разбавить пришлыми, то общая выучка снизится. Поэтому я и говорю лишь о ста пятидесяти штыках на первом этапе. Когда их «переварим», можно будет брать следующих.
Тот хмуро удивился:
– Неужели вы считаете, что уровень подготовки боевого офицера может быть ниже, чем у вашего солдата?
За меня ответил Лапин:
– Тут скорее дело в другом. Во взаимопонимании и слаженности внутри бригады. И чтобы их не нарушить, мы вынуждены ограничивать прием добровольцев. – После чего задумчиво потрогал ус, твердо добавив: – А насчет подготовки – да, считаю! Я не сомневаюсь в высоком профессионализме офицеров, но как постоянно говорит Чур Пеленович, «каждый морской пехотинец есть тактическая единица сам по себе». Такого просто еще ни в одной армии мира не было, поэтому наш уровень полагаю лучшим.
Я фыркнул:
– Ну да – круче вареных яиц… – и уже серьезно продолжил: – Кузьма Михайлович, конечно, несколько идеализирует нынешнюю выучку, но мы к этому стремимся. Да вы и сами пару раз наблюдали за нашими тренировками. В том числе и тактическими. Вот положа руку на сердце, многие из ваших офицеров хотя бы видели подобное? Сомневаюсь. И не потому, что они не опытные, а потому что у нас подход иной.
Сагалаев на это лишь понимающе вздохнул, и мы продолжили долгий разговор.
Ну а со следующего дня началась жопа. Во всяком случае, я в таком темпе давно не работал. Собеседования, проверки, распределение по подразделениям. Осознание того, что вдруг не стало хватать транспорта (хотя вроде запас был). Суета еще и по этому поводу. Да и «благородия» добавляли перчика, потому что цифра «сто пятьдесят» была почти в два раза меньше количества желающих стать морским пехотинцем. Зато это позволило в процессе сразу отсеять скандалистов, склочников, интриганов и прочих малоприятных людей. Их было немного, но они были.
Просто слушая очередного кандидата, который вдруг, словно невзначай, принялся ненавязчиво закладывать своих знакомых, нелицеприятно отзывающихся о революции, неожиданно вспомнилась байка еще советских времён. Про поступающих в политическую академию офицеров. Там был довольно большой конкурс, и некоторые (типа вот этого подпоручика) избавлялись от конкурентов неспортивными методами. Согласно байке, во время занятий по физо один из поступающих выскользнул в раздевалку и спер партбилет у самого толкового из группы. Потеря партбилета по тем временам была несравненно хуже, чем даже публичное потрясание гениталиями на площади, поэтому «толкового» моментально отстранили от экзаменов. А урод благополучно поступил.
Тогда я посчитал это издержками советской системы в общем и предсказуемой подлостью замполитов в частности. Но как сейчас выяснилось, в имперской офицерской среде тоже далеко не все являются рыцарями без страха и упрека. Нет, у меня изначально «хруста французской булки» в ушах не звучало, но сейчас получил нагляднейшее подтверждение общей порочности человеческой натуры. И тут уже плевать, дворянин это или представитель лапотных крестьян. Мудак, он завсегда себя покажет, невзирая на сословное положение и общественный строй.
В общем, выпроводив хитрожопого подпоручика (и на всякий случай взяв на заметку тех, кого он «сдавал»), продолжил беседы с остальными. Особо при этом выделял технических специалистов. Только их было мало. Всего четверо офицеров могли водить машину. Выявил двоих связистов. Пулеметчиков, правда, было аж два десятка. В смысле – хороших пулеметчиков. Но там уже пусть Михайловский их квалификацию выясняет. У нескольких юнкеров обнаружилась тяга к «железу». Они и два прапорщика из студентов попадут к зампотеху. Ну а остальные оказались обычной серой пехотной скотинкой. Так что тут без вариантов – в линейные взводы. А там уже – кто как себя покажет…
Дни летели, и пока шла вся эта подготовка, я с нарастающей тревогой следил за погодой. Все местные в один голос говорили, что где-то с конца сентября на море начинается сезон штормов. Обычно все это в ноябре происходит, но вот уже года два как что-то в погоде сменилось, и сейчас опять можно ожидать раннего начала плохой погоды. А у нас планировалась заброска бригады именно морским путем. И опаздывать здесь ни в коем случае нельзя. Вот меня и растопыривало, как ту корову в самолете. Выйдешь заранее – продукты закончатся быстрее, да и люди устанут. Прозеваешь момент – можешь так и остаться на берегу, пережидая непогоду, длящуюся несколько дней. А немцы за это время соберут все манатки и свалят. При этом постоянные погожие дни, к которым уже все привыкли, все чаще стали разбавляться нудным дождиком.
В общем, после первых осенних, пока еще робких штормов я не выдержал и, собрав командный состав, вывалил свои опасения. Ведь, в конце концов, сведения о начале мирных переговоров нам и по рации передадут. А подождать можно и в степи – не барышни, чай. Тем более что перед началом непосредственных боевых действий необходимо будет выделить какое-то время на предварительную подготовку и разведку.
Парни мои опасения поддержали. Поэтому с завтрашнего дня, то есть с двадцатого сентября, бригада будет выдвигаться в точку посадки на «Эльпидифоры». Ну а я, пользуясь случаем, решил рвануть в Армянский Базар. И вопросы все обговорить, и Ласточкину повидать. Ведь за всей этой суетой несколько дней ее не навещал. Но когда я озвучил свои намерения, то вдруг оказалось, что отношение людей к командиру поменялось. Блин! Еще совсем недавно мои ухари не моргнув глазом с легкостью запихивали Чура в бронепоезд или отпускали в пешую прогулку по вражеским тылам. Для них это было само собой разумеющимся. Дескать, командир всегда должен быть впереди на лихом коне.
А сейчас Буденный переглянулся с Михайловским и, крутнув отрастающий ус, уточнил:
– На чем думаешь ехать?
Я пожал плечами:
– На байке мотнусь. С Бергом. За час, если не быстрее, доедем. Это ж не лошадка…
И получил отлуп:
– Не пойдет. Наши-то патрули намедни банду в два десятка голов прищучили, а ты тут почитай только с Женькой катить собрался.
Удивившись, ответил:
– Семен, ты что? Банду аж в тридцати верстах отсюда накрыли…
Но казака поддержал комбат-3 Городецкий. Неуемный поляк сразу начал с наездов:
– Брось, командир. Правильно Семен Михайлович говорит! Ехать надо на грузовике с охраной. Ты ведь теперь не просто комбат, а цельный комбриг! Это по-старому считай – генерал! – на секунду задумавшись, он (похоже, неожиданно даже для самого себя) добавил:
– И броневик взять.
На мое слегка матерное удивление шумно ответили остальные участники совещания, а зампотех Збруев присовокупил:
– «Пятерке» после ремонта все равно обкатка нужна. Так что она и поедет.
В общем, дальше спорить я не стал, и успокоенные соратнички меня отпустили. А пока ехал, помимо прочего, еще обдумывал пришедшую в голову мысль. Вот ведь правильно говорят, что сначала ты работаешь на репутацию, а потом репутация работает на тебя. И сегодня произошел знаковый диалог. Получается, что больше никому ничего доказывать не надо. Смелость подтверждать, влезая в