спрятав в карман, поспешил в приют.
Наутро, наскоро позавтракав, я заскочил в комнату и торопливо вывалил яблоко в тумбочку Нарина. Там уже лежала собранная дань. Облизнув губы, я спустился вниз.
В эту же ночь мальчишка и умер. Как я и рассчитывал, сладкоежка не удержался от соблазна и в одиночку съел яблоко. Последнее в своей жизни.
Утром мы закутали посиневшего мальчишку в простынь, вынесли за ворота и погрузили в телегу. Кучер свистнул, и скрипящая повозка повезла умершего в последний путь.
Я провожал его взглядом. Будет ложью, если скажу, что остался спокоен. Я радовался, что избавился от одного из врагов, но вкус победы отдавал горечью и чувством раскаяния.
Впрочем, несколько вечерних оплеух от Ламона вернули боевой настрой. Он что-то подозревал. Я весь день ощущал его недоверчивый взгляд, злобный, наполненный ненавистью.
Он стал следующим. Я опять воспользовался проверенным средством. Полил ядом клочок ткани, который использовал Ламон для подтирания. Он и стал причиной смерти.
После этого пришлось затаиться. Два трупа за короткое время насторожили надзирателей. Опрашивали всех, строили гипотезы – от отравления до эпидемии. Неделю продолжались допросы, вводили карантинные меры. Затем все вернулось в свое русло.
Хорошо, что убитые тиранили всех. Каждый в приюте имел на них зуб, и найти среди такой толпы виновного, если бы узнали об отравлении, не представлялось возможным. Но кому нужны беспризорники? Подтвердилось, что это не поветрие, и ладно.
Остался Этан. Потеряв друзей, он стал подозрительным и недоверчивым. Он измывался над всеми, и больше всего доставалось мне. Пока он не переходил определенных границ, ограничиваясь оплеухами: похоже, ему накрутили хвост за прежние прегрешения. Но я знал, что он точит на меня зуб. Его взгляд не предвещал ничего хорошего.
Я зарезал его. Вообще, планировал использовать яд или бечевку с петлей. Хитрый узел работал лишь на затяжение, стоит дернуть веревку – и его уже не развязать – только резать.
Помешал случай. В глубине души я был даже рад этому: яд не дает подлинного чувства превосходства над соперником. Только личная схватка позволяет в полной мере почувствовать сладость победы над врагом.
Это истину я понял позже.
Этан выловил меня, когда я возвращался от библиотекаря. Я проходил мимо глухого тупичка, и меня задернули в проулок. Пара ударов, и я свалился наземь. Ну и тяжеленные же кулачища у Этана.
– Это ты убил их, – здоровяк поднял меня за грудки и приложил спиной о стену, – моих друзей! Ламона! Нарина! А сейчас сдохнешь ты!
Он схватил меня за шею и начал душить. Его разорванная щека подергивалась от нервного тика.
Я нашарил за пазухой пику. Обломок прутка, что вывалился из телеги. Я хорошо заточил его о камень.
Удар пришелся точно в сердце.
Этан бросил меня. Я на четвереньках отбежал в сторону, поднялся на ноги.
Мерзавец схватился за грудь. Он не понимал, что уже мертв. Непонимающе посмотрев на меня, он выдернул прут и шагнул ко мне. Покачнулся и упал на колени.
– Ты убил меня, – ошарашенно прошептал он, – убил…
– Да! – прорычал я, опьяненный победой. – Да! Я жив, а ты умер! Ублюдки! Вас всех прикончил я!
Этан промычал что-то и рухнул лицом в снег.
Меня трясло. Я радовался победе и страшился сделанного. Я только что убил человека собственными руками.
Началась метель. На лоб упала снежинка. Я подставил руки и пялился на тающие в ладонях ледяные кристаллики. Сразу вспомнилась гасилка и то, что со мной собирались сделать эти трое.
Я почувствовал умиротворение. Зачерпнув пригоршню снега, обтер лицо и направился в сторону приюта.
Я жив, а они умерли. Я оказался сильнее.
Приютская жизнь жестока, но я постараюсь не стать скотом, как эти трое.
Обещаю.
Глава 13
В кабинете сидела Илла и просматривала донесения осведомителей. Порой обмакивала надкусанное перо в чернильницу и делала пометки на пергаментном листе. Тяжелая работа. Из груды домыслов, умозаключений, предположений и обрывков подслушанных разговоров выбрать, вычленить действительно важное нужно постараться. Шем бы побрал этих сочинителей.
Она отложила перо и помассировала виски. Сама выбрала службу. Ни на один миг не сомневалась в правильности сделанного. Осознание, что ты действуешь на благо Родины, давало чувство глубочайшего удовлетворения.
В дверь постучали.
– Входите, – разрешила, положив руки на стол.
В щель проскользнул мужчина. Невысокий и тщедущный, он напоминал крестьянина с полей. Увидишь такого в толпе – не обратишь внимания. Только черные умные глаза хитро блестели на изъеденном оспой лице. Впрочем, человек редко показывал истинное лицо, чаще всего он носил маску тупого, недалекого простолюдина.
– Что у тебя, Вьер? – устало спросила Илла.
Мужчина посмотрел на осунувшегося командира. Последние два месяца выдались напряженными, беготня по городу, расследования и недовольство командиров приводили к бессонным ночам. На отдых не хватало времени. Работали на пределе сил.
– Зацепка, госпожа Илла. При обыске дома джента Таола обнаружили договор на его имя с неким господином Раллио из CCК.
– Схватили его? – подалась вперед Илла. – Что говорилось в записке?
– Он умер, – помрачнел Вьер, – но кое-что нарыли. Слуги рассказали, что к дженту ходило множество людей. Некоторые одаренные. Выяснил места, которые он посещал. Если распорядитесь, выделю людей для расследования. Нужно успеть, пока они не затаились.
– Как он мог умереть? – тяжело посмотрела на Вьера Илла. – Вы что, его сразу взять не могли? Договор – железное доказательство вины.
– Как? – развел руками мужчина. – Обыск проводился тайно. Вы сами на этом настаивали. В это время парень кутил с друзьями. Что касается смерти… Целители говорят, это отравление. Экзотический яд, против которого не нашлось снадобья.
Илла прикрыла глаза. Проклятье, можно было тихо взять Таола. В подвале запел бы соловьем. Сдал бы подельников как миленький, но теперь джента нет, придется тянуть ниточку и смотреть за его знакомыми. Все же не зря она решилась на обыск, не уведомив начальство. Эти дворяне зубами держатся за привилегии, даруемые титулом. Чтобы разработать такого мелкого дворянчика, требовалось разрешение графа Норвинда, а он ни за что не согласился бы на это без весомых доказательств.
Не зря, не зря рискнула! Теперь осталось объяснить поступок начальству.
Илла нахмурилась.
Да, Тайная стража не та что раньше. При прадеде нынешнего императора дрожали все, стоило упомянуть организацию; теперь осталась лишь былая слава. Понабрали неумех, несведущих в сыскной работе. Вот как с такими иметь дело?
Граф выбран аристократами, чтобы покрывать их делишки. Удобная кандитатура для дворян. А то, что он не соображает как ведутся дела, – плевать! Неудивительно, что шпионы Содружества ликуют и чувствуют себя в