не поставили, только предположили. Лет двадцать назад, когда отец его скончался, что-то в организме Льва Кирилловича сломалось. По началу он даже передвигаться не мог. Тело не слушалось. Но помаленьку научился им управлять. Худо-бедно, но как-то ходит.
— Так подействовала смерть отца? — глубоко сопереживая трагедии отнюдь уже не смешного Льва Кирилловича, спросила Василиса.
— Ну да. Такие поломки в организме просто так не происходят. Отца его долго травили на работе. Он почтенным профессором был, работал уже на пенсии в университете. Что там произошло точно, Левушка, как порядочный мужчина, не распространяется. Не опускается до сплетен. Но травля была — это факт. Ну и случилось то, что случилось. Сердце профессора не выдержало. Умер. А потом и Левушку сломало. Да что там говорить! Много грязи, много гадости было… Но жизнь продолжается. Левушка жив, почти здоров, светлая голова, замуж вон зовет.
— Мне он очень понравился, — вздохнув, призналась Василиса и добавила. — А жить в одиночестве, когда есть человек, который так к Вам относится и так Вас любит, по-моему, глупо. Пообещайте, что подумаете. Мне кажется, что пришло, наконец, время принять предложение рыцаря. И пообещайте, что не 50 лет снова думать будете.
— От чего ж не пообещать-то? — улыбнулась кокетливо пожилая дама. — Тем более, что пятидесяти лет, боюсь, у меня в запасе и не будет.
Василиса прыснула, и они обе рассмеялись.
Глава 3
Осень полностью вошла в свои права. ЗасыпАла листьями лавочки и дорожки в парке. Проливалась мелкими, пока еще редкими и робкими дождями на город. Радовала яркими красками. Воздух был наполнен и сух, но чувствовалось уже в нем приближение зимы. Это тревожило и волновало.
Василиса любила гулять под моросящим дождем, шелестеть мокрыми листьями, вдыхать ароматы желтого, бронзового, огненно-рыжего, медного парка. Любила сидеть на ступеньках старинного, барского дома, наслаждаясь печальным сочетанием обветшавших колонн, поддерживающих портик, и разноцветным ковром из листьев, устилавшим часть крыльца, некогда парадного и торжественного, а ныне представляющего собой только призрак былой красоты. Парк, бывший в свое время достоянием и украшением округи, сейчас находился в запустении. Что-то грустное, пронзительно-щемящее было в нем. Витала в воздухе, запутываясь между веток старинных деревьев, тоска об утраченном великолепии. И эта тоска гармонично и очень правильно соединялась с тоской осенней. Светлой и трогательной.
Василиса могла сидеть часами, наблюдая за кружащимися листьями, замечая пролетающие мимо невесомые паутинки, угадывая в скользящих в вышине облаках очертания зверей и птиц. Василисе было уютно и тепло, спокойно и радостно. У нее было все, о чем она мечтала с детства: прекрасный дом и любящая семья. Семья немного странная, состоящая из внезапно обретенной тетки и полусумасшедшей старушки. Но в том, что ее любят, Василиса не сомневалась. У нее не было только разгаданной тайны.
— Я приглашаю вас с Марфушей к себе в гости, — Александра Сергеевна произнесла это почти угрожающе. — И книгу не забудь. Жду вас к 18,00.
— Будет исполнено, Ваше Сиятельство, — почтительно ответила Василиса.
— Но-но! — предостерегающе остановила ее тетка и повесила трубку.
Василиса просунула голову на кухню: «Бабулечка, суровая тетя ждет нас в гости сегодня к вечеру. Собирайся, а то опоздаем, и нас выпорют на конюшне».
Дерзкая племянница не рассчитывала на понимание ее Баб Мартой, но уж слишком хороша была шутка, а потому Василиса, вытворив проказу с бедной старушкой, довольная собой, весело насвистывая, проследовала в свою комнату одеваться.
Ровно в 18,00 гости звонили в дверь квартиры Александры Сергеевны. Василиса за все знакомство с обретенной теткой ни разу не была у нее дома и сейчас несколько волновалась, но виду старалась не показывать. Она решила держаться уверенно и спокойно, как и подобает взрослой, уравновешенной девушке.
Уверенность и спокойствие пошатнулись мгновенно, стоило Василисе войти в прихожую. Высокие потолки, шикарная лепнина, зашитые деревом стены, книги, картины, старинная мебель, зеркала, цветы, канделябры со свечами — все обрушилось на Василису, погребя под собой все то, с чем племянница входила к тетке. Василиса робко пошла по квартире, заглядывая в комнаты и открывая для себя все новые и новые чудеса.
— Мечта, — проговорила, задохнувшись Василиса.
— Так и есть, — рассмеялась Александра Сергеевна. — Проходите, гости дорогие, в столовую.
Василисе показалось, что она никогда в жизни не видела такой роскоши. Что, в общем-то, было совершеннейшей правдой. Мать никогда не стремилась сделать дом уютным, а уж роскошным и подавно. Баб Марта занималась только готовкой и сервировала (правда, мастерски) стол, но обо всем остальном не волновалась вовсе. А здесь было все. И все было прекрасно. Картины в разнообразных, но одинаково роскошных рамах, старинный, искусной работы буфет с раставленными на полках фарфоровыми тарелками, блюдами, супницами, хрустальные и серебряные (Василиса для себя решила, что это непременно должно быть серебро, — на меньшее она не согласилась бы) вазы с замысловатыми букетами, тяжелые шторы с бахромой, изящные канделябры, которые с двух сторон украшали массивный обеденный стол.
— Ух! — выдохнула Василиса.
— Благодарю покорно, — слегка поклонилась Александра Сергеевна с достоинством.
— И Вы всегда тут едите? — простодушно поинтересовалась девушка.
— Ну вот, все испортила! — всплеснула руками тетка. — Я так старалась произвести впечатление! Конечно же, нет. Я ем на кухне, притулившись у телевизора. А в столовой мы раньше гостей принимали, пока Валентин Давыдович был жив. После долгое время никто сюда не приходил. А сейчас вот случай представился.
— А мы втроем будем или еще кто-то присоединится? — вкрадчиво спросила Василиса.
— Ну, ты лиса! — рассмеялась Александра Сергеевна. — Присоединится, присоединится, не сомневайся. Скоро будет.
— Ага! Наш милый кузнечик с мудрыми глазами ангела!
Александра Сергеевна изумленно посмотрела на Василису.
— Что? — всполошилась Василиса. — Я что-то не то сказала?
— Да нет, — тихо проговорила Александра Сергеевна. — Удивительно то, что я так же его называю. И не помню, чтобы я тебе про это рассказывала.
— Как причудливо тасуется колода! Кровь! — напомнила Василиса. — Помните? То-то же.
Спустя полчаса гости собрались в полном составе.
— Проходите, рассаживайтесь, но с условием: пока едим, не болтаем. Все разговоры после. В гостиной, — распорядилась хозяйка.
Условие было выполнено. Тем более, что разговаривать во время такого прекрасного обеда было и в самом деле грешно. После обеда все торжественно прошествовали в гостиную. Довольная Баб Марта прилегла на обитый бархатом диванчик и тут же тихонько засопела. А Василиса, Лев Кириллович и Александра Сергеевна уютно расположились в креслах. В доме стояла тишина, нарушаемая лишь успокаивающим тиканьем больших напольных часов.
— А я уверен, что решил загадку, — хитро улыбнувшись, сказал Лев Кириллович.
— Да Вы что? И молчите? — воскликнула Василиса, позабыв сразу про обед и