И вместо того чтобы чистосердечно признаться, Эва только сообщила:
– Она сказала, что Лейн пропустил много занятий, потому что ему было трудно адаптироваться. – Потом, быстро сменив тему, спросила: – А насчет оружия вы что решили?
Он так долго изучающе смотрел на нее, как будто прикидывал, какова доля правды в ее словах, если таковая вообще имеется. Как она ни старалась, ей было трудно поверить в то, что Чейз был грабителем и отсидел за решеткой за свои преступления.
– Пока ничего. Лейн сейчас вкалывает вместо Орвила.
Понял ли он, что Лейн только пытался защитить свое достоинство? Вне всякого сомнения, Чейз лучше нее знал, почему Лейн все это сделал. Пока она не отважится признаться, что ей все известно о Кэссиди и о его темном прошлом, она будет нема, как рыба.
– Подумайте о словах мисс Олбрайт. – Эва сняла с луковиц шелуху и отложила ее в сторону. – Я не прочь продолжить занятия с Лейном. – Впервые она чувствовала себя так, как будто действительно обдумала свои слова и взвесила все «за» и «против». Он подошел к двери, оперся одной рукой о притолоку и смотрел на своих людей, работающих в загоне.
– Мне нужны рабочие руки, пока Нед болен, – признался он, – а Орвил для работы чересчур стар. Если бы я позаботился об этом раньше, Нед не получил бы сегодня утром увечье. Как вы думаете, сколько времени пройдет, прежде чем он поправится?
– Не знаю, я не доктор.
– Полагаю, что нет.
Когда она начала резать лук, у нее в глазах ужасно защипало. Тыльной стороной ладони она утерла слезы, струившиеся по щекам, и захлюпала носом.
– Извините.
– Что с вами?
Она повернулась, чуть не уткнувшись лицом в его грудь.
– Лук. – Она опять засопела.
Он провел пальцем по линии ее подбородка и приподнял ее голову – лицом к себе. Свободной рукой отер слезы с ее глаз.
– Леди не пристало плакать, Эва.
– А я уверена, что даже леди иногда плачут, – мягко возразила она.
– А вы уверены, что эта классная дама вас ничем не обидела?
Она молча кивнула, опасаясь, что голос может выдать ее.
Он убрал руки и сунул их в карманы. Ни слова не говоря, открыл дверь и вышел.
Эва смотрела ему вслед, недоумевая, как же ей так быстро удается попадать из одного затруднительного положения в другое.
ГЛАВА 8
Ночь была безлунная, но на небе снова высыпали звезды, будто пятна краски, разбрызганные на черном полотне, наброшенном на землю. Чейз стоял на крыльце, прислонившись спиной к стене дома и поставив на нее полусогнутую ногу. Знакомые звуки, доносившиеся с кухни, отвлекли его: Эва начала собирать посуду. Ему не надо было видеть ее, чтобы знать, как грациозны ее движения, как легко покачиваются ее бедра при ходьбе, так неуловимо чувственно, возбуждающе, призывно. И она не прикладывала никаких усилий для того, чтобы понравиться ему. Он слышал, как она начала напевать какую-то мелодию, незамысловатый мотивчик, который он вроде бы знал, но слов, как ни силился, не мог вспомнить.
Дверь за его спиной приоткрылась, и он напрягся, ожидая и надеясь, что увидит ее.
Но это оказался Лейн, который сделал несколько шагов и остановился, заметив Чейза, скрытого в тени. Отодвинувшись от стены, Чейз оперся о перила крыльца и глубоко вздохнул. Сейчас как раз самое подходящее время попытаться поговорить с мальчишкой.
– Я не знал, что тебе так тяжело учиться, – начал Чейз. Он надеялся, что Лейн не пропустит мимо ушей эту попытку завязать беседу и ответит в своей обычной манере.
– А чего ты ждал? – Не глядя на Чейза, Лейн отошел в угол и уставился в сторону загона. – В тот первый день, когда я пришел в школу, я имя свое написать не мог.
