Сегодня меня снова перевели из прачечной на кухню. Мне нравилась кухня, так что я не против. Стирка давала мне слишком много времени на размышления, и я зацикливался на собственной голове. Можно подумать, что я также отношусь к уборке, но это не так. Уборка — это расслабление. Ты получаешь мгновенное удовлетворение от проделанной работы. Ты можешь видеть свой прогресс в процессе уборки. Но стирка? Нет, черт возьми. Все, что я делал, это загружал машины и смотрел, как они крутились, в то время как мои мысли погружались в места, которые лучше не трогать. Это слишком монотонно, понимаешь? Дежурство на кухне лучше. Я общался с парой ребят, которые мне нравились, и ел столько еды, сколько хотел.
Не то чтобы еда была отличной, но к ней привыкаешь.
В общем, один из парней на кухне спросил про мой шрам, и я подумал о тебе. Это немного безумно, не так ли? Из всего того дерьма, через которое я прошел, единственная вещь, которая отметила меня на всю жизнь, была прямым результатом спасения тебя. И я рад этому. Рад этому шраму. Потому что каждый раз, когда смотрел на него или прикасался к нему, или кто-то спрашивал о нем, я снова и снова вспоминал, что я способен сделать что-то хорошее, и это не закончилось чьей-то болью. И если буду повторять себе это достаточно часто, может быть, когда-нибудь я начну в это верить.
Солджер
P.S. О, и он подумал, что мой шрам — это очень круто, как будто я какой-то галантный герой или что-то в этом роде, и в кои-то веки я согласился.
* * *
— Ты плохой парень? — спросил меня Ной в один из выходных дней, когда я выдергивал сорняки с небольшого участка земли, который принадлежал мне по праву.
Я оглянулся через плечо и вытер пот со лба.
— Ты считаешь меня плохим парнем?
Он опустил взгляд на гравий под ногами и, казалось, на мгновение задумался над своим вопросом.
— Я так не думаю, — ответил Ной, хотя в его голосе звучала неуверенность. — Но ты был в тюрьме, а мой друг Грег говорит, что в тюрьму попадают только плохие парни.
Глубоко вздохнув, я откинулся на пятки и положил руки на колени.
— Хорошие парни тоже попадают в тюрьму, Ной, — сказал я, тщательно подбирая слова, все еще не желая разглашать слишком много информации. — К сожалению, иногда происходят несчастные случаи, и даже хорошим парням приходится за них расплачиваться.
— Так вот, что с тобой произошло? Несчастный случай?
Я все еще не был уверен, что его мать хочет, чтобы я говорил с ним об этом. Но Ной был любопытен, и его вопросы были непрекращающимися, а попытки отвлечь его от них были утомительными.
— Да, — сказал я со сдержанным вздохом. — Это был ужасный несчастный случай.
— Так… если это был просто несчастный случай, почему тебя посадили в тюрьму?
Я перевел дыхание и, прищурившись, посмотрел на небо, которое выглядело так, словно в любую секунду могло пролиться дождем.
— Потому что… я принял решение — очень плохое решение — и должен был понести за него наказание.
Я снова взглянул на него через плечо и увидел, как в его голове закрутились шестеренки. Ной был умным ребенком, даже в тех вещах, которых не понимал. В чем-то он напоминал мне самого себя, только его мама была лучше.
Его мама была больше похожа на маму Билли. Я всегда мечтал, чтобы у меня была такая мама.
— Я знаю, что ты хороший парень, — наконец произнёс Ной. — Но я думаю, что мой отец — плохой.
Я прищурил глаза, глядя на него с подозрением.
— Почему ты так говоришь?
— Потому что он делает плохие вещи, и это не чертовы несчастные случаи.
У меня не было ни малейшего шанса больше заниматься садоводством. Не с таким небом и уж тем более не с Ноем, сбрасывающим бомбы из ниоткуда.
Поэтому я встал, вытер руки о джинсы и спросил Ноя, не хочет ли он есть, потому что умирал от голода. Он последовал за мной в дом — Рэй сняла с меня ограничение, когда поняла, что я на самом деле не мерзавец, — где я взял свою футболку со спинки стула, которую жена Гарри помогла перешить, и натянул ее. Затем пошел на кухню, чтобы приготовить нам пару бутербродов с болонской колбасой, пока Ной общался с Элевен.
