Прежде чем я произношу хотя бы слово, я замираю и прислушиваюсь.
Нас окружает странная тишина, и я с беспокойством ощущаю, что это интенсивное спокойствие почти мрачное и безысходное, будто мир перестал существовать, пока мы погрузились в безудержный трах.
Взгляд Таси встречается с моим, и нас осеняет практически одновременно.
Я закрываю глаза, ожидая, когда рванет.
— О чер…
Внезапно на весь магазин взвывает «Посыпь меня сахаром» Деф Леппард. И так громко, будто играет рядом с нами.
Я смотрю на Тасю, у которой все еще горят щеки от оргазма. Прикрыв рот ладонью, она сдерживает смех.
— Боже мой, — бормочет она.
А ублюдочная Оля начинает подпевать во все горло:
— «Женщина-разрушительница, могу ли я стать твоей?»
Вместе мы начинаем одеваться: я натягиваю полуспущенные трусы и джинсы, затем топ и футболку, Тася слезает со стола, поправляет юбку и поднимает лифчик с блузкой.
— «Теле-любовница, детка, продолжай ночь напролет!» — поет Оля.
Присоединившись, ей подпевают не меньше четырех голосов.
Тася застегивает крючки сзади, поправляет бретели, а потом закрывает лицо руками.
— О боже. Господи боже мой.
Музыка стихает, и Оля объявляет:
— Покажись, могучая лошадь!
Сквозь смех я кричу в ответ:
— Да заткнись ты, мать твою!
Помогаю Тасе с блузкой и слышу хохот за дверью. Завязав волосы в пучок, она говорит:
— Ну вот он, ответ на вопрос.
— Ты про звукоизоляцию? — спрашиваю я.
Она кивает, снова спрятав лицо в ладонях, но под ними я вижу улыбку.
— Отсюда можно как-то тайно улизнуть, или мы обречены на парад позора?
Мне снова смешно.
— Позора? Да меня будет распирать от гордости. От нашего секса едва не ломаются чертовы столы.
— Я серьезно.
Обхватив ее лицо ладонями, я целую ее.
— Прости, лапочка, но сбежать мы можем только через эту дверь и все равно прямо туда.
Тася кивает в моих объятиях и не сводит с меня глаз.
— Было хорошо? — тихо спрашиваю я. — Тебе понравилось стараться быть тихой?
— Очень, — шепотом отвечает она и целует меня. — Я не хочу в Л-А.
Я обнимаю ее крепче и чувствую ее дыхание на своей шее.
— Я тоже не в восторге от этой поездки.
Тася начинает дрожать, и я хочу отстраниться и посмотреть на нее, но она не дает, прижавшись к моему плечу.
— Посмотри на меня, — говорю я. — Дай мне попробовать этот вкусный рот.
Она запрокидывает голову и лениво скользит своими влажными и горячими губами по моим.
— Я люблю тебя, — произношу я.
Ее глаза с трепетом ресниц закрываются, а поцелуй становится глубже. И мне не нужно слышать от нее то же самое в ответ, потому что все это — ее язык тела, как она целует меня после моих слов, да даже сам факт, как она всем в магазине дала понять, что она моя — и говорит мне о таких же ее чувствах.
После еще десятка секунд, пока я спорю сама с собой, не взять ли ее снова, на этот раз на диване у окна, я отстраняюсь и целую ее в макушку, осторожно убирая ее руки со своей талии. Настало время столкнуться с неизбежным.
Подойдя к двери, я оборачиваюсь. Она вытирает поплывшую подводку под глазами и немного неуверенно поднимает большие пальцы вверх. После оглушительного скрипа дверной ручки, я открываю дверь, впуская порыв прохладного воздуха.
Мое сердце падает, когда я вижу Полину и позади нее Настю. Я ожидала Олю. Но никак не это.
— Ну и кто это тут? — интересуется Полина с расползающейся по лицу улыбкой. — Кроме двух моих любимых ботаников.
Я выхожу, изо все сил стараясь держать нейтральное выражение лица.
— А ты что, знаешь каких-то других двух ботаников?
Полина беззвучно пытается что-то сказать. И наконец ей это удается.
— И как давно вы… — Настя поднимает руку и закрывает ей рот буквально через миллисекунду после ее громкого продолжения на весь магазин: — трахаетесь?
