Читать интересную книгу Проект «Сфинкс» - Андрей Ивасенко

— Вам плохо, доктор? — опять услышал он голос Штольца. — Вы меня слышите?

И тогда, поборов в себе немоту и оторопь, Эрих спросил:

— Что с ним? Это мертвецы с ним такое сотворили?

— Нет, — как-то без особого сожаления ответил комендант. — Неудачно бросил гранату — отлетела ему же под ноги. Молодец, что догадался накрыть собой, не то сейчас мы с вами не разговаривали бы.

— Он умер как настоящий герой… — Эрих почувствовал, что его сознание словно опускается в глубокую темную яму: вверху черно, а по бокам еще черней. Он знал, что теперь эта смерть навсегда запечатлеется в его памяти, и она, эта не всегда контролируемая сознанием память, будет периодически показывать этот кошмарный фрагмент из жизни: молодое бледное лицо, покрытое кровавым бисером и большую черную рану в животе — финальную отметку пророчества.

— Ага, — нехотя согласился комендант и тут же проявил присущий его характеру цинизм: — Только вот геройством это назвать вряд ли можно. Скорее — плохой подготовкой или неосторожностью. Солдат обязан не терять самоконтроль во время боя, иначе — смерть.

— Смерть… — механически повторил Эрих, вздохнул, и почувствовал, как в груди, у самого сердца, больно отщелкнула прежняя «собачка» и тугая пружина с острыми режущими краями полоснула по горлу. Наверно, он побледнел еще больше, потому что один из солдат подхватил его под руку.

— Дайте ему шнапс, — приказал Штольц, — на господине докторе лица нет. Ох уж эти неженки-белоручки…

Солдат, что стоял рядом поднес к губам Эриха флягу со шнапсом и, запрокинув доктору голову, влил хорошую порцию обжигающей жидкости в его рот. Фогель закашлялся и поморщился. Но стало легче. Определенно легче. Алкоголь моментально рассосался по организму и подействовал на доктора лучше любого бальзама.

— Где ваш «сюрприз»? — мрачно осведомился он у коменданта, будто очнувшись. — И…

— Что?

— Почему не слышно… э-э-э… голоса существа? Вы убили его?

— Нет. Как только появились мертвецы, оно затихло и больше не издало ни звука.

— Понятно.

— Ах, да. Прошу. — Почти не разжимая губ, сказал Штольц, пропуская доктора к выходу из укрытия блокпоста. — Мы забыли о сюрпризе.

Фогель вышел на внешнюю площадку, дважды споткнулся о рельс и встал, как вкопанный.

Перед ним открылась картина из какого-то ночного кошмара, продолжение которого ему сразу же расхотелось смотреть. Безумный страх, приковавший его к месту, прошелся по коже мелкой дрожью и забрался ледяной рукой под рубашку. Он развернулся и собирался уйти. Но такой возможности ему не дали — один из эсэсовцев преградил дорогу и жестом указал вернуться.

На полу лежали пять обгоревших до неузнаваемости трупов, по большей части состоявших из пожелтевших костей и обуглившихся остатков плоти. От них сильно исходили зловоние и слабый дымок. Желудок доктора едва не вывернулся наружу.

К буферу одной из вагонеток был привязан профессор Майер, точнее, мертвец, который когда-то был этим человеком. На голове у него находилась все та же губчатая гадость, облепившая его лицо, словно жуткая карнавальная маска. Глаз не было видно, зато изо рта выделялась какая-то мерзкая зеленая пена, стекавшая каплями по оскаленным зубам на седую бороду. Он отчаянно пытался вырваться и, по всей видимости, обладал недюжинной силой, так как тяжелая вагонетка ходила ходуном, вот-вот норовя соскочить с рельс. Майер никогда не отличался физическим совершенством и могучей мускулатурой, и Фогеля удивила эта новая, приобретенная особенность ученого.

— Ну, что скажете? — услышал Эрих за спиной голос Штольца. — В олимпийской сборной Великой Германии такому силачу цены бы не было. Ваш дружок-атлет двум солдатам успел размозжить головы, прежде чем его утихомирили.

— Даже не знаю, — взволнованно пробормотал доктор. — Я не понимаю, как он до сих пор жив. Я видел, как существо раздавило ему череп, и слышал, как он лопнул.

— Мы можем каким-то образом снять эту дрянь с его головы? — поинтересовался Штольц, с брезгливостью рассматривая профессора. — Если это представится возможным, я бы хотел побеседовать с господином профессором. Конечно, если он будет в состоянии сделать это.

Фогель пожал плечами:

— Нужен какой-нибудь внешний раздражитель. Я думаю, что-то живое, на что этот биологический нарост может переключить свое внимание.

— Что может послужить таким раздражителем? — живо отреагировал комендант.

— Любой другой организм, — ответил Фогель.