— Итак, — сказал я, доставая четыре ломтика хлеба, — что ты имеешь в виду, говоря, что твой отец делает плохие вещи?
— Например…
Я оглянулся через плечо и увидел, как Ной глубоко вдохнул, а его рот гневно искривился.
— Например, когда он обижает мою маму. Подобное дерьмо.
Сразу же вспомнился бандаж, который был на руке Рэй, и я крепче сжал нож для масла, намазывая майонез на хлеб.
— Он причиняет боль твоей маме?
— Да, иногда.
— Он причиняет тебе боль?
Ной не ответил сразу, и я снова взглянул через плечо, чтобы увидеть, как он застыл, положив руку на спинку Элевен. Не хотелось давить на него или выпытывать информацию, в которую я не был посвящен. Меньше всего мне хотелось, чтобы Ной чувствовал себя неловко. Но я также хотел, чтобы он знал, что может сказать мне, если не чувствует себя в безопасности, если ему страшно. Хотел, чтобы он знал, что, пока я рядом, я сделаю все, чтобы защитить их — его и его маму.
— Эй, все в порядке. Ты…
— Он иногда делает мне больно, да, — тихо признался Ной, каждое слово было пропитано стыдом. — Но маму он обижает больше.
Когда я был маленьким, иногда я слышал, как мои одноклассники делали замечания по поводу моей семьи. Какие у меня старые бабушка и дедушка. Какая странная у меня мама. Оглядываясь назад, можно сказать, что подобные высказывания были в основном невинными, но их последствия были совсем не невинными. Моя кожа зудела и чесалась, каждое нервное окончание в моем теле кричало мне, что нужно бороться, защищать и обороняться.
Именно так я чувствовал себя сейчас, слушая, как Ной рассказывал о своем отце.
— Как причиняет ей боль? — спросил я, переводя взгляд на окно над моей раковиной, чтобы посмотреть на дом Рэй. Как будто гопник в большом серебристом грузовике мог появиться в любой момент.
— В основном, когда тот хочет, чтобы мама пошла с ним в свою комнату, а она говорит, что не хочет. Тогда он начинает… реально злиться.
Элевен мяукнул у ног Ноя, но Ной был слишком сосредоточен на своих словах, чтобы обращать внимание на котенка, который в последнее время все больше походил на кота.
— Он толкает ее, и… я не знаю. Я не хочу больше об этом говорить.
— Ага… — Я прочистил горло, чтобы избавиться от гнева и желания умолять его продолжить, и поспешил дальше готовить бутерброды. — Все в порядке, дружок. Не волнуйся об этом. Я сейчас закончу, и мы сможем поесть, хорошо?
* * *
Позже в тот же день, после того как бутерброды были съедены и Ною надоело играть с Элевен, я проводил его домой. Его дом находился не более чем в тринадцати шагах от моего, и он всегда настаивал, что может идти один, но я чувствовал себя лучше, когда сам провожал его. В наше время никогда не знаешь, что могло произойти с людьми. Особенно из-за тех, кто водил отвратительные пикапы.
К тому же, проводить его до дома означало увидеть его маму.
Ной отпер дверь ключом, который носил с собой, направился внутрь, сразу же крикнув, что увидится со мной позже, и побежал в свою комнату, а я нашел Рэй на кухне. Она сидела за столом, держа в руке одно из моих писем, и я старался не думать о том, что та может читать. Это было прекрасно, что Рэй смотрела на них, прекрасно, что узнавала обо мне больше, но что-то в присутствии при ее чтении…
Мне захотелось убежать и спрятать голову от стыда.
— Привет, — посмотрела на меня с улыбкой Рэй.
— Привет, — поздоровался я, не в силах удержаться от того, чтобы не посмотреть на ее губы.
Прошло несколько дней с тех пор, как она поцеловала меня, и я хотел сделать это снова. Черт, мне хотелось этого очень сильно. Но я не стал настаивать на этом. Такие вещи всегда лучше, когда они происходят именно тогда, когда им суждено случиться, а не по принуждению.