый набор столового серебра. Остальная часть ее квартиры была почти такой же. Дешевые предметы, всего по минимуму. Лишь книжные полки были набиты книгами, но больше ничего.
— Я вернусь завтра, — повторила Эйприл, серьезно глядя на свою давнюю подругу, но без жалости, без сожаления или раскаяния. Она выглядела огорченной и потерянной, словно в трауре. А потом она ушла.
Орион заперла за ней дверь на все замки.
А потом загрузила книги в свой Kindle. И читала.
А потом планировала.
В конце концов, она наберется смелости, чтобы воплотить эти планы в жизнь, почувствовать этот энергичный, теплый прилив удовлетворения.
Во-первых, ей нужно было понять, как войти в гребаный супермаркет без желания расцарапать себе лицо. И потом она разберется во всей этой мстительной историей.
Глава 9
Эйприл вернулась. Как и обещала.
На этот раз она притащила бумажный пакет, с пропитанным жиром дном. Она не слушала ни слабых оправданий Орион, ни своих — более веских. Она поставила пакет на стол и начала открывать шкафы и ящики, как будто это место принадлежало ей.
Орион облокотилась на барную стойку, наблюдая. Она не предложила помочь. Как можно было помогать незваным и нежеланным нарушителям личного пространства, каким и являлась Эйприл?
Эйприл не обращала внимания на хмурый взгляд Орион, чувствуя себя как дома, напевая неузнаваемую мелодию и раскладывая содержимое пакета по двум тарелкам.
Гамбургеры. Запах был манящим, и желудок Орион выдал ее громким урчанием. Сегодня она усердно тренировалась, — спасибо роликам на «YouTube» — и не ела ничего с тех пор, как позавтракала омлетом с копченым лососем.
Еще один плюс подключения к Интернету и владения банковским счетом с большим количеством денег, чем она могла себе представить, — это то, что Орион могла заказать все, что ей было нужно, и приготовить все, что захочет. Она могла заказать через Интернет любые продукты, вино, сладости. Никаких ограничений. Никаких полуфабрикатов. Никаких дешевых консервных банок.
Если остальная часть ее маленькой квартиры была скудной, то кладовая — нет. Она ежедневно тратила сотни долларов на продукты. Орион заметила для себя специфическую закономерность. Каждый раз, когда она открывала кладовую, часть ее выдыхала от облегчения, зная, что она никогда больше не испытает настоящего голода. Она часто открывала ее посреди ночи, когда просыпалась от кошмаров, которые дразнили ее, заставляя думать, что весь этот побег был всего лишь сном, а она все еще в Клетке с пустым желудком и кровью, стекающей по бедрам.
У Орион повсюду были кулинарные книги. Она просматривала их, когда не читала другие, когда не занималась спортом — на грани одержимости — или когда пыталась не развалиться на части. Она экспериментировала с рецептами. Превращала каждый прием пищи в целое событие, в угощение. Так оно и было. Еда должна цениться, почитаться.
Она неплохо научилась готовить — превосходный термидор из омаров, ризотто с белыми грибами, кока-колу с вином, бургиньон — и иногда представляла себе длинный обеденный стол, полный гостей, где все они с нетерпением ждали пира. Её пира. Она знала, что это была несбыточная мечта. Жизнь, которую она никогда не познает. Но эта мысль, несмотря ни на что, успокаивала ее.
Она могла бы приготовить что-нибудь более изысканное, чем жирный гамбургер и картофель фри, которые принесла Эйприл, и она, конечно, уже наелась фастфуда до отвала после их побега. Но запах гамбургера, как и всегда, пробудил в ней что-то первобытное. Это она не могла игнорировать.
Поэтому она взяла тарелку, которую Эйприл терпеливо ей протягивала.
Это было что-то кардинальное — взять эту тарелку. Этот жест посылал все неправильные намёки Эйприл и маленькому голосу внутри Орион, который жаждал дружбы и семьи.
Она исправит это позже, сказала она себе. Она раз и навсегда позаботится о том, чтобы эта заноза в ее заднице, это ужасное напоминание о прошлом, которое она больше не узнавала,