— Живой?.. — Штольц как-то по-особенному посмотрел на своих солдат, отчего лица их стали белыми как мел.

— Не обязательно, — ответил доктор.

— Мертвые — смеются, живые — дрожат? — пренебрежительно сказал комендант, видя плохо скрытую трусость среди подчиненных. Досадливо хмыкнул и рявкнул: — Слабаки! Я и не собирался надевать на ваши головы эту мерзость! — и приказал: — Тащите сюда унтер-штурмфюрера, быть может, его мозги больше приглянутся этому долбаному парику, чем ваши нордические задницы, которые вы носите на плечах вместо головы.

Фогель знал, что Штольц мог запросто оскорбить человека, не испытывая при этом никакого неудобства, но такому оголтелому цинизму мог бы позавидовать и сам дьявол. Это напомнило Эриху старую шутку, когда к гробовщику приходит его пока еще живая клиентка, чтобы впрок заказать себе гроб, а он просит ее прилечь в один из деревянных ящиков для примерки и оценки качества предлагаемого изделия, но, видя, что пожилая женщина боится, гробовщик говорит: «Не бойтесь, фрау! Вас будут носить на руках!»

Эсэсовцы не обратили внимания на насмешку и обидные слова начальника и бросились ретиво исполнять приказание, от всей души радуясь, что жестокий жребий стать приманкой для кошмарной маски выпал не им. Спустя минуту труп несчастного Венкеля лежал рядом с вагонеткой.

— Прошу вас, не надо этого делать, — попросил Фогель. — Этот офицер погиб, храбро сражаясь, я обязан ему жизнью. Неужели вы собираетесь с ним это сделать?

— А что? — искренне удивился комендант. — Разве это неподходящий материал?

— Это человек! — возмутился Фогель.

— Мертвый, — напомнил Штольц. — Да, господин доктор, мертвый! И я использую его вместо наживки для этой пиявки!

— Но… это же ваш офицер… — Фогель растерянно озирался по сторонам, будто ища поддержки у кого-то несуществующего, незримого.

— Тогда сами подставьте свою голову под объятья этой мерзости, — предложил Штольц, — если вас так волнует судьба этого трупа. Милости прошу! Я возражать не стану!

Фогель промолчал. Он ненавидел коменданта все больше и больше. Безумно хотелось плюнуть Штольцу в лицо и назвать негодяем, свиньей, но это могло печально закончиться для Эриха. И он это прекрасно понимал.

— Вы просили труп? — продолжал Штольц. — Получите и распишитесь! Я выполнил ваш заказ. Теперь очередь за вами. Что моим солдатам делать дальше? — Он театрально вскинул брови и с этой дурашливой гримасой замер.

— Пусть поднесут тело офицера поближе, голова к голове… и будут начеку. — В голосе Эриха чувствовалось полное отвращение к себе, к своим словам, ко всему окружающему, к этой чертовой игре в кошки-мышки, которую решил устроить Штольц. Он, словно загипнотизированный, смотрел на мертвое лицо Венкеля и думал о коменданте: «Боже, неужели этот человек не понимает ничего? Он бесстрашен и глуп, как ребенок, который не знает, что такое молоток, пока, забивая гвоздь, не ударит им себе по пальцу. Зачем сдался ему этот жуткий эксперимент? Зачем? Неужели и так не видно, что профессор Майер мертв, а если и двигается, то это делает за него биологический нарост! Это ведь очевидно! Неужели мама в детстве не говорила ему, что есть вещи, к которым нельзя прикасаться, которые могут принести несчастье, потому что они не принадлежат тебе? Что он хочет услышать от мертвеца, в котором не осталось почти ничего человеческого, что?..»

Штольц удовлетворенно кивнул и приказал солдатам:

— Выполнять!

Эсэсовцы приподняли тело офицера и поднесли к дергающемуся и брыкающемуся профессору.

Странно, но бычья ярость тут же оставила Майера. Жуткие вопли, больше похожие на рык разъяренного зверя, умолкли. Он замер, как будто к чему-то прислушиваясь, и присел. Изо рта на пол продолжала капать омерзительная слюна, почерневший язык вывалился наружу. Пульсирующая масса на голове профессора сжалась и мелко задрожала. От этого зрелища у Фогеля засосало под ложечкой, к горлу вновь подступила тошнота.

— Ткните эту мерзость ножом! — рявкнул комендант на солдат. — Чего ждете?!

Эсэсовцы переглянулись. Желающих совершить подобное оказалось мало, но и ослушаться приказа штандартенфюрера солдаты не решились. Один из солдат осторожно приблизился к Майеру, отсоединил от карабина штык-нож и слегка вонзил в бурую мякоть. Из раны брызнула жидкость, окрасив кончик лезвия зеленым люминесцентным сиянием.