Другой формой невротической реакции является перенаправление глубокой ненависти к объекту вожделения на самого, то есть – на саму себя. Стремление испытать ту самую боль, которую желаешь причинить объекту неразделенной любви-ревности. Проявление такого садомазохистского комплекса в острой форме могло способствовать снятию животного страха перед огнем. Процесс обработки священного орудия вполне мог быть доведен до крайности воспламенения, которое вызывает у несчастной русалки невротическое наслаждение.
Теперь можно вспомнить и еще об одном значении имени «Зевс» в древнейшей крито-микенской культуре. Древние ахейцы называли «зевсом» не только совершенный инструмент убийства – обоюдоострый топорик, и не только фаллический символ оплодотворяющей силы, но и весьма странное психическое явление – сардонический смех.
Для исследования этого древнего свидетельства придется обратиться к экспертам. В медицинском словаре находим следующее определение: «Сардонический смех (risus sardonicus; греч. sardonios язвительный, злобно-насмешливый) – стойкая гримаса, при которой углы рта оттянуты книзу и кзади с образованием морщин и складок кожи, брови и крылья носа приподняты, а челюсти крепко сжаты; наблюдается при столбняке и обусловлена судорожным сокращением мимических мышц».
Любопытно, но мало что дает. А вот у профессора А.Ф.Лосева, главного эксперта по античной мифологии приведены более интересные для нас сведения: «Во-первых, все указания сходятся на том, что "сардонический смех" - это смех жертвы, утраты, отречения. Этот смех у греков стал поговоркой в отношении людей, смеющихся в момент своей гибели. Древние сравнивали его с действием ядовитого растения, "вкушая которое люди охватываются конвульсиями и смеются против воли". Характерно, что сардонический смех связывался с огнем. Согласно критскому мифу так "смеялись" люди, сжигаемые Гефестотевктоном (одна из ипостасей Зевса)».
Это уже гораздо интереснее, так что нам придется продолжить цитирование Лосева, который в свою очередь цитирует психолога Блейлера: «Но как собственное представление, т.е. ирреальный феномен сознания, может сжигать? А вот как происходит это в современных психиатрических клиниках: "Любовь символизируется, согласно общеизвестной аналогии, с огнем, что воспринимается шизофреником опять-таки как нечто реальное и превращается у него в галлюцинации сжигания, т.е. в действительные ощущения". Подчеркнем: это не какие-нибудь "условные", "поэтические" ощущения, но псевдорецепции, которые в исключительно тяжелых случаях выявляются как действительные соматические расстройства, например, вполне реальные ожоги».
И дальше: «Так что же такое "сардонический смех" - древнейший символ Зевса - "первопричины жизни"? Все указания сходятся на том, что это смех в момент наивысшей опасности и возбуждения. Вот, например, как его описывает Гомер: "Дико они хохотали и, лицами вдруг изменившись, ели сырое кровавое мясо". А вспомним исступленно-распутные, кроваво-жизнерадостные дионисические оргии, т.е. всенародные "праздники" древних афинян, превратившиеся со временем в организованный хор козлов (tragos – козел, в Греции был символом похоти), т.е. в трагедию - наимощнейшее и глубочайшее искусство, которому до сих пор не устает удивляться мир. Итак, что такое "сардонический смех"? Не поможет ли нам и тут психопатология?… Дело в том, что Блейлер впервые раскрыл фундаментальнейшее явление, характерное… для проявлений человеческой эротики и далеко выходящее за рамки чистой психопатологии.
Блейлер назвал это явление "амбивалентностью". Но что такое амбивалентность? ... если бы мы предварительно захотели здесь дать наиболее точный и выразительный символ, нет лучшего, чем "сардонический смех". Это - синтез, слияние напряженнейших антитез: жуткого и святого, завлекающего и запретного, наслаждения и мучительных судорог смерти одновременно, ужаса и непреодолимого влечения». Прошу прощения за столь обильное цитирование, но лучше чем наши эксперты, трудно передать это амбивалентное похотливо-агрессивное психическое состояние сообщества русалок, изолированных в своем водном плену.
Зададим себе вопрос: почему в «разломанной жемчужине» души шизофреника обнаруживается не только «песок» сексуальных символов, но и почти реальное ощущение ожогов? Не действует ли на нервную систему память ощущений далеких предков, заботливо скрытая у нормальных людей в глубинах «коллективного бессознательного»? Наши уважаемые эксперты свидетельствуют, что наиболее напряженное сочетание противоположных влечений, наивысшей опасности и наивысшего возбуждения, определенно связаны с ощущениями «сжигания». А именно такое сочетание влечений характерно для реконструированного нами этапа антропогенеза.
Для полноты обоснования можно попытаться ответить еще на один вопрос: А что такое вообще «смех» как психическое явление? На самом деле, найти у классиков сколько-нибудь внятный ответ на этот вопрос не получится. Поскольку это одна из самых больших тайн, связанных с происхождением человека и его отличием от животных.
Есть две классические традиции отношения к смеху – античная и христианская. Христианская традиция полагает смех непременным атрибутом дьявола. Но в таком случае, что такое дьявол? В переводе с греческого «диавол» – «разделяющий», противостоящий и противодействующий единству, целостности как божественным, «светлым» состояниям. Если Бог – животворящая сила, стремящаяся к полному воплощению в едином творении, то его соперник олицетворяет силы смерти, разрушения.
Да, смех всегда соседствует со страхами, но значит ли это, что он союзник дьявола? Античная религиозная и философская традиция, напротив, почитает смех как животворящее начало, иногда даже божественное. Смех действительно отражает разорванное, разделенное психологическое состояние человека. Одна часть души тянет его назад, к животным, плотским радостям жизни. Другая часть стремится к духовным высотам. Смех – это одновременно осознание человеком безысходного противоречия, тупика, но также и преодоление связанного с этим страха.
По мере развития цивилизации смех и его культурные потомки – шутки, улыбки, становится все менее грубыми и жестокими. Так что при поиске в обратном направлении по шкале исторического времени, можно ожидаемо обнаружить самую грубую, похотливую и жестокую форму невротического сочетания ужаса и его преодоления. Тот самый изначальный «сардонический смех», значение которого в мировой культуре и в психике человека настолько важно, что он просто не может быть не связан с одним из самых главных событий на пути превращения обезьяны в человека. А именно с укрощением и поддержанием огня.