class="p1">– Оборотни тоже могут не поймать его.
Я бросила на него сердитый взгляд.
– Ты пытаешься меня напугать?
– Нет, но и врать не собираюсь. – В голосе Николаса послышалась искренность, и почему-то это раздражало еще больше. Мне хотелось вернуться домой, оставить позади и его, и Мохири, вернуться к той жизни, которую я знала и понимала.
Когда мы дошли до его мотоцикла, я остановилась и взглянула на него.
– Не думай, что я не благодарна тебе за то, что ты спас мою жизнь. Я даже словами не могу выразить, насколько благодарна. Но ваш образ жизни, ваши люди… мне там не место.
Николас не выглядел счастливым. Очевидно, большинство сирот были готовы распрощаться со всем, что когда-либо знали, ради Мохири. Но я не такая.
Николас полез в карман куртки и вытащил белую визитку, на которой оказался только номер телефона.
– Это мой номер. Позвони, если понадоблюсь или ты пересмотришь свое решение.
Я взяла визитку и сунула ее в задний карман, понимая, что она окажется на дне ящика и я никогда ей не воспользуюсь.
– Не пересмотрю.
– Еще кое-что. – Николас снова полез в карман и достал кинжал в ножнах. Он перевернул его и передал мне рукоятью вперед. – Возможно, сейчас ты и чувствуешь себя в безопасности, но как ты в пятницу убедилась, опасность может подстерегать тебя даже тогда, когда ты совсем ее не ожидаешь.
Я попыталась отказаться от оружия, но он вложил его в мою ладонь, и пальцы по собственной воле сомкнулись вокруг рукояти. Когда я вытащила из ножен клинок, в сумрачном свете призрачно блеснуло серебряное лезвие. Он был похож на тот, что я вонзила в Илая, только немного меньше, а рукоять – искусно вырезана из темного полированного дерева. Клинок идеально лег в руку, словно был изготовлен специально для нее.
Николас надел на голову шлем и перекинул ногу через мотоцикл.
– Еще увидимся, Сара, – медленно произнес он, прежде чем «Дукати» ожил.
– Нет, не увидимся, – ответила я, но слова заглушил рев двигателя мотоцикла, когда он умчался прочь.
Я двигалась как лунатик, пока готовила. Хорошо, что Нейт оказался слишком занят написанием важной сцены, чтобы ужинать со мной, потому что я не смогла бы поддерживать нормальный разговор. Съев безвкусный ужин, проскользнула в свою комнату, где посмотрела телевизор, почитала книгу и даже сделала домашнюю работу – все что угодно, лишь бы не думать об оружии, спрятанном в глубине моего шкафа, и о настоящей катастрофе, в которую превратилась моя жизнь. Но что бы я ни делала, правда продолжала висеть надо мной как волна невзгод, которая готова была вот-вот обрушиться и поглотить меня и от которой нигде не спрятаться и не убежать.
Я металась по комнате, словно запертый в клетке лев, разве что я не могла покричать и выпустить страдания, терзающие меня, наружу, потому что внизу сидел Нейт. Как я могла рассказать ему, что происходило и кем или чем я была на самом деле? Я уже представляла отвращение на его лице, когда он узнает, что я наполовину демон. Тело напряглось, а желудок взбунтовался, когда я задумалась о том, что во мне живет демон-паразит. Мне хотелось закричать и вырвать из себя эту нечисть, чтобы я снова смогла почувствовать себя человеком.
Но была ли я когда-нибудь человеком? Вся моя жизнь – сплошной обман. Знал ли папа, кем была Мадлен? Умер ли он, зная, что в его дочери живет монстр?
Я смотрела на свое лицо через зеркало в ванной комнате в поисках любых признаков, которые выдадут миру мой ужасный секрет. Но видела лишь обычную семнадцатилетнюю девушку. Я всегда высмеивала в школе детей за то, что они не были собой, пытались казаться другими, чтобы влиться в компанию. Качок, чирлидерша, задира – каждый из них носил маски, за которыми скрывались настоящие люди. Но теперь я знала, что самая страшная маска была надета на мне. Я была демоном в человеческом обличье.
Как я могла жить дальше, мириться с этим знанием до конца своей жизни – моей бессмертной жизни? Я прикрыла рот рукой, чтобы заглушить вырвавшийся из горла всхлип. Нейт, Роланд, Питер, даже Реми и все, кого я знала и любила, когда-то умрут, а я продолжу жить. У меня никогда не будет нормальных отношений, потому что окружающие меня люди в конце концов состарятся и умрут. От мысли, что впереди меня ждало настолько унылое существование, меня накрыло сильным чувством одиночества, а грудь пронзала острая боль.
Уснуть я так и не смогла, а утром собиралась в школу, сонная и опустошенная. Мне целое утро удалось ни с кем не разговаривать, и вместо того, чтобы пообедать в столовой, я скрылась в библиотеке. Аппетита не было, и я пока не могла смотреть Роланду и Питеру в глаза. Оборотни ясно дали понять, что им не нравятся Мохири. Как поступят мои друзья, узнав, что я одна из Мохири? Я не могла скрывать от них нечто подобное, но мне требовалось время, чтобы собраться с мыслями. Мне нужно было пару дней, чтобы притвориться, что моя жизнь не разрывалась на части.
Неделя прошла в смутной череде уроков, пропущенных обедов и мучительных ночей. В четверг после школы меня выловил Роланд прежде, чем мне удалось ускользнуть, и поинтересовался, не приболела ли я, потому что была бледной и более отстраненной, чем обычно. Я пробормотала какое-то оправдание о простуде и убежала, чтобы он не успел раскусить мою ложь.
Дома скрывать свое потрясение было проще. Нейт часами корпел над своей книгой, пытаясь уложиться в срок. А когда не писал, то разговаривал по телефону или встречался с группой местных защитников окружающей среды, которые были обеспокоены слухами о какой-то нефтяной компании, внезапно проявившей интерес к нашему району. Рыболовство и туризм – основные отрасли промышленности в Нью-Гастингсе, и любая разведка энергоресурсов могла нанести ущерб и тому, и другому. Мне нравился город таким, каким он был, и я надеялась, что нефтяные компании оставят его в покое. Было легко забыть на некоторое время о собственных страданиях, думая о животных и других созданиях, которые могут пострадать или лишиться своего места обитания, если это случится.
В субботу и воскресенье я не отходила далеко от дома, за исключением короткой прогулки к причалам. В субботу днем провела несколько часов на крыше с Харпером, который расхаживал туда-сюда, расстроенный тем, что в последнее время я не уделяла ему достаточно времени. Обычно в его компании мне становилось легче, но сейчас мой разум