— Сказки рассказывает, господин, — волшебные истории далёких стран. Раньше вы так любили их слушать!
Сотня наложников, не меньше — я понятия не имела, что с ними делать. Говорить было бесполезно — они заискивали. Все без исключения. И делали намёки. Очень хотели к принцу в постель, просто как псы бесноватые с цепи рвались…
К ночи голова у меня раскалывалась, очень хотелось побиться ею о ближайшую стену — глядишь, поможет. Музыка шумела в ушах, песни тоже, от танцев в глазах рябило, а местными сладостями (даже они пресные) я наелась по самые уши.
— Ванхи, кого из этих я выбрал лично?
Почти всех, как оказалось. Фух, это значительно облегчало мне работу: по словам Ванхи, принц денег не жалел, и перспективных наложников везли ему прямиком, без заезда на невольничий рынок. Платил наследник хорошо, все были довольны.
Точнее, платил император, но на удовольствие сына он не скупился. Видимо, это был лучший способ заткнуть принцу рот. С Ли «папа» проделал то же самое.
Нет, хорошо, что я отправила его восвояси. Иначе император уже бы второго любовника мне подкинул. И ещё, и ещё — и что потом с ними делать?
— А теперь покажи тех, кого подарил император. И канцлер. Собери их в отдельные группы и заводи.
Было у меня подозрение, что сейчас я обзаведусь телохранителями, а нынешних сразу же и отпущу. И жить буду куда спокойнее, чем раньше.
Бесполезно. Они все были одинаковые: красавцы, пустышки. Или хотели такими казаться — с наложниками принц явно не разговаривал, только тело тешил. Они и не ждали от него долгих бесед. От последней «четвёрки» (их так же заводили, как и дворцовых служанок), я еле отбилась — пришлось кричать, чтобы поняли: ещё чуть-чуть и господина они изнасилуют. А потом господин их как-нибудь цинично убьёт. Например, отдаст отцу.
Плохая это была затея, думала я уже ближе к полуночи, мечтая исчезнуть из гарема. По протоколу визита (да, у принца он был) нужно было напоследок поужинать. В меня не лезло уже ничего, да и раньше фанатом местной кухни я не была, поэтому всё это напоминало пытку с улыбающимся Ванхи в роли палача.
Пока гибкий юноша, похожий на Ли, не встал перед столом на колени и, отведя взгляд, принялся подливать в мою чашу вино (жёлтое и дико сладкое).
Ничего особенного в наложнике не было: так же красив, как остальные, так же провокационно одет (а точнее, раздет), так же предупредителен и подчиняется гаремным порядкам. Не уверена, что в местной иерархии он занимал высокое место, или уже постарался бы со мной заговорить, а Ванхи бы его представил.
Но на его руках я заметила мозоли. Нужно быть очень внимательной, чтобы их увидеть, согласна, и хоть мозоли не считались здесь нечистыми, у наложника их быть не должно.
Я поймала его руку, и вино полилось мимо чаши.
Смолкла флейта, а за ней и цитра.
Замерли танцовщики.
Ванхи склонился передо мной рядом с коленопреклонённым юношей, которого я всё держала за руку, а он по-прежнему на меня не смотрел.
— Господин? — угодливо улыбаясь, произнёс Ванхи.
— Пусть все уйдут, — тихо приказала я.
И как по волшебству через мгновение мы остались одни.
Я отпустила наложника и, не сводя с него глаз (он вполне мог выхватить сейчас кинжал и броситься на меня) протянула ему чашу с вином.
— Выпей.
Он покорился — значит, отравленным вино не было…
В самом деле, удивитесь вы — подозревать человека, только потому, что его руки мозолисты? Ну разве не глупость?
В этом мире — необходимая предосторожность. Мозоли были от меча, уверена. Передо мной сидел человек, много тренировавшийся с оружием, и мне было очень интересно, что он забыл в гареме наследника.
Так что ходить вокруг да около я не стала. Подождала, пока всё выпьет, потянулась за яблоком (руки занять — кстати, яблоки здесь деликатес, можете себе представить?). И прямо спросила:
— Ты здесь, чтобы убить меня?
Мне удалось его удивить: он уставился на меня так, словно я по-русски заговорила. Повисла тишина, напряжённая и долгая.
Я подняла брови, дескать, ну? Я жду.
Он открыл рот, что-то прохрипел — и повалился навзничь, тихо так, словно в обмороке.