Чейзу хотелось подойти и обнять Лейна, как своего собственного ребенка. Он закрыл глаза, обратив лицо к звездному небу. Он знал, что прошлого уже не вернешь. Канули в Лету те дни, когда Лейн просил покатать его на плечах, карабкался на его колени, чтобы послушать сказку, или умолял прокатить на лошади. Чейзу иногда казалось, что эти счастливые времена, на смену которым пришла боль, были всего лишь сном. Неужели ему привиделись те тихие вечера, когда он возвращался домой после изнурительного трудового дня, слышал, как Салли играет на органе, усаживал на колени Лейна и что-то ему напевал.
В угрюмом пятнадцатилетнем юнце, которого он нашел, одного на полуразрушенном ранчо Огги Овенс, не было ничего общего с улыбчивым пухленьким четырехлетним карапузом, которого ч он там оставил. Не много времени понадобилось Чейзу, чтобы осознать, какую он сделал ужасную ошибку, оставив мальчика на попечение фактически совершенно чужой женщины. Тогда он был так охвачен жаждой мщения, что ничто не могло его остановить. И вот теперь, по прошествии двенадцати лет, слишком поздно что-то менять.
– Тебе не придется больше возвращаться в школу. – Реакция Лейна была молниеносной. Он немедленно повернулся лицом к Чейзу. Чейз мог ясно различить черты Лейна. Но по его неуверенной позе он чувствовал, что парень настроен скептически.
– Правда?
– Правда. Но тебе придется с сегодняшнего дня работать на ранчо. Нед встанет на ноги еще не скоро, а Орвила я больше не хочу перегружать. Эва сказала, что не против заниматься с тобой по вечерам.
Лейн засмеялся.
– Ну, а я тем более не против.
Чейз почувствовал, как у него по спине пополз неприятный холодок.
– Как прикажешь это понимать? Игривости в голосе Лейна как не бывало. Он немедленно занял оборонительную позицию.
– Понимай, как хочешь.
Чейз мысленно отругал себя за то, что опять вывел Лейна из себя, когда им так много нужно было обсудить. И начал без обиняков.
– Откуда у тебя оружие?
Столь внезапная перемена темы застала Лейна врасплох. Сунув руки в карман, он быстро отвернулся. Чейз решил было, что он вообще не намерен отвечать, но Лейн произнес:
– В тот день, когда ты уехал хоронить маму, я спрятал его. Тогда я считал, что если он убил маму, то может и тебя убить. – Он вздрогнул и втянул голову в плечи, как будто пытаясь защититься от новой боли.
Что верно, то верно. Лейну в тот день ничего не стоило завладеть револьвером. Чейз был так потрясен смертью Салли, что, обняв ее истерзанное тело, отвез ее в горы и похоронил у одинокой сосны. Кровь стыла у него в жилах, когда его воображение рисовало Лейна, четырехлетнего малыша, перепуганного насмерть, прячущего револьвер в доме.
Между тем Лейн продолжал:
– Потом, когда я подрос, я решил, что имею полное право владеть им. Этот револьвер убил мою мать. Я удрал от Огги и вернулся сюда, чтобы забрать его, когда мне было лет двенадцать – Он потер виски, как будто пытался облегчить боль. – Я пытался скрыться от Огги, но она разыскала меня. О револьвере она, правда, не подозревала, поэтому, вернувшись к ней, я снова спрятал его, подальше от ее глаз. Чейз запустил руку в волосы и попытался мысленно нарисовать портрет сестры. Красивая, нежная, жизнерадостная Салли. Ответственность за воспитание его темноволосой и темноглазой сестренки легла на плечи Чейза, когда ей было одиннадцать, а ему – восемнадцать. Она была только чуть-чуть старше теперешнего Лейна, когда влюбилась в первого же ковбоя, который приударил за ней. Но через год ковбой исчез с горизонта, а на попечении Чейза остались уже двое – Салли и Лейн. Он любил их одинаково.