— Примерно часов восемнадцать, — из-за моей спины появляется Тася, а я смотрю на нее, поражаясь самообладанию в ее голосе. Она обнимает меня за талию. — Хотя нужно учесть перерыв между 10 и 15 часами, пока мы работали.
Оля присвистывает у стойки, а потом снова утыкается в свою книгу, будто она тут ни при чем.
— Как насчет включить музыку на несколько минут пораньше? — ухмыляясь, спрашиваю её я.
Она смеется, не отрываясь от книги.
— Может, и стоило бы. Но в чем тогда прикол? Это тебе наказание, что так долго возилась.
— И оставила её за главную, — говорит кто-то со стороны уголка для чтения.
— Вонг у доктора Стрэйндж… — напоминаю я ей. — Уж Вонг-то был командным игроком.
Оля поднимает на меня взгляд, изображая оскорбление.
— А вот это обидно, босс.
Приподняв брови, Полина выжидающе смотрит на Тасю.
— У тебя есть минутка, подруга? — интересуется она, сдерживая огромную улыбку.
Тася встревоженно смотрит на настенные часы за стойкой. Сейчас почти четыре, и я уверена, она думает о том же, о чем и я: разговор с Полиной на эту тему вряд ли будет коротким.
— У меня есть немного времени. Но нужно собраться для Л-А, так что для пыток пойдем ко мне.
Повернувшись, она страдальчески смотрит на меня и встает на цыпочки, чтобы поцеловать на глазах у лучшей подруги — которая ахает — после чего шепчет:
— Увидимся в пятницу.
— В пятницу, — повторяю я и до последнего не отпускаю ее руку. Еще раз обернувшись на меня через плечо, Тася позволяет Полине выпроводить ее из магазина.
Настя наблюдает за их уходом со смесью веселья и беспокойства. Полина еще на тротуаре начинает взволнованно кричать.
— Итак, — произносит она, повернувшись ко мне.
Я улыбаюсь.
— Итак.
Приподняв бейсболку, она почесывает голову.
— Тася снова собралась в Л-А?
Моя улыбка становится шире. Я всегда могу рассчитывать на Настю, если ничего не хочу усложнять.
— На несколько дней.
— Ненавижу Л-А.
— Да ну? — с легким сарказмом спрашиваю я.
Она не обращает на это внимания.
— Вместо того чтобы потратить весь день на дорогу до встречи на другом конце города, можно все решить по телефону и оставаться дома.
— Ну, у них там идет работа над сценарием.
Она кивает.
— Тогда быть там удобнее.
Настя обходит стойку и заглядывает в мини-холодильник, который мы спрятали под ней.
— Уверена, Тася там со всеми разберется, — мне слышно, как она достает пару банок пива, после чего дает мне одну. — Так у вас все хорошо?
Я ухмыляюсь несколько секунд и молчу, после чего спрашиваю:
— Насть, ты что, сейчас задала мне личный вопрос?
Со смехом она отвечает:
— Забудь, — и громко открывает пиво.
— Да, все хорошо, — говорю я и открываю свое. — Охуенно хорошо.
— Значит, вчера вечером… — она оставляет вопрос повиснуть между нами.
Это самое большое любопытство, что бывает у Насти.
— Ага.
Эта новая реальность — что Тася моя — заставляет меня чувствовать себя так, будто я пробежала марафон.
— Наконец-то, мать вашу, — говорит Настя, слегка приподняв одну бровь.
Я смеюсь и делаю глоток.
— Ты когда-нибудь делала паузу и думала, насколько все это дико?
Приподняв подбородок, она спрашивает:
— Ты про жен?
— Ну да. Я про время, прошедшее от Вегаса до сегодняшних дней.
— Часть меня подозревает, что Полина все подстроила, — говорит она. — Не удивлюсь, если выяснится, что это она подсунула каждой из нас инфу про «Разъезжай и Сооружай» несколько лет назад.
— До чего продуманная афера, — подняв в её сторону банку пива, замечаю я. — И как поживает уважаемая миссис Ипатко?
Она усмехается.
— Спятила. Сейчас, наверное, применяет над Тасей допрос с пристрастием.
Я предполагаю, что это явное преуменьшение, но уж с кем Тася и может справиться, так это с Полиной.
— Хорошо быть женщиной, — замечаю я. По магазину разносится приглушенное эхо от звона наших банок друг о друга.