Мы с Ванхи с любопытством наблюдали.
Наложник не двигался, вроде как умер. Опоссум, блин.
В комнате было тихо, так, что слышалось, как за бамбуковыми шторами поёт соловей. Сладко поёт, романтично…
Я потянулась за вином, которое этот припадочный не долил. Подала кувшин Ванхи.
— Полей его, пусть очнётся.
Ванхи с сожалением посмотрел на кувшин.
— Притворяется, господин. А вино хорошее, жалко…
Наложник очнулся сам, без вина, наверное, понял, что изображать беспамятство бесполезно.
— Ну так что, убивать меня будешь? — повторила я, дождавшись, пока он устроится передо мной ниц. Хорошая поза, руки на виду…
— Господин, что?.. Как?.. — залепетал он.
— Пропустим это. Ванхи, ради всего святого, убери стол, меня тошнит от одного его вида.
Евнух проворно всё устроил. Лучше не стало: по-прежнему было душно, наложник лежал ниц, а снаружи заливисто пел соловей. Я страшно ему завидовала. Хотелось в сад, на свежий воздух, подальше от всего этого.
— Кто он? — кивнула я на юношу, поймав взгляд Ванхи.
— Юн, господин. Вы сами его выбрали… седьмого дня прошлой луны. С южных провинций, всю жизнь в рабстве, родители продали, кормить нечем было. Вы были с ним всего один раз и не остались довольны, потому он прислуживает другим… Господин?
Я подошла к наложнику, снова взяла его за руку. Кажется, он был левшой — на ней мозолей было больше.
— Подготовить его? — угодливо поинтересовался Ванхи.
Я отмахнулась.
— И чем же занимался Юн, пока не попал ко мне?
— Служил виночерпием в доме наместника Саки, господин. А до этого…
— Это ты о кувшины так руки натёр? — перебила я.
Ванхи умолк, наложник отвечать не собирался. Снова повисла тишина.
— Ну?
Наложник ещё помолчал, потом вытолкнул из себя:
— Да. Господин.
Ну-ну.
— Сядь на колени. Так, чтобы я видел твои руки.
Прямому приказу не повиноваться раб не мог. Юн сел, я смотрела на него и думала, что заменой Ли он не станет, но… Ванхи говорил, что верность не покупается, однако, с чего-то же надо начинать.
— Твои мозоли от меча. Ты хорошо владеешь оружием?
Руки Юн держал на виду, но глаза прятал. И всем видом говорил: «Ну что вы ко мне пристали?»
Однако принц может приставать почти ко всем, к кому пожелает, и ничего ему за это не будет. Юн это знал, потому ответил:
— Если господин так считает, ничтожный раб не смеет спорить.
Мда, даже Ли был честнее…
— А ты поспорь, — выдохнула я. Голова раскалывалась безумно. — Расскажешь мне, откуда ты, прямо сейчас — я не поверю. Так что поспорь, поспорь.
— Господин? Раб не понимает…
Я встретилась взглядом с Ванхи. Тот задумчиво нахмурился, потом подошёл к юноше и рванул на нём жилет. Поднял руку — Юн задохнулся не то от неожиданности, не от гнева.
Под мышкой у него оказалось маленькое, не больше родинки клеймо — летящая птица.
— Феникс, господин. Он из Возрождённых, — пояснил Ванхи.
— Кого?
— Наёмник, господин. Возрождённые — крупнейший и самый влиятельный клан наёмных убийц империи.
Я вспомнила мальчишку, чуть не подброшенного мне канцлером и то, как спровадил его император. Наёмник, значит…
Ванхи смотрел на меня.
— На дыбу его, господин?
Я наклонилась к Юну.
— Хочешь на дыбу?
Он устало посмотрел на меня, уже не играя.
— А у меня есть выбор?
Хорошая мысль…
— Есть. Сколько ты стоишь?
— Господин? — в унисон удивился Юн с Ванхи.
Я отмахнулась от Ванхи и уточнила:
— Когда тебя наняли шпионить или убить меня, сколько тебе заплатили?
Юн удивлённо молчал, а Ванхи пояснил:
— Платят главе клана, Неуловимому, ваше высочество. Не рабам же.
Ну да.
— И что, много платят?
— Зависит от заказа, господин, и от качества исполнения. Но услуги Возрождённых самые дорогие в столице.